- Что ты видишь? - спросил он. Мэри взглянула на письменный стол.
- Кабинет.
- А за окном?
- Усадьбу.
- И это все теперь твое, - сказал он с жестоким удовольствием. - Изъяви только свою волю, и Фэрчайлды склонятся перед тобой униженно.
Мэри удивленно на него посмотрела.
- Я не хочу!
- Это неважно, но ты могла бы. Это и есть власть - та власть, которой навсегда лишен теперь твой дед. Он был тираном, а одного тирана легко заменить другим - стоит тебе только пожелать. Его нет больше, с ним покончено.
В лунном свете она выглядела необыкновенно прекрасной, как фея, впервые осознавшая, что у нее есть крылья. Желание переполняло его.
- Но ты жива, - сказал он хрипло.
Мэри оглянулась вокруг с достоинством и вдруг оживившимся интересом.
- Это правда. Деда никто не оплакивает. Подумать только, он всю жизнь внушал людям такой страх и не оставил ничего, кроме неприятных воспоминаний.
Мэри слегка подпрыгнула на подушке.
- Было бы недурно здесь похозяйствовать. Есть, где развернуться. Ведь я умею, ты знаешь.
- Да, знаю.
- Когда я была экономкой, прислуга у меня была вышколена и прекрасно справлялась со своими обязанностями. Рука у меня твердая. - Мэри сказала это с нескрываемой гордостью.
Да, его молодая жена на глазах обретала уверенность в себе, и ему это нравилось.
Мэри вдруг нахмурилась.
- Но в нашей семье есть наследственный порок. Я могу пристраститься к власти и злоупотреблять ею в ущерб другим.
- Ты пристрастилась к ней, когда была экономкой?
- Я убедилась, - сказала она мягко, - что предпочитаю иметь власть. Но мне не доставляет никакого удовольствия мучить тех, кому не повезло в жизни.
Он не сказал ни слова. Она была достаточно умна, чтобы понимать собственные слова.
И он убедился, что это так и есть, когда она с легкой улыбкой опустила на него взгляд.
- Но ведь обидно просто отказаться от власти, так и не использовав ее, чтобы направить на путь истинный какое-нибудь чудовище, полное притворства и лицемерия.
Мэри давала ему отличную возможность загладить свою несправедливость по отношению к ней. Глупо было бы такой возможностью не воспользоваться. Себастьян медленно опустился на одно колено и прикоснулся рукой к груди.
- Не лицемерное, но все же чудовище. Разите, миледи, я заслуживаю самого сурового наказания. - Он покорно склонил голову.
Мэри нахмурилась и ухватилась за спинку кресла, словно испугавшись его неожиданной галантности.
- Не понимаю, о чем ты говоришь?
- Последний раз у тебя в спальне я поступил с тобой чудовищно.
Она побледнела от такой откровенности.
- Я несправедливо обвинил тебя в бесчестье, - продолжал он, - и овладел тобой слишком грубо, хотя и знал, насколько ты чиста и невинна. Теперь ты можешь мне отомстить. Я позволю тебе все, что угодно.
Она устремила на него странный взгляд. Наверно, он выглядел довольно глупо - зловещая фигура, вся в черном, преклонившая колено перед своей собственной женой. Но ему было абсолютно неважно, какой у него сейчас вид, единственно, что его действительно беспокоило, так это чтобы Мэри, его молодая жена, чувствовала себя с ним в безопасности.
- Экономка не мстит, - произнесла она чопорно. На этот раз она была полностью Мэри, от Джиневры не осталось и следа.
- Ты больше не экономка. Ты - богатая наследница и моя жена.
Она медленно села и затем, внезапно опустившись на колени с ним рядом, прижалась щекой к его плечу. Никакой иной жест не мог бы подействовать на него так сильно, как это признание женской слабости.
В эту минуту они оба остро почувствовали, что их жизни теперь связаны неразрывно, и, чтобы ни случилось с ними в будущем, эта связь никогда не прервется.
Он обхватил ее за плечи и приник к ее губам, пытаясь в поцелуе передать переполнявшую его нежность.
- Если ты так благодаришь меня за то, что я был чудовищем, у меня будет большой соблазн появляться в таком качестве как можно чаще.
- Этого просто не может быть, - голос ее звучал приглушенно, ее дыхание обжигало его обнаженную грудь, - потому, что ты постоянно остаешься чудовищем.
Себастьян пригладил ей волосы.
- Твоим чудовищем, моя красавица.
Мэри усмехнулась.
- Ну, что, усмирили мы дух твоего деда?
- Деда? А, ты про него. Да, пожалуй.
Она пожала плечами.
- Надеюсь, что он в гробу переворачивается.
Поглаживая ее плечи, он осторожно потянул мягкую ткань лифа. Мэри перехватила его за руку.
