– Забей, – обрубает разом, и пьет еще, прежде чем продолжить. – Не хочу мусолить тему. Я допускал, что так будет, поэтому не возлагал больших надежд. Если не получится здесь, со спокойной совестью вернусь в Штаты. Там, по крайней мере, наработана схема.
Теперь моя очередь пить, но я впиваюсь ногтями в стекло и не знаю, как сделать глоток. Не могу продохнуть из-за его слов.
Вернусь в Штаты, вернусь в Штаты.
Он вернется и ничего не узнает, а я останусь здесь снова одна! Он вернется к своей идеальной американской жизни, он вернется и женится на своей мулатке, а я буду просто существовать! Без него.
– Я очень о многом жалею, птичка, – Ярик смелее меня, говорит увереннее и не стесняется совсем. Правда, тон такой, будто прощается. Как скоро он собирается уехать? Ведь день рождения Владимира Игоревича, считайте, прошел. – Хотел, чтобы ты знала. Ты последняя, кого хочу обидеть, но почему-то постоянно… да через жопу все.
Ярик ухмыляется. Мне не до смеха, но я зеркалю его. Он чему-то кивает, а затем делает музыку громче, кусает грушу и с набитым ртом зачитывает иностранный рэп, полный похабщины. Но! Так забавно, прикрывая глаза, вздергивая плечи, жестикулируя, будто он именно тот, кто собирается поиметь «киску той сучки», а после «отстрелить кому-то башку».
Я хихикаю и начинаю пританцовывать. Вроде бы и немного времени проходит, но мы заметно пьянеем. Оба. Я так и вовсе расслабляюсь до не могу, перетекаю вся. У Ярика, правда, тоже глаза блестят.
Даже не помню, о чем мы начинали спор, но я прерываю поток слов криками про падающую звезду. Тянусь через Жарова и высовываюсь из его окна, совсем не думая, какой вид открывается сзади. Понимаю, лишь когда горячие руки обжигают бедра да резким движением усаживают на колени, где я чувствую… Мама дорогая!
– Хочу посмотреть на падающую звезду! – пищу, разрывая тесный контакт кожи с кожей, и выбираюсь на свободу.
Отбегаю на несколько шагов вперед, обнимаю себя руками. На улице нехолодно, но меня трясет. Смотрю на небо – плывет в глазах. Блин, вроде бы немного выпила совсем, а так ведет. Кошмар!
– Ну и как? Успела загадать желание? – шепот щекочет ухо и шею. Сжимаю колени вместе, потому что чувствую возбуждение.
– Нет, – вру напропалую. В первую же секунду попросила, чтобы эта ночь никогда не кончалась, а потом, оценив нереальность запроса, изменила показания на «навсегда запомнить эту ночь».
– Тогда…
Ярик подмигивает мне заговорщически, хватает лапой за руку и тянет к машине. Забирается с ногами на капот и затаскивает меня с собой, а уже через минуту мы лежим на крыше и смотрим в звездное небо.
От близости Жарова я на грани.
– Вряд ли следующую звезду так быстро поймаем, – переживаю и ерзаю я. – Вдруг придется ждать всю ночь?
– Да хоть целую жизнь, – слышу хриплое и поднимаю глаза.
Бам! Это похоже на взрыв галактик, после которого гибнет все живое и зарождается вновь. Так умирают сомнения и формируется острая необходимость поцеловать Жарова. Прямо здесь и сейчас. Но я медлю, смотрю. И он тоже смотрит.
Ярик гладит пальцами мою ладонь, зажатую между нашими телами. Мне хочется, чтобы не прекращал. Но когда, резко втянув воздух через нос, обнимает рукой лицо и обрушивается на губы, возвращаю слова обратно. Потому что это гораздо круче, после такого поцелуя не жалко и умереть.
Он целует нежно, но глубоко. Тянет зубами губу, на миг отпускает и врезается вновь. Он так сильно сжимает мою шею и одновременно нежно гладит кожу, что взрывает контрастами мозг. Он взрывает мне голову яркими красками и мириадами новых ощущений.
Я отвечаю со всей страстью, что сдерживала. Его пальцы зарываются в мои волосы и стягивают те на затылке. В тишине ночи звуки наших поцелуев разлетаются по округе призрачным эхом. Я тянусь за Яриком, и он чувствует мое желание, потому что сам ощущает то же.
Его лоб соприкасается с моим.
– Что ты со мной творишь, – шепчет так тихо, будто просто губами двигает, а я читаю по ним.
