— Засиделись в гостях до полного неприличия, уже и не гостями себя считают!
Михей — отчасти еврей по крови, но русский сердцем, душой и совестью, с удивлением наблюдал, что Россия как–то враз «ожидовилась», словно перешла какой–то скорбный порог и стала сползать под откос.
Первую примету этому видел в том, что вера исчезла. Не в Бога — в него никогда всерьез не верили — в людей. Уже и, подвозя из города, со всякого путника стали спрашивать денег — дела в этих местах когда–то неслыханные. Как и такое, чтобы запирать хату на замок. Засмеют! Заторни щепкой — сразу видно хозяев нет дома — никто не войдет. Испокон веков жили дверьми на улицу, не во двор, не в собственный огород–выпас…
Добрые вести не катятся вместе, это худые прут таким частоколом, что за ними уже и просвета не разглядеть. В недовымерших деревнях частушничали, словно отводили душу в наипоследнийший раз:
Не родимое пятно,
а в мозгу проталина,
Разбазарил всю страну,
а свалил на Сталина.
Перестройка — мать родная,
рынок — батюшка родной,
На хрен мне родня такая,
лучше буду сиротой!
Расступайся, народ,
Ельцин к Клинтону плывет,
За жидовские подачки
мать-Россию продает.
Ходит Ельцин по Кремлю,
рот не закрывается,
Обокрал он всю страну,
ходит улыбается.
Шел Борис на русский трон
в виде Аполлона,
А стоит его притон
на штыках ОМОНа.
Обещал с похмелья Боря
лечь на рельсы головою,
Вышло все наоборот:
уложил туда народ.
Слышишь, диктор как картавит
и с экрана Запад хвалит?
Жаль, что Сталина тут нет:
был отличный логопед!
В магазинах есть вино,
хоть залейся водки,
«Демократы» нам давно
всем залили глотки…
Время красит, безвременье старит. Страна словно враз постарела. Как и некие безвольные старики, опустилась, перестав держать себя в строгости. Будто, непонятно с чего — раз! — и оскуднела на душу русская земля.
Заезжий заморский «рубль» удавил домашнюю копейку. Взял нахрапом, вздутый жульничеством. Впущенный незваными гостями, как еще один незваный гость, превзошел всех — уже и сам дом перестал хозяевам принадлежать. Дело по смыслу и совести мерзкое. Но кто в таких делах придерживался смысла, и есть ли совесть у подобного?
— Доверили козлу капустный огород! — огорчался Михей очередному банку, что грибами вспухали на новой густоунавоженной гайдарочубайскими постановлениями «россиянской» почве. В городе, купив газету, тут же у киоска, бросив себе под ноги, распустив тесьмы штанов, прыскал на нее долго и со вкусом…
Михей занимался гигиеной смысла как пришел с самой большой и кровавой войны, пытаясь понять — почему? Можно ли было иначе? Почему гнали на пулеметы? За что России такое? Терпели бедствия от иноземцев, враг был понятен, но не от неких «внутренних», взявших за девиз: «чем хуже — тем лучше», выступивших захватчиками и разрушителями. Получить нож под дыхло от тех, кто до поры мирно соседился, ни в коем случае не являлся воинами, и даже наоборот; чья трусость и изворотливость стала притчей во языцах… Почему так стало?
Кто–то выводил формулу критической массы еврейства на страну, после которой они источают государство изнутри, вроде тех древесных жучков и их личинок, что сперва пьют сок, потом рыхлят древесину, создавая собственную удобную им среду обитания…
Когда в Польше евреи вызвались стать посредником между православным человеком, глубоко верующим, и Христом — тем в кого веровали, когда именно иудеи, «распявшие Христа», взялись взимать с христиан деньги за разрешение войти в собственную церковь — пообщаться со своим богом, рассказать ему о своих обидах, они сразу же стали более ненавистны, чем сами «латиняне». Беда тех евреев заключалась в том, что они тогда еще не додумались до идеи, под которую эту мзду можно получать безнаказанно. И Первая Еврейская Национальная революция от 1917 года спустя двадцать лет от начала обернулась для них наказанием, едва ли не катастрофой. В 1937 году скорпион ужалил сам себя и едва не сдох.
Но ожил, с 1991 года евреи опять стали посредниками — мздаимцами без всякой идеи, без некой «высшей крыши», и не только между плодами общественного труда, но и всех богатств России, распродавая все, что только можно продать оптом и в розницу. И опять за короткий промежуток времени стали самыми ненавистными.
