В глазах отца Александр перестал быть ребенком. Его стали готовить к непосредственному управлению государством. В 1835 году Александр был включен в состав Синода, стал приглашаться на заседания Сената и на доклады министров. После присяги у наследника появился собственный придворный штат, куда вошли граф Н. В. Адлерберг и князь А. И. Барятинский, с которыми Александр подружился. К наследнику была также приставлена супруга «попечителя» — княгиня Дарья Христофоровна Ливен, — в задачи которой входило обтесать манеры юноши и приучить его к общению в свете. Много лет проведя за границей и вращаясь в дипломатических кругах, княгиня Ливен была страстно увлечена европейской политикой, поэтому и наследника поначалу попробовала приобщить к этой своей страсти.
«Княгиня Ливен должна была стать во главе салона Саши и отшлифовать его речь, а также манеры, — вспоминала великая княжна Ольга Николаевна. — Это на первых порах ей совершенно не удавалось. Она говорила только о политике, от которой благодаря нашему воспитанию мы были далеки. Когда мы приходили к чаю, некоторые старые господа, сидевшие вокруг княгини,
говорили о Талейране, Веллингтоне, о революционных движениях на Балканах, о Марии де Глориа и других вещах, которыми были в то время полны газеты, и все это отдавалось пустым звуком в наших умах. Как только чай бывал кончен, Саша отодвигал свой стул и стремительно бежал к столу молодежи, предоставляя всех тори, мигуэлистов и карлистов их судьбе, в то время как он сам с упоением отдавался игре в „трубочиста“ и смеху, становившемуся тем заразительнее, чем больше мы боялись гнева княгини. Будучи умной женщиной, она вскоре переменила свой метод и стала устраивать для Саши танцевальные вечера в Александровском дворце, в то время как ее политические партнеры получали приглашения к ней уже частным образом».
Учебные занятия наследника вышли на университетский уровень. Помимо лекций по военным дисциплинам — военной истории, фортификации, военной политике и стратегии (этот курс читал знаменитый генерал А. А.Жомини) — Александру Николаевичу прочитали курсы юрисдикции (М.М.Сперанский), международной политики (дипломат Ф. И. Бруннов), обозрения русских финансов (министр финансов граф Е.Ф. Канкрин) и др. Все это называлось высшими государственными науками.
Прежний ход воспитания был нарушен, а В.А.Жуковский окончательно оттеснен на второй план. Поэт больше не преподавал; роль его при воспитаннике сделалась чисто номинальной. Александр Николаевич заметно отдалился от Жуковского. «Наша жизнь раздроблена совершенно, — писал Жуковский в дневнике. — Мое влияние на него ничтожно… Я для него только представитель скуки… Посреди каких идей обыкновенно кружится бедная голова его и дремлет сердце!»
В 1835 году по настоянию отца семнадцатилетнего Александра Николаевича свозили в Калинкинскую больницу и показали там самых тяжелых больных сифилисом. Вид их потряс цесаревича, и он, «побледнев, нашелся вынужденным поспешно выйти, присесть в другой комнате и спросить стакан воды». Но если императора-отца схожее потрясение когда-то надолго отвратило от случайных связей, то наследник увиденные ужасы воспринял, видимо, более легкомысленно. Во всяком случае, от хорошеньких девушек он не отвернулся. Первое увлечение — фрейлиной Натальей Бороздиной — постигло Александра Николаевича, когда ему не исполнилось еще и пятнадцати лет. В дальнейшем, еще до женитьбы, ему приписывали несколько краткосрочных романов, в том числе с фрейлинами Екатериной Мусиной-Пушкиной, княжной Марией Трубецкой и Ольгой Калиновской. Последнее увлечение оказалось настолько серьезным, что потребовало отцовской нотации, тем более что Александр несколько раз заявлял, что ради Ольги готов отказаться от престола.
Отец старался помочь наследнику преодолеть неподобающую страсть и внушить ответственность перед династией и империей. «Вспомни…, — писал он сыну, — что я не раз тебе говорил, что и теперь подтверждаю, что никогда никого из вас не буду принуждать сочетаться с лицом, вам не нравящимся. Но ты должен тоже понять, что тебя Бог поставил так высоко, что не себе принадлежишь, а своей родине, она от тебя ждет достойного выбора».