- Но я тебя еще не видел как следует. Может быть, у тебя есть какие-то уродства, родимые пятна или пупок не на месте.
- Что же, теперь тебе от меня все равно не отделаться.
Но она все же позволила ему освободить себя от платья и спустить с плеч рубашку.
Как он и представлял себе в мечтах, она была невыразимо прекрасна. Упругое тело, ослепительная кожа. Грудь, как раз соответствующая размеру его ладоней.
- Совершенство, - сказал он негромко, опуская руки ниже.
- Никакого уродства? - Голос Мэри был даже чуть насмешлив.
- Совершенство! - повторил он, распуская шнуровку ее юбки.
- Себастьян, у нас же есть дело, - сказала она.
Спустив чулок, он поцеловал ее обнаженную ногу.
- Сейчас.
- Общество все еще празднует свадьбу, надо довести наш план до конца.
Как бы в подтверждение ее слов раздался особенно громкий взрыв смеха.
Поколебавшись немного, он сокрушенно вздохнул и снова натянул ей чулок.
- Что, все мужчины такие же, как ты?
- Нет. - Он прижался лбом к ее лбу. - Я, несомненно, лучше всех.
- Я хочу сказать, все они только и думают о... постели?
Он покачал головой, отрицая обвинение.
- Я совсем не такой. Только с тобой, моя милая Мэри, мне трудно не думать так.
Улыбнувшись, она прижалась губами к ласкавшей ее ладони.
У него вырвался невольный стон.
- Если ты будешь продолжать в таком духе, мы никогда не вскроем этот сейф, потому что я никогда не отпущу тебя.
Отодвинув кресло, он встал и помог подняться ей.
- Если мы поторопимся, у нас останется время подняться наверх и заняться тем, о чем я не могу сейчас не думать.
- Как тебе угодно.
Это прозвучало очень церемонно. Она снова предстала в своей привычной роли экономки, но ее обнаженная грудь никак не соответствовала облику этой достойной особы.
Под хорошим руководством его жена может легко преобразиться в пылкую возлюбленную. Такая идея никогда раньше его не занимала, но теперь у него был побудительный мотив, который мог сделать из него неплохого наставника.
Он помог ей одеться, лаская ее только тогда, когда уже никак не мог справиться с собой. Они вместе подошли к сейфу. Когда он опустился на колени рядом с ней, держа зажженную свечу, Мэри издала ликующее восклицание.
- Замок открыт, - сказал она. - Хочешь посмотреть сам?
- Благодарю. - Это было великодушно с ее стороны!
Себастьян протянул руку и быстро распахнул тяжелую железную дверцу. Сейф был пуст. Все было напрасно.
Глава 21.
Он тонет. Он, сын русалки, и он тонет, тонет на этой предательской твердой земле. Йен пытался как мог отбиваться и брыкаться руками и ногами, но нападавший был неумолим. Он погружал его голову в воду, вытаскивал и снова погружал. Наконец, в одно краткое мгновение, когда он оказался на поверхности и смог вдохнуть немного свежего воздуха, Йен заорал, что было сил:
- Мне уже лучше! Честное слово, гораздо лучше! Отпусти меня!
- Правда? - Хэдден приостановил свою деятельность.
- Правда, - пробурчал Йен довольно беззлобно, хотя чувствовал себя хуже некуда.
Хэдден, посомневавшись, все же отпустил его, и Йен, шатаясь, поспешно отступил подальше от корыта.
- Отвратительно.
Он откашлялся и сплюнул в растоптанную копытами грязь конюшенного двора.
- Ведь здесь лошади пьют, - укоризненно обратился он к Хэддену.
- Знаю. - Тот стоял, упершись в бока, созерцая своего сильно помятого, страдающего тяжелым похмельем кузена. - Я ведь сам сюда их приводил не раз.
- Теперь тебе больше не придется этого делать.
Йен, не торопясь, выжал воду из волос, потом скинул мокрую рубашку и долго ее выкручивал.
- Ведь ты брат богатой наследницы, - объяснил он.
- Но ты же мне этого в упрек не поставишь?
Хэдден говорил вполне вежливо, но Йен был уже способен воспринимать сарказм и разозлился.
- А почему бы и нет? Ты ведь намеренно солгал мне про себя, наложил руки на денежки, на которые я сам метил, дал мне затрещину... - он готов был и дальше перечислять мнимые прегрешения Хэддена, но тот прервал его.
- Ты все это заслужил, - сказал он. И это было справедливо.
Йену было нечего возразить.
- А кто затащил тебя вчера в это удобное, выложенное соломой стойло? А к тому же я дал тебе проспаться и разбудил тебя, только когда уже нельзя было больше ждать. - Хэдден указал на солнце. - Уже за полдень, и гости начинают разъезжаться.
