— О! — совсем по-детски обрадовался Бориска. — Так вот где ты этому научилась? Даже не сама придумала всю эту чушь с репетиторством — а в сериале подсмотрела? Занятно!
Так я и думала. Что бы я ни сказала — он обратит это против меня и усмотрит в этом доказательства того, что я и есть его пропавшая мать. Имя которой, кстати говоря, мне до сих пор неведомо.
— Конечно. С удовольствием поработаю над этой серией, — легко согласился Бориска. Ну ладно, хотя бы так заставлю его заниматься испанским… Я сказала:
— Только чур — диалоги матери и дочери необходимо прослушивать и записывать в тетрадку. А рядом — их перевод на русский.
— Интересно, — пробормотал Бориска. — Я сделаю это… чтобы сравнить — ты реально у этой горе-мамани всему училась? Нашла пример тётки в твоей ситуации — и училась!
Ну ладно. Нет худа без добра… Будем потихоньку писать по-русски и по-испански.
Тем вечером подъехавший с работы Есин пригласил меня поужинать с ними; Бориска, садясь в кафе за стол, не удержался и ехидно шепнул:
— Надо же… старается инкорпорировать тебя в нашу семью. Мне даже любопытно, что ещё он выдумает.
— "Инкорпорировать"? — воскликнула я. — Тебе череп не жмёт? В смысле, мозги изнутри не распирают?
— Если бы заранее знала, каким умным я вырасту, — не бросила бы? — поднял брови Бориска. Я снова покраснела, будто застуканная за чем-то невообразимо постыдным. Бориска с силой хлопнул меня по плечу:
— Не стремайся. Это был риторический вопрос.
— Ты хотя бы знаешь… как пишется это слово, Бориска?
— "Ретарический"? — предположил мальчик.
— Нет. Это от слова "риторика". Мой тебе совет: у многих созвучных слов в русском и английском языках латинские корни. Если ты знаешь, как пишется слово по-английски, — предполагай, что нечто похожее выйдет при транслитерации на русский. Исходя из этого — как может писаться слово "инкорпорировать"?
— Ну, если как в английском — то, видимо, через "о"? Папа! — крикнул Бориска отцу, сосредоточенно изучавшему меню. — Доплати ей — она пытается со мной заниматься прямо сейчас. Видимо, ей опять мало денег. Ты представляешь, какая алчная!
— Борис! — сделал замечание Аскольд. — Перестань обвинять людей бездоказательно.
— А я никогда бездоказательно и не обвинял, — пробурчал Бориска, низко нагибаясь над пустой тарелкой.
— У меня командировка в Ванкувер на неделю, — сказала я за ужином. — Конференция. Новые тенденции в гуманитарных науках. Занятия придётся прервать.
— Была когда-нибудь в Канаде? — спросил Есин.
— Никогда. И вот шанс. Всё оплачивает грант, представляешь.
— В Ванкувере море, горы. Прохладно, дождик может идти. Но природа тебя порадует, и тотемные столбы понравятся, — пообещал мужчина. — И Борис тоже уже бывал в Канаде. Правда, Боря? Где мы были, в Торонто?
— В мае с классом ездили, а папа тогда был нашим шапероном… этим… сопровождающим из родителей, — сурово подтвердил Бориска. Надо же — сам захотел подобрать русский аналог английскому слову. Я не поняла, почему мальчик помрачнел.
— И как в Торонто? Что там интересного?
— Ниагарские водопады недалеко. Прикольный Зал хоккейной славы. И одна из самых высоких в мире башен — Си Эн Тауэр.
— Поднимался? — с завистью спросила я.
— Ещё бы. Вид оттуда суперический, — тусклым голосом поведал Бориска.
— Жаль, что ты не можешь поехать со мной. Такой опытный путешественник мне бы пригодился.
— Поехали?! — с энтузиазмом встрепенулся вдруг Бориска. — Ты же задолжала мне за то, что я согласился поучаствовать в опросе твоей ученицы.
Я беспомощно поглядела на Есина. Тот спросил:
— Сынок… а как же школа?
— Да какая же тут школа, папа? Тебе не интересно, куда исчезают люди? Иногда они вот так вот уезжают — и с приветом! Не думал? А ты подумай-ка!
Меня осенило: он же всерьёз считает меня вернувшейся матерью. И подозревает, что я опять планирую "пропасть".
