Аскольд с сомнением хмыкнул; но вслух возражать не стал. Я осторожно продолжила расспросы:
— Твоя супруга родила Бориску в двадцать два… да? То есть сейчас ей исполнилось бы тридцать три года?
— Верно. Как ты узнала?
— Твой сын как-то упомянул, и…
— Странно, что он именно с тобой захотел этим поделиться, — качнул головой Есин. — Представь, что он в семь лет выкинул: просто исчез… как и его мать когда-то. Я думал, с ума сойду. Изловили его полицейские на какой-то дальней станции по линии Метролинка близ Риверсайд Даунтаун: он, оказывается, отправился искать мать. А я ни сном, ни духом, что у него творилось в голове… Надо же — придумать такое, а отцу ни слова!
Переживает ли Бориска глубже, чем показывает? Во всяком случае, вопрос матери для него не закрыт… как и для отца. Пропала, убежав с любовником по собственной воле. Где она сейчас, жива ли? Можно ли не думать об этом?
— Аскольд… Есть одна вещь, которую Борис просил меня тебе не рассказывать.
— Значит, не рассказывай, — нахмурился Есин.
— Но ты — его родитель, а он — несовершеннолетний, так что…
— Это что — такая страшная вещь? Он доверил тебе что-то совсем из ряда вон? — приподнялся в постели Аскольд. — Лаура, скажи честно: это каким-то образом угрожает его здоровью, благополучию, нарушает моральные нормы, интересы других людей, либо связано с успеваемостью в школе?
— Нет. Но….
— Значит, не рассказывай, — повторил Аскольд. — Вообще я удивлён, что Боря тебе что-то доверил и просил не рассказывать мне.
— Твой Боря — знатный манипулятор.
— Есть немного, — улыбнулся одинокий отец.
— Не немного. Иногда Борис выдумывает странные вещи…
— Многие великие изобретатели начинали так же.
— … странные вещи про других людей.
— Это всем нам свойственно.
— Ну… ладно. Но ещё он говорил… про…
— Слушай, вы слишком много болтаете, — оборвал Аскольд. — Делом-то хоть занимаетесь?
— Не в том виде, в каком ты себе представляешь, — созналась я. — Видишь ли, мне пришлось пойти на некоторые его условия: например, раз я его учу русскому и испанскому, то он готовит меня к математической части теста GRE. Ты против?
— Да нет, почему же, — снова захохотал Аскольд. — Я уже понял, что без компромисса с ним не обойтись. Всё лучше, чем ничего.
— Аскольд… Раз уж мы с тобой спим, то… могу я спросить: у тебя ведь есть женщина? Вряд ли ты одинок.
— Ну была у меня… подруга, — нехотя признал Аскольд.
— Расстались?
— Не совсем. Взяли тайм-аут.
Я обалдела от такой откровенности, — а Есин тем временем продолжал:
— Эта, как ты говоришь, "женщина" месяц назад выдвинула мне ультиматум. И сказала, что, пока я не приму устраивающее её решение, нам лучше прервать встречи.
Замечательно. Я, оказывается, его сексуальная замена на время перерыва с постоянной подружкой! С каждой минутой всё интереснее. Повторное спасибо ему за честность!
— По-женски понимаю, что это был за ультиматум, — рискнула предположить я. — И ты категорически не готов пойти на её условия?
— Лаура, я решил, что больше мне этого не нужно. Один раз я уже был женат. Хватит.
Очень вдохновляющее начало отношений. Снова жениться он не хочет — да и сын не хочет, чтобы отец на мне женился. Буквально костьми ляжет, чтобы этого не допустить, по его же собственным словам. Чего я вообще жду от этих отношений?
Тем не менее, когда Аскольд снова окунул меня в океан своих настойчивых ласк, мне подумалось, что остальное неважно. Сейчас он не стискивал и не сдавливал меня, как тогда, в своём выставленном на продажу доме; но интенсивно занялся моим телом, не давая отодвинуться. В самом деле: может быть, разумнее будет просто получать удовольствие? Ничего пока не планируя. И посмотреть, что из этого выйдет. Да и выйдет ли что-нибудь… Правда, не хотелось допускать, чтобы этот подранок разбил моё сердце, как разбили его собственное; не для этого я спохватилась начать личную жизнь так поздно — ведь если юношеские проблемы и мучения я пропустила, глупо было бы начинать страдать на четвёртом десятке лет, разве нет? Теперь, по моим представлениям, всё должно складываться гладко, — это было бы справедливо. Но у жизни, как всегда, свои планы, и не всегда я могу их корректировать одной своей волей, — это я тоже осознавала.
