— Стойте или я буду стрелять! — прокричала я, целясь в главного агента. Но я бы не выстрелила. Я знала это. И, кажется, знал это и агент.
Краем глаза я заметила, что уборщик все еще стоял у окна. Я не могла дотянуться до его сознания, чтобы узнать понял ли он. Он знал, кто мы, и что у нас практически нет оружия. Он задержал на мне взгляд, а затем опустил глаза и повернулся к нам спиной.
Я снова посмотрела на агента, торжествующая улыбка появилась на его лице. Как только агенты возьмут нас под контроль, они очистят от этих воспоминаний разумы всех присутствующих, а затем вернут нас в комнату для экспериментов в подвале. Мы исчезнем как Саймон и другие в подвале, и никто не будет искать нас, потому что никто даже не будет знать, что это произошло.
Моя рука дрогнула, мысли заволокло красной пеленой гнева. Я хотела застрелить главного агента, прежде чем мы с изменившимися отправимся в подвал. Заставить его заплатить за все, что сделали федералы. Заплатить за эксперименты. Заплатить за убийство Саймона. Если я убью его быстро, возможно смогу застрелить и второго агента. Тогда будет легче контролировать охранников, чтобы те отпустили нас. Но я могу кончить с пулей как Саймон. Кровотечение на полу больницы не отличалось от кровотечения в пустыне. Смерть была смертью. Даже пациенты застыли на своих местах, без возможности уйти, потому что боялись попасть под перекрестный огонь.
Это было слишком. Я не могла рисковать их жизнями.
Я повернула пистолет в сторону, убрала пальцы со спускового крючка, подняла обе руки в знак капитуляции. Улыбка агента стала шире.
В голове появился образ Рафа. Я должна была поцеловать его, когда у меня был шанс. Его губы были такими же мягкими, как выглядели, или же они были сухими как у меня?
Теперь я никогда не узнаю этого.
Затем я поняла, что в другой руке у меня был телефон. Одним нажатием кнопки я могла раскрыть Кестреля, федералов и все, что они нам сделали. Я бы остановила возвращение нас в подвал для окончательного исчезновения. Но если Кестрель узнает, что я разоблачила его эксперименты, он заставит моего отца платить за это. И я бы раскрыла секрет, который моя семья хранила годами. Не придется притворяться, скрываться среди читающих. У меня не будет никакой нормальной жизни, у любого из нас. Никогда.
Ложь прекратиться.
Смотря на главного агента, я дала мысленную команду телефону набрать номер Марии, благодаря того, кто изобрел эту полезную функцию.
— Слава богу, Кира! Насчет времени... — она остановила себя, вероятно понимая, что теперь участвует в сцене.
— Хороший сигнал, Мария? — спросила я.
Громкая связь телефона привлекла внимание всех в комнате. Улыбка агента погасла.
— Да, — голос у нее был осторожным, медленным.
— У меня есть история для «Трибун». Об агенте правительства, который угрожал застрелить группу детей в больнице. Ты видишь это?
— Да, у меня хороший обзор на пистолет.
Пистолет агента дрогнул. Мне не нужно было влезать в его разум, чтобы понять, о чем он думает. Хотел ли он быть в новостях, пытаясь объяснить, почему он собирался застрелить группу невинных детей в больнице? Хотел ли он нести ответственность за это?
— Этих детей держали в подвале, прямо здесь, в военной больнице, — продолжила я для Марии и для агента, чей пистолет все еще был направлен на мою голову. — Их поймали только потому, что у них особые способности, новые возможности для установления связи с мыслями других людьми. То, что у них способности, которые мы не понимаем, не значит, что они заслужили быть в тюрьме. Заслужили быть подопытными. Как в старые времена, когда были обнаружены первые читающие. Что мы сделали? Поместили их в тюрьмы. Проводим эксперименты. Мы делаем это снова с этими детьми.
Я отвела телефон подальше, чтобы было видно мое лицо и изменившихся, выстроившихся в ряд позади меня. Я глубоко вздохнула. — Меня зовут Кира Мур, и я такая же, как они. Меня похитило ФБР, привезло сюда, а затем отправило в тюрьму вместе с сотней таких же детей как я. Только из-за того, кем я являюсь, — я медленно подошла к изменившимся. Я могла только представить, как это выглядело для Марии — босые, в больничной одежде изменившиеся, двоих все еще держат на руках санитары, мысленно борются с агентами за контроль над своими мыслями.
— Я забираю этих детей отсюда обратно домой к их семьям.
Я снова навела камеру на главного агента и смогла разглядеть решительность на его лице. Это была его цена за происходящее. — Это беспорядок Кестреля, — сказал он, достаточно громко. Я была уверена, что он сделал это нарочно. — Пускай сам разбирается, — он медленно опустил пистолет. Громче он сказал: — Я уверен, это простое недоразумение, — второй агент настороженно посмотрел на него, но опустил оружие, и охранники последовали его примеру.
Агенты оставили мысли изменившихся, и все медленно поднялись. На их лицах отражалась неуверенность. Охранники и агенты отступили в сторону, освобождая нам главный выход.
На секунду я испугалась, что это была ловушка. Но если они нападут на нас, это будет заснято на телефон. Я влезла в разумы медсестры и санитаров, наших невольных соучастников побега. «Пожалуйста. Помогите нам». Я дала им возможность решать. Если они не хотят нам помогать, я не буду их заставлять. Как-нибудь я смогу вывести изменившихся и двух детей без сознания через эти двери. Я не была уверена, куда нам идти, но нам нужно было уходить отсюда. Нам просто нужно выбраться с базы, прежде чем агенты передумают нас отпускать.
Санитар перекинул одного изменившегося через плечо, медсестра и двое других изменившихся подняли второго. Другой санитар отстал, замыкая наш путь к лифту. Я не завидовала агентам, когда Кестрель узнает о случившемся.
Мы объединились и прошли мимо толпы читающих, охранников и агентов. Я держала телефон, направленным на них, словно он был оружием истины. Я не повернулась к ним спиной, пока все изменившиеся не прошли через двойные стеклянные двери. Когда мы оказались снаружи, мы стояли какое-то время. Изменившиеся задрожали, когда холодный воздух коснулся их босых ног.
Я заметила несколько машин на парковке, беспокоясь о том, как долго придется взламывать систему, и может ли кто-то из изменившихся водить. Я устала, и мы рисковали жизнью всех, если бы посадили изменившегося за джойстик. Возможно, я могла бы запрограммировать на автопилот машину. По крайней мере, я знала, куда мы отправимся.
Когда я собиралась ступить с бордюра, небольшой фургончик вывернул из-за угла. Водителем был уборщик, который мыл внутри окна. Я не знала, как и когда ему удалось улизнуть, но он сделал это и подъехал к погрузочной платформе. Не было видно настоящего водителя грузовика.
