— Что это? — испугалась Отилия.
— Ничего, ничего, — успокаивал ее Паскалопол.
От горизонта к бричке мягко катился безбрежный черный поток грязи, грязи горячей, кипевшей, расплескивавшейся, поверхность которой лениво колыхалась. Кое-где отдельные оторвавшиеся комки пятнали степь, стекаясь к центру нашествия. Заглушённые гортанные выкрики, доносившиеся из долины, звучали все ближе, и поток лился все стремительнее, сотрясая землю.
— Это буйволы, — сказал Паскалопол и остановил бричку у края дороги. — Они не опасны, — уверял он встревоженную Отилию.
Взметнувшиеся вихри заносили все кругом черным прахом. В его ореоле появились первые животные — удлиненные, асфальтового цвета тела, опущенные вниз, принюхивающиеся головы, похожие на головы носорогов. Они шли, раскачиваясь, точно адские барки на волнах Стикса. За вожаками следовало все стадо, волосатые, с въевшейся в шкуру землей буйволы двигались плавно, сбившись в монолитную массу. Наконец волна захлестнула и бричку, эти черные божества окружили экипаж и, глядя на Отилию, раздували ноздри, вероятно, принимая ее за высокую траву. Пыль застилала поля, и казалось, что буйволы заполонили всю степь. Топот и приглушенное сопенье сливались в негромкий гул, порой нарушаемый бешеным ревом. Феликс и Отилия не замечали ничего и никого, кроме животных, но Паскалопол, сдерживая храпевших коней, крикнул:
— Эй, кто здесь есть?
Из потустороннего мира донесся голос:
— Мы, барин.
И вскоре откуда-то сбоку, где ряды буйволов редели, появился всадник — полуобнаженный человек с палкой в руке, с такой же черной от грязи кожей, как и у буйволов. Ступни болтавшихся без стремян ног верхового были открыты засохшей коркой тины, а топь, через которую он проезжал, налепила сосульки на волоски его голеней. Густой от пыли пот выступал на его лбу, прикрытом маленькой, донельзя засаленной ардяльской шляпой, похожей на шлем Меркурия. Можно было подумать, что это сам языческий бог, заблудившийся среди болот и сломавший свой кадуцей.
— Это ты, Лепэдат? — спросил Паскалопол. — Куда вы их перегоняете?
— Ведем на водопой!
— Ни одного не потеряли?
— Да нет. Только двух оставили в загоне, больно уж они злы, черт их подери. Даже ярмо на них не наденешь.
— Гоните их на ярмарку и продайте.
Паскалопол распоряжался спокойно и решительно. Феликсу нравилась его властная хозяйская манера. Вдруг Отилия взвизгнула — введенный в заблуждение ее белым платьем буйвол вытянул длинную, поросшую волосами морду и обнюхивал платье, намереваясь его пожевать. Паскалопол ударил его кнутом, и животное отпрянуло, навалившись на других. Одна из запряженных в бричку лошадей заржала, увидев верхового. Стадо медленно растекалось, точно огромный поток лавы, поднимая густую пыль, и на другом конце степи тоже заклубились и поползли облачка. Паскалопол стегнул лошадей, и бричка покатилась.
— Паскалопол, — спросила Отилия (Феликс отметил про себя фамильярность этого обращения), — для чего нужны буйволы? Ведь они такие противные!
— Они очень сильны и хорошо ходят в ярме, — ответил помещик.
Темная, испещренная кустиками сорняков степь понемногу заиграла всеми красками. Необозримые пашни теперь уже четко отделялись одна от другой: беловатые — овес, зеленые — кукуруза. Длинные узкие темно-зеленые полоски между ними означали картофельные поля. Большие квадраты жнивья и квадраты клевера образовывали геометрический узор на этом громадном разостланном на земле ковре. Вдали, на горизонте что-то чернело, там угадывалась плотная завеса акаций, из которой выглядывал какой-то маленький сияющий плод.
— Вон там церковь, — показал на него кнутом Паскалопол.
Чем ближе подъезжали они к пашням, тем пестрее становилось жнивье и скошенные луга. Они были усеяны васильками и желтыми цветами скерды. Отилия указывала рукой то направо, то налево, пытаясь выделить один цветок из миллиарда. Мирно разгуливали длинноногие аисты. Паскалопол остановил бричку, обвязал вожжи вокруг ручки тормоза и, спрыгнув на землю, принялся собирать васильки. На лбу у него выступил пот. Феликс тоже сошел и стал рвать цветы. Когда он вернулся к бричке, то увидел, что Паскалопол приближается с противоположной стороны с большим букетом и вручает его Отилии. Феликс готов был протянуть Отилии, смотревшей в другую сторону, и свои цветы, но его остановило странное чувство. Он решил, что не следует делать это в присутствии помещика, которому может быть неприятно соперничество со стороны такого, не слишком желанного гостя. Феликс выпустил из рук цветы, они упали возле колес экипажа.
