комнате, как манекен, и мое лицо окрасилось в десять оттенков фиолетового, но если ты хочешь, чтобы я бродил в темноте с опухшими веками, то я не против пройтись по ядовитому плющу, если это поможет тебе заткнуться на пять секунд.
Фенн громко фыркает.
Наступает долгая пауза, во время которой я понимаю, что, возможно, немного переступил черту.
— Да, возможно, мы затронули эту тему в разговоре. Хотя все еще немного туманно. Сотрясение так действует.
Мне, наверное, следовало бы сказать, что все звучит хорошо, уговорить себя, но у меня нет сил. И немного жалости может помочь мне. Я не выше этого.
— Ни капельки, — признаю я.
— Значит, он тебя не отпугнул? — спрашивает она.
— Что? Это? Понадобится гораздо больше, чем избиение, чтобы удержать меня от тебя, кексик.
В наступившей тишине я слышу ее неохотную улыбку.
— Увидимся завтра, — наконец говорит она. — Ты можешь показать мне свои боевые шрамы.
— До завтра.
Фенн качает головой, смирившись.
— Бедный тупой ублюдок.
Неа. Не знаю, назвал бы я себя тупым. Потому что, как вижу, девушка все еще моя.
ГЛАВА 27
ЭРДЖЕЙ
На следующее утро меня вызывают в кабинет директора школы, где он заставляет меня сесть в кожаное кресло, пока греет воду в электрическом чайнике для чашки чая. Это полицейская тактика. Оставить подозреваемого на некоторое время, прежде чем начать допрос. Пусть напряжение нарастает, пока вы гадаете, как много они знают. В моем случае это могло быть что угодно. Изощренная схема мошенничества, подобной которой это место не видело за всю свою долгую и богатую историю. Использование школьной собственности для незаконной деятельности в Интернете. Общение с дочерью и пьянство несовершеннолетних. Выбирайте.
— Вы пьете чай, мистер Шоу?
Я сохраняю спокойствие, наблюдая за тем, как он проводит сложный ритуал приготовления чашки чая из сухих листьев.
— Вы собирались назвать меня ЭрДжей.
— Точно. Теперь вспомнил. Наш первый разговор, — он занимает место напротив меня в обшитом деревянными панелями кабинете. — Ты обещал держать нос чистым, так сказать.
— Это то, что я сказал?
— Перефразирую.
У Тресскотта странная манера поведения. Дружелюбное и в то же время смутно угрожающее. Не могу отделаться от ощущения, что он расставил ловушку и наблюдает за тем, как я обнюхиваю землю, приближаясь.
Еще одна тактика полицейских — оставить достаточно пустого пространства, чтобы преступник мог уличить себя. Я видел достаточно повторов «Закона и порядка» в три часа ночи, чтобы знать, что лучше не попадаться на удочку сыщиков уровня сетевого телевидения.
— Если меня в чем-то обвиняют, — говорю я ему, — Я бы хотел, чтобы мне дали возможность защищаться.
— Я бы сказал, что прошлой ночью тебе не помешало бы немного защититься, — говорит он, кивая на меня. — Судя по этим синякам.
О, точно. Драка. Не уверен, что это говорит обо мне, что я уже забыл. Это облегчение, но я не показываю этого. Думал, что им наверняка удалось спрятать регистратор нажатий клавиш, который я не смог найти на компьютерах в компьютерном классе.
— Мистер Суинни сообщил мне, что вы с Дюком действительно были не в ладах.
Чертов Роджер. Фенн сказал, что этот парень был мышью. Не ожидал, что он донесет директору о простой драке в общежитии, а теперь, похоже, мне придется что-то с ним делать. Если он бегает к папе по каждому пустяку, я не могу поверить, что случится, если он сунет свой нос куда-нибудь, где ему не место.
— Небольшое разногласие, — заверил я Тресскотта. — Мы обнялись.
Один уголок его рта дергается в легкой улыбке, когда он делает глоток из своей кружки.
— Уверен, — затем он отставляет кружку в сторону. — Твои учителя говорят мне, что ты преуспеваешь в классе. Ты получил пятерку за первое эссе.
— Стараюсь, — я имею в виду, не так уж и сильно, но мы живем в обществе, ориентированном на результате. Люди говорят, что им важно «как», но никому не нужны стеклянные стены на скотобойне.
— То, что вы поддерживаете свои академические навыки, является причиной того, что я решил оставить этот инцидент без внимания. В будущем я не буду так снисходителен.
Да, точно. Это не то, что я слышал. Есть причина, по которой плата за обучение здесь очень высока. Родители платят Тресскотту и его преподавателям за то, что они выступают в роли нянек, а не администраторов. А это значит, что никого не выгонят из Сандовера, если директор не хочет сохранить свою уютную зарплату.
— Но в будущем я не потерплю никаких ссор. Если вы не можете решить свои разногласия более конструктивными методами…
Я поднимаю бровь.
— Не хочу придираться, но Дюк начал это. Может, стоит притащить его сюда следующим.
— Вряд ли в этом дело. И я решу, какое вмешательство необходимо мистеру Джессапу, если ты не против.
— Вы босс.
Улыбаюсь и киваю, потому что в конечном итоге это все, чего он хочет — мое согласие с фасадом ответственности. Директор чувствует, что контролирует ситуацию, я раскаиваюсь и ставлю себя на место, потому что это укрепляет структуру власти. Но только я знаю, что в эти выходные его дочь впивалась ногтями в мою шею.
Как я уже говорил. Информация — это власть.
За обедом ребята не могут дождаться, чтобы устроить мне разнос.
— Ты выглядишь так, будто охотился на сумасшедшего в Камбодже, — говорит Фенн, когда я сажусь со своим подносом. Он все еще удивляется моему лицу, которое, стало еще хуже, чем, когда я проснулся сегодня утром.
— Что, черт возьми, это вообще значит?
— У тебя боевая раскраска, — говорит Сайлас. — Синяки просто жуткие.
Никогда раньше не засовывал палец в собственную пулевую рану, но агония от пережевывания прямо сейчас должна приблизиться к этому. — Ты бы видел другого парня, — бормочу я в свое картофельное пюре.
