– Хватит! – гремит голос его отца, когда не жду. За столом все разом замолкают. – Если Алексей захочет выслушать, он сделает это в другое время. Хотя я рекомендую с осторожностью относиться ко всему, что говорит мой сын. Он никогда не доводит дело до конца. Я бы назвал инвестиции в такой бизнес рискованными.
Лица у всех вытягиваются, даже Алексей Витальевич смотрит на дядь Вову с непониманием. Но ничто не сравнится со взглядом Ярика. Если бы он умел метать молнии, уже спалил это место дотла! И я бы ему помогла. Потому что я бесконечно зла на его отца!
– Надеюсь, вы извините меня. – Жаров убирает льняную салфетку с колен и встает из-за стола. – Неоконченные дела зовут.
И, откланявшись, уходит.
Мама хлопает в ладоши, чтобы вернуть внимание на себя и предлагает обсудить… Я даже не слушаю, смотрю туда, где скрылся его силуэт. У меня сердце болит. Потому что это было очень жестоко.
Еда становится пресной, алкоголь не пьянит, я сижу будто на иголках. Сбегаю при первой возможности, когда включают музыку. Шлю лесом того назойливого типа и поднимаюсь на второй этаж. Мне требуется немало времени, чтобы решиться и постучать к Ярику в комнату. И еще раз. И еще. Но ответа нет. Я заглядываю внутрь и никого не нахожу. Спешу вниз и понимаю, что «мерседеса» Жарова тоже нет.
Минутный мозговой штурм вперемежку с нервными всхлипами, и я наконец выдыхаю. Кажется, догадываюсь, где Ярик мог быть. Он и правда мог, должен был быть там!
Такси в субботний вечер стоит баснословных денег, особенно если нужно ехать сорок пять минут в направлении, противоположном городу. Приходится брать наличку из отложенных на Париж – специально снимаю с карты, чтобы не потратить. Но сейчас я убеждаю себя, что оно того стоит. Конечно стоит! Без сомнений. Я придумываю себе, что Ярик очень нуждается в моей поддержке, правда, уже в машине смеюсь над собой. Что я делаю? Зачем еду, куда не звали? Еще бутылку виски или коньяка – не разбираюсь в крепком алкоголе – взяла. Дура, ей-богу.
На подъезде к месту, значимому месту, которое когда-то показал Жаров, начинаю переживать, что сделала настоящую глупость. А вдруг мне придется лезть через забор, как Жаров четыре года назад? Я даже в красках представляю, как буду делать это в коротком платье, но, к счастью, мне очень сильно везет – калитка на дачу покойной матери Ярика оказывается открыта.
– Вы уверены, что вас не нужно будет забирать? Я могу подождать, – доносится в спину, таксист явно напрашивается на удачный заказ.
Не уверена. Вообще ни в чем!
– Спасибо, не нужно, – вежливо отвечаю и даю еще две сотни сверху в качестве чаевых, потому что его молчаливая компания была как никогда кстати.
Я захожу внутрь с осторожностью и все равно подворачиваю ногу – чертовски темно, еще и дорожка заросла травой. Подсвечиваю путь фонариком и пробираюсь через кусты, а сама не нарадуюсь, что перед выходом переобулась в кроссовки. На шпильках я бы точно лежала уже распластанная, с переломом.
И все мысли вылетают из головы, когда я вижу машину.
Ярик здесь! Чуть не визжу от радости. Ярик здесь, я все правильно поняла!
Бросаюсь вперед, пробегаю несколько шагов, но вдруг меня одолевает паника. Почему Ярик сидит в запертой машине? В кромешной тьме и с оглушающе громкой музыкой? И не двигается, черт возьми!
Прежде чем одна из глупых-страшных мыслей полностью сформируется в голове, я срываюсь с места и несусь к нему. Сердце колотится навылет, я, кажется, не дышу. Распахиваю дверь со стороны водительского сидения, и… в тот же миг Ярик просыпается и смотрит на меня, сощурив глаза. Пытается разобрать, кто перед ним стоит.
– Птичка?
Глава 19
Ирина Дубцова – #Гештальты
– Птичка? Как ты нашла меня? – звучит сиплый голос Жарова.
Секундная заминка, и я притворно округляю глаза в попытке перевести все в шутку.
– Шла по следам разбитых сердец.