Глава 9. Задание выполнено — на очереди следующее
В понедельник я приехала на занятие как раз когда от Бориски выходил его друг Вадим; увидев, какой полный ужаса и болезненного интереса взгляд Вадиминька на меня кинул, я поняла, что Бориска открыл ему, кто я, "оказывается", такая. Не приходилось сомневаться и в том, что Вадиминька находился под каблуком у предприимчивого друга и вряд ли осмелится поделиться со своими родителями "страшной семейной тайной Есиных".
Бориска поплотнее закрыл за другом дверь и повернулся ко мне, пританцовывая от нетерпения:
— Ну? Что там с этой тараканихой? Вызнала? Или… слишком увлеклась этими вашими взрослыми делами на "восемнадцать плюс"?
— Как тебе не стыдно такое говорить! — возмутилась я.
— Я сказал очень аккуратно. Мне не должно быть стыдно. Напротив, стыдишься ты! И постоянно врёшь, потому что тебе стыдно за прошлое… да?
Я понимала, что, что бы я ни сказала, — Бориску это лишь убедит в том, что я его мать. Как-то умел он всё так поворачивать… Я тут же холуйски послушно слила ему информацию:
— Можешь успокоиться — жениться на "тараканихе" твой папа не собирается. Она хочет, а он — нет.
Бориска облегчённо подышал. Затем уточнил:
— Вообще не хочет — или только на ней?
— Вообще не хочет. Он довольно чётко мне это обозначил.
— Этого следовало ожидать. Значит, не такой он и дурак. А ты думала что — побежит к тебе как преданный дрессированный пёсик, стоит только поманить?
Я обратила внимание, что левая рука у мальчика свисает свободно, и он старается её не нагружать, ни на что не опираться. Эта рука размеренно сжималась в кулак. Затем распрямлялась. И снова сжималась.
— Может, растяжение? Болит кисть? — участливо спросила я. Ромбики спокойно просканировали моё лицо:
— Забей. На тренировках всякое бывает. В прошлом году так руку ушиб, что пришлось ходить с лангетой. Но я сам виноват: неправильно упал. Вот и сейчас тоже. В воскресенье резвились с Вадимиком в додзё… Сложную комбинацию приёмов хотели повторить из фильма — как раз когда тренер вышел. Надо подумать, что делать теперь.
— Наверное, позвонить врачу по страховке, — предложила я.
— Да я не том, глупчиха. О тараканихе, и как её отвадить. Она ведь так просто с него не слезет — знаю её. Уж сколько раз было так: она строит из себя обиженку, сваливает — обрадоваться не успеешь, как она опять на пороге.
— А имя-то у этой твоей "тараканихи" есть?
— Светлана, — нехотя сообщил Бориска. — А ты чего смурная такая? Боишься, мы с папой тебя… не простим?
— Бориска! Сколько раз нужно повторять? Я не твоя…
— Да, да, — раздражённо перебил мальчик. — Ты уже сто раз хлесталась, что ты мне не мать. Прямо как апостол Пётр: и три, и тридцать три раза отречься готова от того, чем другие дорожат. Держу пари, что если спрошу отца — он тоже будет хлестаться. Совсем обурели, придурки…
— Бориска! — в отчаянии сказала я. — Ты же такой умный. Ну поразмысли ты трезво!
— Надоело об этом думать, честно. Я уже хочу что-нибудь предпринять.
— Пока ты определяешься, что предпринять, — решила я переключить его мысли, — можно попросить тебя пройти опрос у одной моей магистрантки? Она изучает bilingual mind, как мыслят дети-билингвы. В опроснике две части: одни предложения нужно перевести с русского на английский, другой список — с английского на русский. Согласишься поучаствовать?
Бориска хитро улыбнулся:
— Возможно. Но будешь что-нибудь должна.
— Кстати, я могу дать тебе интересное задание по испанскому. Как раз на твою любимую тему. Знаешь, в старинном мексиканском сериале семидесятых "Богатые тоже плачут" герои говорят на довольно простом испанском языке. Я покажу тебе серию, где Джоанна, бросившая в младенчестве свою дочь Марисабель, устраивается к той репетитором в дом приёмных родителей выросшей девочки и пытается наладить с ней контакт. И…