— А ты ничего не собрал? — спросила его Отилия, когда бричка тронулась.
— Они красивы только в поле, жаль их срывать, — ответил он.
Когда проехали еще километра два, Феликс увидел густые заросли акаций, расположенные довольно далеко друг от друга. Они миновали одну полосу деревьев, потом другую, и внезапно в самом центре четко разграниченных полей возникли две квадратные группы строений. Вследствие обмана зрения, который порождала эта бесконечная равнина, здания принимали монументальные размеры и казались настоящими крепостями. В левом квадрате поднимались высокие стены под крутой черепичной крышей; правый, более обширный, был занят большим фруктовым садом и обнесен забором из толстых досок, кое-где поддерживаемых каменными столбами. Бричка направилась к группе красных зданий, затем, объехав их, покатилась к саду, где землю покрывал пышный травяной ковер, и повернула к самому дальнему углу зеленого квадрата — там виднелись высокие каменные ворота. Въехав в ворота, они очутились на окаймленной низенькими каменными столбиками и усыпанной мелким гравием аллее, из глубины которой выглядывала терраса большого белого дома. Кони побежали быстрее, и вскоре бричка остановилась у крыльца. Паскалопол соскочил на землю и, слегка поклонившись, сказал
— Добро пожаловать в мои владения.
Отилия встала, готовясь тоже спрыгнуть с брички, Паскалопол ждал внизу, протянув к ней руки; последовало краткое объятие, которое помещик постарался продлить. Чтобы скрыть свое явное удовольствие, Паскалопол подождал Феликса, взял его под руку и повел вверх по лестнице.
— Видите ли, для молодого человека здесь школа энергии. Вы сможете извлечь для себя много полезного, — сказал он.
Паскалопол оставил гостей на попечение старухи служанки, приказав ей почистить их платье с дороги и дать умыться, а сам исчез. Когда через четверть часа они снова встретились в зале, Паскалопол уже был одет в городской костюм. Он повел гостей осматривать дом, где все было так же изысканно, как и в его бухарестской квартире, но в деревенском стиле. Две стены зала были задрапированы широкими кашмирскими шалями, повсюду лежало старинное оружие, с потолочных балок свешивались канделябры с восковыми свечами. В большой стеклянной горке хранились охотничьи ружья. К залу примыкала с одной стороны контора поместья, обставленная очень просто и содержавшаяся в идеальном порядке, с другой — столовая; обе комнаты выходили на террасу. Через дверь в глубине зала можно было попасть на застекленную галерею, обращенную к квадратному, застроенному сараями двору. На галерею выходили двери нескольких комнат. Паскалопол показал гостям комнату со старинной ореховой мебелью, где когда-то жила его мать и где после ее смерти все осталось в полной неприкосновенности. Феликсу предназначалась комната в одном конце коридора, Отилии — в противоположном. Обе комнаты были обставлены почти одинаковой темной массивной мебелью, деревянные балки потолка подчеркивали их сельскую парадность. Все трое вернулись в зал. Шедшая впереди Отилия открыла горку с оружием и дотронулась до ружья, больше других украшенного арабесками. В ту же секунду Паскалопол очутился возле нее и с силой схватил ее за руки.
— За домнишоарой Отилией надо постоянно присматривать. Ружья я держу заряженными.
Феликса смутила не столько опасность, сколько то, что Паскалопол обнял Отилию.
Помещик пригласил их в столовую. Длинный стол тянулся от одной стены комнаты до другой, по бокам его стояли две скамьи. Стол и скамьи из толстых дубовых досок были, как обычно в селах, собраны при помощи деревянных шипов. Вдоль стен шли вешалки и поставцы, заполненные крестьянскими кувшинами и глиняной посудой всех видов. Один угол занимала огромная деревенская печь с плитой, очевидно, чисто декоративная. Наверху печи тесно стояли синие большие кувшины, а плита служила буфетом; с двух крайних балок потолка спускались длинные красные шесты. Конец стола был застлан грубой льняной скатертью. Паскалопол и Отилия сели на скамью по одну сторону стола, а Феликс — по другую. Не дожидаясь, пока подадут кушанья, Отилия принялась есть большое яблоко, которое взяла на подносе с фруктами, потом попробовала сливу и отщипнула виноградинку.