Это именно тот момент, который хочется пронести через вечность. Я прячу его в чертогах разума на самую дальнюю полку, чтобы сохранить. А в следующую секунду Ярик уже спрыгивает на землю и зовет меня. Ловит, когда падаю прямо в объятия, удерживает в воздухе и снова целует, сдавливая талию.
Я обнимаю его шею и медленно стекаю по телу Жарова на землю. Еще один «бам», и я прижата к машине, не шевелюсь. Чувствую, как давит твердостью между ног, как делает характерный толчок, и мы оба воем. Между нами всего пара слоев ткани, но при этом так много одежды. Слишком много.
Мои пальцы живут своей жизнью, тянут вверх края футболки Ярика, но он резко останавливает и сжимает руки огромными ладонями.
– Тормози, птичка.
– Хочу, я очень этого хочу, – шепчу, прошу, умоляю. Это не может вот так закончиться.
Одергиваю кисть и почти сдираю с Жарова майку. Провожу пальцами снизу вверх по кубикам пресса и крепкой груди, мну его плечи. Встречаю взгляд.
– Волшебно, – шепчу не своим голосом.
Ярик внимательно смотрит в глаза, будто ищет в них ответ на какой-то вопрос. Я царапаю его кожу, он рычит.
– Хорошо. Твоя очередь, – хриплым тоном говорит Яр.
Господи, неужели это и правда происходит? Неужели я делаю это?
Мысли растворяет алкоголь, он придает смелости. Разворачиваюсь, убираю волосы налево и смотрю через плечо.
– Помоги мне.
Я бы справилась с молнией и сама, но она длинная, вряд ли это будет выглядеть прямо-таки грациозно. Если подумать, я вообще могла к чертям сорвать с себя платье и через голову…
– Боже, – вырывается, когда чувствую губы на лопатке, затем ниже. Ощущаю, как Жаров улыбается моей реакции. – И только попробуй пошутить в духе «называй меня просто Яр».
– Дурочка, – звучит так… пошло.
Ярик медленно стаскивает платье к ногам. Его губы и язык рисуют линию по позвоночнику. Я стону громко и протяжно, когда он кусает прямо за зад.
– Говорил же – сладкая, – шепчет, глядя на меня, втягивает кожу, будто собирается оставить засос. И это чистый секс, только взглядами и словами.
Бам! И мы уже в машине, я сижу сверху, пока Жаров сминает мои обнаженные бедра. Я вдавливаю ногти в его плечи, а хочется забраться к нему под кожу. Это какой-то новый уровень чувственности, на котором я никогда не бывала.
Ярик с жадностью и голодом нападает на шею, ключицу. Он сжимает одной рукой грудь, второй тянет лифчик вниз и проводит языком по проколотому соску. Слышно шипение. Черт, это я? Боже, как офигенно! Схожу с ума, закидываю голову назад. И непроизвольно ерзаю у него на коленях.
– Рита, блть!
Что Рита, я не понимаю. Уже через миг лежу на кожаном сидении под весом Жарова, который утыкается стоячим членом точно в цель. Он трется об меня. Так тесно, мешают только боксеры. Куда делись шорты, даже не представляю.
Ярик пальцами ныряет за кромку белья, кружит вокруг да около, растирает смазку, которой слишком много. Я выгибаюсь до излома, из глаз искры летят от его рук между ног. Наше дыхание – одно на двоих – с привкусом алкоголя учащается, замешивается в гремучий коктейль. Я проваливаюсь в черную дыру и лечу, пока мое имя звучит на повторе. Оно звенит в ушах, скользит по коже, теряется в волосах.
– Я так хочу, чтобы это был ты… только ты, – бормочу в ответ.
А Ярик повторяет: Рита, Рита, Рита.
– Кусай меня, птичка. Хочу, чтобы мне тоже было больно, – говорит и смотрит пьяным бездонным взглядом.
Киваю много-много раз. Нет сил собрать буквы в слова.
Ярик проникает резко. Входит, и я действительно больно кусаю его. У меня даже зубы сводит, я чувствую соленый привкус. Кровь. Я прокусила его до крови. Осознание этого факта отвлекает от собственной боли. Я встречаю темный взгляд и знаю – он меня понимает. Мы оба делаем больно тому, кому меньше всего хотим.
Нежно, осторожно я слизываю маленькую капельку с его плеча, как кошка, пытаюсь залечить рану. А Ярик очень медленно делает плавное движение назад-вперед.
