До этой осени все в жизни Потапа было упорядочено. Решения принимались сугубо из выгоды, знакомства заводились ради связей, привязанности приравнивались к слабостям. В общем, блондин чувствовал себя вольготно, руководствуясь принципом, озвученном в небезызвестном кинофильме про мафиози *[1] «Это просто бизнес, ничего личного».
И меньше всего сам Егор ожидал, что случайный спор перевернет все верх дном, изменяя вроде бы незыблемые приоритеты. Смещая старые ценности и возводя новые во главу угла. И уж тем более Потапов не предполагал, что пошлет интересным маршрутом собственного отца. Которого совсем недавно считал непогрешимым идеалом и которому старался подражать абсолютно во всем.
Парень рассеянно тряхнул головой, отгоняя непрошеные мысли и переключая все внимание на Вику, топтавшуюся в коридоре его квартиры. Замерзшую, вымокшую и все еще кипевшую от негодования. Убравшую очки с запотевшими стеклами на тумбочку и теперь близоруко щурившуюся. Отличница шумно дышала после заставшего ее врасплох поцелуя, а Егор и сам не понял, что сорвало чеку с гранаты.
Все еще влажный от ливня свитер полетел в сторону, распластавшись черной лужей на светлом паркете. Сильные руки придвинули девушку к ставшему каменным телу. Ловкие пальцы быстро справились с застежкой черного кружевного лифа, отправившегося вслед за ненужным предметом одежды на пол. Чистейшее сумасшествие потекло по венам.
– Егор, – сдавленно прошептала Вика, плавясь в одном желании на двоих. Нетерпеливо стаскивая с парня футболку и так же нетерпеливо воюя с пряжкой тяжелого ремня.
– Если ты хочешь, – сквозь зубы процедил Потап, останавливаясь невероятным усилием воли и замирая на месте: – ничего не будет.
Вика лишь дерзко ухмыльнулась, прижимаясь теснее к блондину, и провела языком по его приоткрытым губам. Доламывая жалкие остатки самоконтроля и срывая их обоих в бездну слепящей страсти.
Глубокий вдох. Рваный выдох. Судорожный всхлип. И догорают последние предохранители. Отправляются к чертям мнимые запреты, стираются все «нельзя», а едва слышимое «Егор» тонет в помятых атласных простынях.
И да, как бы банально это ни прозвучало, с Викой все было иначе. Может, потому что она не притворялась кем-то другим. Не напяливала фальшивых масок, представ настолько искренней и открытой, что у Потапова окончательно и бесповоротно снесло башню.
И если отличница задремала еще пару часов назад, то Егор, долго смаковавший послевкусие от пережитой близости, провалился в короткий сон только под утро. Когда тонкие лучи осеннего солнца, пробившись сквозь серые грозовые тучи, легли на черный атлас.
Крепко обняв Вику за талию, как будто она могла куда-то сбежать, парень наконец-то расслабился, отпустив мучившие его тревоги и заботы. И ощутил себя непозволительно, можно сказать, даже преступно отдохнувшим, хоть и проспал едва ли больше тридцати минут. Ровно столько прошло до трели дверного звонка, разрубившей благостную тишину и заставившей Потапа недовольно, кисло поморщиться. А еще клятвенно пообещать себе перерезать провода, чтобы больше никогда не слышать звонкого звука, противно зудевшего где-то в затылке.
Егор медленно приподнялся в кровати, стараясь не потревожить покой свернувшейся рядом в клубок девушки, и потопал встречать свалившееся на голову счастье в чем был. Наплевав на то, что черные боксеры*[2] могут нанести серьезную травму чье-то тонкой душевной организации.
– Не помню, чтоб я чертил пентаграмму, – безуспешно попытался пригладить торчащую в разные стороны шевелюру Потапов и широко, заразительно зевнул прямо в лицо слегка опешившему от радушного приема Веселовского.
– Так, Потап, вспоминай. Твои колеса на штрафстоянке. Вчера мы договорились, что я тебя подберу, – шатен осторожно пощупал другу лоб, потом постучал костяшками собранных в кулак пальцев по блондинистой макушке, надеясь дозваться живых и поднять мертвых. Да так и подавился на полуслове, смешно выпучив глаза. При виде выплывшей из спальни Вики, закутанной в одну простыню.