— Нельзя отпускать людей одних в наше время, — Бориска неумолимо запустил своих светло-коричневых чудовищ хозяйничать в моих зрачках.
Хорошо ли поощрять фантазии, привязать к себе ребёнка — который долгие одиннадцать лет находится в мучительном неведении и уже пустился однажды на поиски матери? Наверняка предпринимал и какие-то другие попытки выяснить, что с ней произошло, не ставя в известность отца. Эдак Есин решит, что я использую его сына, чтобы окрутить его. Я корила себя за то, что позволила Бориске верховодить. Что я могу ему дать? Ну хоть в Ванкувер свожу, почему нет, — и совесть моя будет чиста.
— У Лауры там конференция, она будет сильно занята. А за тобой глаз да глаз нужен, — возразил отец. Бориска не ответил, только упрямо отвёл взгляд в угол.
— Аскольд, ничего. Если хочет… Только без обычных фокусов!
— Она могла бы свозить меня поразвлечься и тем самым откупиться, — пояснил Бориска.
— Я сто раз сказала — мне незачем откупаться!
— Боря, — очень серьёзно сказал Есин, — я поехать не могу, так что в поездке от Лауры ни на шаг, всегда будь на виду. Ясно тебе?
— Да.
— Ослушаешься — я тебя больше никуда от себя не отпущу, ты меня понял?
— Я победоносный и никогда не проигрываю… если только это не шахматы, — дерзко посмотрел на него Бориска.
— Победоносный ты наш… Главное, чтобы не бедоносный, — потрепал его по голове Есин.
Глава 10. Операция "катапульта"
До командировки в Ванкувер оставались полторы недели; бедный Бориска изо всех сил старался поменьше меня костерить, чтобы я не отказалась брать его с собой. Правда, сильно обиженному на мать парню это не очень-то удавалось; так что я со вздохом разрешила:
— Ладно уж, поливай меня, как привык. Отведи душу, выпусти пар.
— Ага! Значит, признаёшь-таки вину?! — довольный, вскричал Бориска.
— Хорошо, хорошо, если тебе так легче! — я подняла руки.
— Да не нужны мне твои одолжения! — опять обозлился мальчик. — Неудивительно, что папа тебе сказал, что не женится снова.
— Его можно понять после пережитого. Он сказал, что ему одного раза хватило… — начала было я, но Бориска возбуждённо перебил:
— Конечно! Такое предательство! Но не бойся — он человек добрый, шанс тебе даёт. Ни за что не отпустил бы меня с чужой тёткой — а тебе, гляди, доверенность на пересечение границы с ребёнком оформляет! Говори что хочешь — но хоть не ври, что ты мне не мать.
Всё, как я думала: любое слово или событие лишь укрепляет его в убеждении, что мать вернулась.
— Вот Джоанну я понимаю, — пояснил он, когда мы закончили разбирать его записи примитивных диалогов героинь из сериала "Богатые тоже плачут". — Она была молодой, глупой, бросила младенца — но потом признала вину и стала репетитором танцев, полюбила Марисабельку. Она раскаялась. А за это можно простить. Можно!
Да… мальчик-то и правда не дурак. Что-то внутри ему подсказывает, что всё-таки мы чужие и нет во мне чего-то, что должно быть в матери. Я виновато посмотрела на него — вот как бывает: виновата перед ним его мать, а стыдно за неё мне.
Я заметила, что Бориска прихрамывает.
— Что? На этот раз ногу повредил в своём додзё?
— В футбол долго играл… Что-то с пальцем теперь.
Расписание Бориски практически не оставляло ему свободной минуты; я искренне не понимала, откуда у него время на инсинуации, хитрые и коварные планы. То у него футбол, то бассейн, то додзё, то математический кружок, то ярмарка в школе, то научный проект, то испанский с русским. Задание на задании и заданием погоняет.
Лицом Бориска на отца не походил; но крупные конечности у него уже обещали вырасти ещё больше, — как у рослого мужчины, каким был Есин. Я потребовала:
— Покажи ногу.
Бориска, морщась, снял кроссовок, и я ахнула:
— Посмотри, какое воспаление! Сейчас же запишемся к хирургу. Ты специально устроил это, чтобы не заниматься сегодня русским?! Ты понимаешь, что кроссовки тебе стали малы — потому ноготь и врос! Ты вообще следишь за своей обувью?