Месть? Кому на этот раз? И почему опять уничтожается именно крестьянство?
Еврейство, в чью государственную политику «продразверстки» только 1921–22 годах умерли голодной смертью шесть миллионов русских крестьян, вновь у власти — власти безраздельной, абсолютной, и снова, как тогда, пустеют деревни… И снова удар по культуре и образованию. В первые годы власти только ЧК расстреляло свыше полутора миллионов русских людей, причем, ЧК, чье руководство почти на 100 процентов составляли евреи, расстреливали наиболее ценных образованных представителей русского общества.
Полуеврей–полуполяк и одновременно (как считали многие) полупсих Дзержинский, обладающий к собственному сожалению полувластью, всяк раз бился в эпилептических припадках, когда ему не разрешали уничтожить тысчонку–другую «социально далеких» сверх плана, смущая однопартийцев прямолинейной однообразностью решения всех вопросов, но добился, «наладил процесс», чтобы все слои общества сверху донизу были буквально пронизаны провокаторами, мастерами «дутых дел», открывающими один за одним «заговоры» русской профессуры, поэтов и даже учеников ремесленных училищ.
Может ли быть такое, что сегодня еврейство специально подставляют как мишень? — в который раз думает Извилина. — Что они в специфику их личных характеристик, особенности, стремления к золотому тельцу, обожествления его в собственных глазах, пропагандируя его как средство достижения всех целей, являются все же подставными на переднем рубеже атаки?
Как было раньше? Если просмотреть человеческую историю, можно заметить нечто странное — едва ли не все страны «цивилизованного мира» в какие–то периоды собственной истории делились на две группы: тех, кто изгонял евреев, и тех, кто не пускал их к себе. Всякое государство — организм. А организм, когда еще он способен к самоизлечению, лечится всякими способами, в том числе и профилактическими. Как когда–то общую мысль государств, не принявших пароход с еврейскими беженцами из Германии, сформулировала Аргентина: «Ростовщиков, лавочников, адвокатов у нас предостаточно, и они нас не интересуют… Везите нам людей способных сажать хлеб и работать на заводах.»
Еврейство тысячелетиями живет мечтой разрушить организмы государств для того, что создать один на всех, при котором они будут…
Чем можно быть при трупе? И как долго?
При отсутствии правдивой информации, русский живет инстинктивным пониманием, что коль национальные богатства России, вдруг, оказались в определенных руках, то резонно заключить, что эти самые ручонки государственный переворот и готовили. И раз облапошили, не удалось их отсечь, когда тянулись, то не плохо бы, переиграть взад, как это сделал когда–то Сталин. И что бы здесь не делалось, этого мнения не изменить, службам информации никогда не переиграть Сталина, он теперь — Легенда. Невозможно бороться с легендой, когда она сама себя усиливает — днем сегодняшним, тем, что перед глазами.
Извилина пытается думать о евреях не как о некой «хронической болезни» человечества, а как о Природе, о высоком — некой Стихии, или, если угодно — стихийном бедствии. Невозможно бороться со стихией, можно бороться только с ее последствиями, с тем уроном, что она наносит. Природное ли это явление, сама ли Природа? Значит ли это, что содержит она их в самой себе для каких–либо целей? Не самоубийственных ли? Склонна ли Природа к самоубийству? Почему самые безудержные ненавистники еврейства сами из евреев? Не потому ли, что познали опасность раньше всех? Опасность для всех?..
Истина обычно лежит не посередине (там бы ее удавили две крайности), она вне.
И вне этого, словно оскорбленные теми и другими, могилы евреев, погибших за русское отечество. Их немало — достаточно посетить воинские могилы Северо — Западной части России. Год там один — 1944.
Когда в последний раз? Именно вы! Много ли вы были на пристанищах воинов, чьи кости собраны, а могилы помечены, как им положено — имя, фамилия, иногда и звание, когда родился, и время подвига — случайного ли, но отдание собственной жизни в защиту Отечества разве случайность, разве это не есть подвиг? А средь русских могил, полно тех, кого сейчас называете «чурками», не редкость и с еврейскими именами, отчествами и фамилиями. Рядовые, сержантские, офицерские… как с этим то быть? Неужто тогда и повыбило лучших? Причем последних?