Ярик ухмыляется. Это был бы не он, если отреагировал по-другому. Он потягивается и морщится, будто бы только сейчас заметил громкий рэп, доносящийся из колонок, в котором собран, кажется, весь сленг и мат из гетто. Делает тише и трет виски.
– Голова раскалывается.
Я не теряюсь.
– У меня обезболивающее.
Протягиваю Ярику бутылку, силясь улыбнуться, но из-за нервов губы дергаются, как у истерички.
– Воу, и без закуски? Ну ты даешь, – смущает, как всегда. Но тут же его глаза распахиваются, и даже в полутьме я вижу, как в них загорается огонь. – Есть идея.
Он выходит из машины, я шагаю назад. Обращаю внимание на выпущенную из брюк рубашку и почему-то улыбаюсь как дурочка. Это ведь так несвойственно идеальному Ярику! Сейчас он больше похож на моего Ярика из воспоминаний. Еще, наверное, место навевает.
На моего Ярика. Моего. Как вкусно звучит, даже во рту слаще становится.
Жаров приближается к дому, и я думаю, что он достанет что-то из старых запасов, какие-нибудь крекеры, например. И очень удивляюсь, когда сворачивает левее, а потом так легко и непринужденно… забирается на дерево! Да, черт возьми! Как там Розали из Калленов звала парня? Мой орангутанг? Ярик похож, только симпатичнее.
Мой.
И пока я тут чуть ли не фамилию Жарова примеряю и детям будущим имена даю, он уже спрыгивает на землю и подходит ближе, аппетитно кусая грушу.
– Сладкие, как ты, птичка.
Опять он со своими шуточками «made in USA»*. Протягивает мне фрукт, а я себя Евой чувствую, которой плод запретный предлагают вкусить.
Что ж, не светит мне оценить райские сады, видимо. Я просто впиваюсь зубами в сочную грушу и улыбаюсь, пока Ярик, повернувшись ко мне спиной, закидывает остальную добычу в машину.
– Блин, ты рубашку порвал.
– Где? – пытается увидеть, куда показываю, а затем, недолго думая, расстегивает воротник и просто снимает ее через голову.
Черт! У меня кусок поперек горла встает, я кашляю, потому что… да нельзя так! Это… это нечестно! Ага, возмущаюсь, а сама не могу глаз от Ярика оторвать. И только поймав его хитрый взгляд, цокаю и отворачиваюсь.
– Предупреждать надо, – тихо бормочу под нос.
– Уже можно смотреть и не перевозбудиться.
Он не исправим, не могу сдержать улыбку. Ярик стоит передо мной уже в спортивной майке и шортах.
– Бегать с утра собирался, тут прикольно по пересеченной местности, – как раз поясняет он. – Кстати, футболка запасная есть, тебе дать?
Я все пропускаю мимо ушей, потому что зависаю на мысли, что Жаров остается здесь на ночь. И вроде бы не маленькая уже, вроде сама понимала, куда еду, сама отпустила таксиста, но осознание факта все равно бьет дрожью по телу. Я ежусь. И только когда понимаю, что Ярик еще ждет ответа, отрицательно машу головой. Нет, так его запаха будет только больше, я себя потеряю.
Когда Жаров отбирает у меня бутылку и запрыгивает в машину, пригласив кивком с собой, я плетусь к противоположной двери. Сажусь, а он уже делает из горла несколько глотков и чуть кривит губы. После протягивает мне, как выяснилось, ром. У меня скулы от одного запаха сводит.
– Нет, я для тебя…
– Или вдвоем в этом болоте, или можешь уезжать, – говорит резко, и я всем существом хочу возмутиться. Но молчу. Потому что понимаю – он не специально иголки выпускает, он как я. И сейчас в его глазах столько тоски, будто умоляет остаться.
Слушаю и повинуюсь – забираю чертову бутылку. С ним по-другому не выходит, я все равно рано или поздно иду на поводу. Ничего не могу поделать с собой.
А может, и не надо? – шепчет дурное, но такое чувственное сердце.
Чтобы заглушить восставший голос разума, заливаю в себя алкоголь. Горло обжигает, желудок скручивает. Я снова кашляю, а Жаров смеется.
– Good girl.
– Как с собачонкой разговариваешь, – уже намеренно капризничаю, протягивая бутылку обратно. Молчу, пока пьет, думаю, как лучше начать. Открываю и закрываю рот, пытаясь заговорить. – Он… Слушай, он не имел права так…
