Оба шипим.
– Прости.
– Птичка, прости. Охренеть, тугая.
Он целует, он снова ловит губы и не отпускает. Ловит ладонь и соединяет пальцы, заводит руку за голову. Он двигается неторопливо и осторожно, а я вижу, как напряжена вена на лбу. Ему сложно. Так сложно.
Целую его лицо без остановки. Ярик начинает двигаться быстрее. Скоро и вовсе срывается на быстрый темп, а я не возражаю. Ноющая боль напоминает о себе, но внизу живота разливается тепло. Все он – творит со мной, с моим телом что-то невообразимое. Помогает пальцами, целует так самозабвенно.
Я не контролирую звуки, что вырываются из груди, что идут по артериям из самого сердца. И не только.
Я не знаю, сколько продлится эта ночь, что будет завтра, но в одном уверена точно – падающая звезда не солгала. Я не забуду эту ночь никогда.
************
* Made in USA – сделано в США
Глава 20
Elvira T – Меланхолия
Zivert – Тебе
Мне холодно. Я чувствую гуляющий по спине холодок, но пытаюсь его игнорировать. Во сне было тепло, я цепляюсь за нечто эфемерное из последних сил. Бесполезно, блин, пробуждение состоялось. Чувствую, как затекла шея и рука. Пытаюсь нащупать простынь, тяну на себя, но она оказывается слишком короткой, ноги все равно остаются голыми. Что за?
Приоткрываю глаза и тут же захлопываю, потому что яркий свет ослепляет. Двигаюсь, и голова меня за это не благодарит.
– Аааа… – все, что могу произнести. Вот не умею пить и начинать не следовало. Пару раз приложилась к бутылке, а плохо так, будто цистерну выдула.
Кряхтя, сажусь и оглядываюсь по сторонам. Я в машине. На мне только трусики. Вместо одеяла – белая рубашка Ярика. Ярик!
Вспоминаю его хриплый шепот в ушах, ощущение языка во рту, колючей щетины на груди и краснею, должно быть, до кончиков волос. Щеки горят. Свожу ноги сильнее, между ними тянет немного. Еще бы – у Жарова внушительное достоинство. Опять смущаюсь. Черт, я переспала с парнем, а до сих пор даже слово «член» про себя произнести не могу!
Злюсь, набрасываю на плечи рубашку, собираю одежду – лифчик с коврика, платье из травы. С содроганием смотрю на полупустую бутылку в тени, аж тошнота накатывает. Запрыгиваю в кроссовки и думаю, что делать дальше. Где, черт возьми, Ярик? И следом страх – что я ему скажу? Как теперь быть?
Я не помню, как отключилась ночью, но помню, как нам было хорошо. Вчера я впервые за очень долгое время не чувствовала себя одинокой. Нас было двое в этой стихии. А двоим не может быть так хорошо, если они ничего не чувствуют, правда ведь?
Кусаю губы, потому что миллион сомнений разом обрушиваются на плечи. Еще и Жаров где-то запропастился. Обхожу двор, плавясь на солнце, дурно становится. Пить хочу. Собираюсь бесцеремонно ворваться в дом, даже ключ беру из-под кирпича, что на козырьке лежит, когда наконец замечаю его. Моего первого мужчину. Парня, которого люблю уже и не сосчитаю сколько лет. Вторую половинку, что дарит ощущение свободы и радости, какой не испытывала никогда. Вижу его со спины в шортах и майке, разгуливающего вдоль забора, и плевать становится, что чувствую себя, будто рояль, как в мультиках, на голову свалился. В груди неистово барабанит сердце, я счастлива. Стыд? Забуду о нем.
– Ты можешь не истерить? Да, я все понимаю, Грейс, – Жаров говорит на английском, кажется раздраженным или даже злым. – Это может подождать, пока я не вернусь?
Вернусь. Он собирается вернуться. Он сейчас говорит с девушкой или невестой, к которой собирается вернуться! Сегодня воскресенье, день рождения его отца позади. Когда он решил возвращаться? Неужели все так быстро закончится?
Столкновение с реальностью слишком жестоко и беспощадно. Руки начинают дрожать. Я даже не прячусь, когда Ярик оборачивается и находит меня взглядом. Прямым, хлестким. Но через мгновение черты его лица расслабляются. Жаров улыбается в тридцать два зуба и быстрым шагом подходит ко мне, обнимает, приподнимая над землей. Я слышу, как вдыхает запах, зарывшись носом в волосы, а я всем богам молюсь, чтобы от меня не пахло потом или нечищенными зубами.