– Мы, кажется, проспали первую пару? – беззаботно уточнила отличница, одной рукой придерживая норовившую сползти ткань, и неторопливо направилась в ванную комнату, не замечая обалделого выражения на физиономии Веселовского.
– Ни фига ты, брат, даешь, – уважительно присвистнул шатен, демонстрируя высшую степень восхищения большим пальцем, поднятым вверх. – В последний день спора, а!
Действуя исключительно на голых рефлексах, Потап схватил Пашку за грудки, смачно впечатывая высокое худощавое туловище в стену и нервно прислушиваясь к шуму воды. С силой сжимая челюсть и теряясь в догадках, успела ли Вика разобрать тираду, дамокловым мечом зависшую над головой троечника.
– Отпусти, задушишь, – отрывисто прохрипел шатен, пытаясь избавиться от цепких пальцев, неизвестно как и когда переместившихся с модной дизайнерской рубашки оливкового цвета на тонкую шею.
– С такими друзьями и враги не нужны, – отстранившись, буркнул Егор и нехотя убрал руки за спину, буравя тяжело дышавшего Веселовского нечитаемым пристальным взглядом. Прекрасно осознавая, что погорячился и явно хватил лишнего, но отказываясь это признавать, блондин торопливо зашептал: – да у меня наше пари уже в печенках сидит! На хрен мне не сдался этот выигрыш. Тачку отдам хоть на неделю, хоть на месяц, как только с арестом разберусь.
– Да остынь, Потап, обойдусь как-нибудь без твоей машины, – пройдясь ладонью по покрасневшей коже, хмыкнул Пашка, возвращаясь в привычное шутовское амплуа и, вопреки бьющемуся в конвульсиях инстинкту самосохранения, проверяя нервы друга на прочность: – а вот спектакль под названием «Прожженный скептик и ловелас по уши втюрился в девчонку» досмотрю с удовольствием.
Недобро зыркнув на потерявшего совесть, стыд и элементарную осторожность товарища, Егор растянул Веселовского на дыбе, подвесил за ребро на крюке и приступил к казни на гильотине. Пока, к сожалению, только в фантазиях из-за отсутствия в просторной, роскошно обставленной квартире подходящих предметов. Хотя забытый кем-то из клининговой компании зонт-трость с внушительным набалдашником вполне мог сойти за орудие возмездия. По крайней мер, так рассудил блондин, завладев нужной вещью и плотоядно оскалившись.
– Судя по грохоту, у нас что-то сломалось? – Вика, нагло присвоившая удобный мужской халат, появилась очень не кстати, зарубив на корню мечты Потапова о жестокой кровавой расправе.
Запечатлев картину Репина «Не ждали», Отличница выразительно выгнула бровь, дожидаясь ответа и силясь сложить воедино детали странной головоломки. Крутила пришедшие на ум варианты и так, и эдак, но так и не поняла, зачем полуголому Потапову понадобился зонт.
– Если только мое самообладание, – Егор с тревогой уставился в смеющиеся зеленые глаза и после недолгой паузы подавил вздох облегчения, попутно отвесив зазевавшемуся приятелю пинок. На этом посчитав свою миссию выполненной, блондин в два шага приблизился к отличнице и, не найдя в лениво потягивавшейся после душа Смирновой признаков надвигающегося апокалипсиса, сграбастал ее в надежные объятья. Наклоняясь ближе и заговорщически бормоча: – пожалуйста, напомни сменить замки. Или квартиру. А еще лучше – страну.
________
*[1] – речь идет о цитате из кинофильма «Крестный отец».
*[2] – боксеры – тип мужского нижнего белья. Представляют собой свободные, необтягивающие трусы в виде шортов.
Глава 36
Вика
Но конец лжи ещё не
означает начала правды.
(с) «99 франков», Фредерик Бегбедер.
Никогда раньше не думала, что прогуливать универ так весело. Особенно в компании двух представителей «золотой молодежи», неизвестно с какой радости решивших, что их утру недостает огромного вредного гамбургера с нежнейшим рубленым бифштексом, расплавленным сыром, ломтиком помидора и листом сочного салата. А еще большой картошки фри, сырного соуса, пол-литровой кока-колы со льдом и фирменного пирожка с румяной корочкой и вишневой начинкой.