– Тебе рубашки идут больше, чем мне, – произносит, целуя в щеку, и только после ставит обратно. – Готов весь гардероб добровольно отдать, лишь бы всегда ходила в них.
Всегда?
Он смотрит так жадно и откровенно, как не смотрел даже вчера.
– Эй, что такое? Неужели я перестарался ночью и повредил тебе голову? Разучилась говорить? – он откровенно насмехается надо мной в любимой манере. – Можешь просто повторять «да» и «еще», как вчера. Мне будет достаточно.
– Придурок, – прыскаю и стучу кулачком ему в грудь.
– Так-то лучше.
Ярик толкает меня к себе, опускает руки ниже. Забирается под рубашку, сжимает ягодицы и выдает довольный стон.
– Какие сочные…
– Хватит! – Хлопаю его по плечу, но что ему будет?
– Груши! Я хотел сказать, очень сочные и вкусные груши мы ели ночью с тобой.
Боже, как это двусмысленно звучит. Я закидываю голову назад и хохочу во все горло, а он подхватывает. Тяжесть уходит, я остаюсь в кольце крепких рук.
Ловлю Жарова за тем, как он разглядывает меня. С блеском в глазах. Спускается по линии шеи, скользит по ключицам прямо в глубокий разрез. А потом слишком резко возвращается к глазам. Чуть тянет за правый рукав и тотчас целует оголившееся плечо. Я невольно раскрываю губы, чем он и пользуется – с ходу ныряет языком в рот.
Я немного теряюсь, все происходит быстро. Ярик целует с напором, не оставляет путей к отступлению, вдавливает меня в свое тело, чтобы почувствовала, как возбужден. Память подбрасывает дров в костер, который разгорается с новой силой. Кладу руки ему на шею и отвечаю, как подсказывает сердце – отчаянно желая навсегда потеряться в этом поцелуе.
– Кажется, без слов мы понимаем друг друга лучше.
Ничего не могу поделать с собой – закатываю глаза и вновь смеюсь.
– Ты невыносим.
– А ты горячая, – Ярик отрывает меня от земли и подкидывает так, чтобы зацепилась ногами за его талию. Разворачивает и сажает на какой-то хлипкий уличный столик, сто лет как в пыли.
– Я упаду.
– Я держу, – он смотрит так, будто в словах есть глубокий подтекст. Или я снова выдумываю?
Черт, мне нужна ясность, иначе меня попросту разорвет.
– Ярик, послушай… – шепчу, едва не застонав, потому что он медленно водит носом и губами по шее. Расставил руки по бокам и держит в ловушке, из которой не хочется бежать.
– Да, моя королева.
Господи, ну как с ним говорить-то серьезно?
– Остановись. Прошу.
Наверное, он слышит что-то в голосе, потому что быстро отстраняется и хмурит брови, ждет пояснений.
– То, что произошло вчера… – пытаюсь начать.
– Мы переспали, – расшифровывает он, а я поджимаю губы, киваю.
– Ладно, – выдыхаю, – для меня это много значит. На самом деле, для меня это меняет все, и если ты…
– Для меня тоже.
– Но ты собираешься вернуться в Америку к своей девушке! Или… или кто она там тебе? – Не могу произнести слово «невеста». – Если так, – задыхаясь, произношу. – Если это ошибка, скажи сразу! Сорви гребаный пластырь сейчас, иначе потом будет больнее! Я-я…
– Рита! – громыхает мое имя так, что я вздрагиваю и поднимаю на Ярика глаза. – Может, закроешь свой прекрасный рот и выслушаешь меня?
Нас прерывает трель мобильного. Ярик вроде бы и не собирается отвечать, просто смотрит на экран, но вдруг меняется в лице.
– Твоя мама.
Он берет трубку, я начинаю переживать. Нет, не потому что она меня потеряла – я написала, что уехала к Миле ночевать. Я так часто делала, ничего нового. Даже если она не поверила, это ее дело, к откровениям я пока не готова. Просто у Ярика паника отражается в глазах. Он трет лоб, а затем бросает «скоро будем». Не «буду», а именно «будем», чем, видимо, рушит всю конспирацию.
Уже собираюсь пошутить по этому поводу, когда он отключает вызов и выдает то, чего совсем не ожидаю услышать.