В итоге императору пришлось лично переговорить с Калиновской, объяснить ей, что «не только два сердца, но будущность целого государства поставлена на карту», воззвать к ее благородству, потребовать от нее жертвы. Родственники увезли девушку в Польшу и скоро выдали там замуж.
В 1837 году Александр Николаевич завершил свое образование, совершив грандиозное по масштабам путешествие по России. Подобной поездки не устраивалось для наследника престола ни до, ни после Александра. Это был жест символический, и не случайно Жуковский тут же придумал для него поэтический образ: «Обручение Наследника с Россией».
Перед путешествием отец — уже традиционно — написал для сына наставление: «Предпринимаемое тобой путешествие, любезный Саша, составляет важную эпоху в твоей жизни. Расставаясь в первый раз с родительским кровом, ты некоторым образом как бы самому себе предан, на суд будущих подданных, в испытании твоих умственных способностей. Вникая в сие, ты удостоверишься во всей важности сего предприятия, на которое взирать тебе следует не с одной точки любопытства или приятности, но как на время, в которое ты, знакомясь с своим родным краем, сам будешь строго судим…
Нет сомнения, что везде тебя с искренней радостью принимать будут; ты внутри России увидишь и научишься ценить наш почтенный, добрый русский народ и русскую привязанность, но не ослепись этим приемом и не почти сие за заслуженное тобой. Тебя примут везде, как свою надежду. Бог милосердный поможет ее оправдать, ежели постоянно перед глазами иметь будешь, что каждая минута должна быть посвящена матушке России, что твои мысли и чувства одну ее постоянным предметом иметь будут».
Задача показать наследника России, в общем, была выполнена, а вот что увидел сам наследник — большой вопрос: за семь месяцев он проехал 29 губерний, включая Сибирь, в которой добрался до Тюмени и Тобольска (первым из Романовых). При такой концентрации впечатлений все увиденные города, пейзажи, военные колонны, благовестящие храмы и толпы ликующего населения неминуемо должны были слиться в его голове во что-то пестрое, грандиозное, но нерасчленяемое.
А вскоре после возвращения Александру Николаевичу предстоял еще европейский вояж и выбор невесты…
Он вырос, детство закончилось.
Он был хорошо образован, преисполнен возвышенных идей и благих намерений, но так и не стал ни идеальным властителем, ни идеальным человеком.
Он хорошо знал свои обязанности и умел говорить о них словами наставников, но до систематического их исполнения было далеко.
Немало посвященных потихоньку сожалели, что престол должен занять Александр, а не его брат Константин, которого хоть и не готовили в цари, но зато он
был более даровит, энергичен, умен и обладал сильной волей.
Александр-император был осторожен, непоследователен, женолюбив и слабоволен. У него было хорошее царствование (может быть, лучшее за весь XIX век); он провел Великие реформы, но не довел их до конца, и, разрубив узлы одних проблем, немедленно завязал другие.
…А товарищи Александра отстали от него еще на пороге юности. Легкомысленный Паткуль звезд с неба не хватал, и хотя бывал при дворе, но дослужился лишь до петербургского обер-полицмейстера. Ему было суждено прожить шестьдесят лет. Серьезный же, почти идеальный Виельгорский умер в 1839 году от чахотки, на двадцать втором году жизни.
Ну а теперь пора посмотреть, к какому стандарту или, если угодно, «новому чину» воспитания царских и великокняжеских детей пришли во второй половине XIX века, в послениколаевское время. Конечно, полного совпадения правил и традиций в различных семьях быть не могло: многое зависело от семейного микроклимата и отношений родителей и от личных пристрастий и вкусов, но почти для всех потомков Николая I было и нечто общее.
Прежде всего, когда в царской или великокняжеской семье рождался ребенок, об этом возвещали пушечные выстрелы в столице и крупных городах. Если это был наследник — пушки стреляли 301 раз, другой сын — 201. О дочери или внуке и племяннике государя давал знать 101 выстрел. В конце XIX века о рождении царского отпрыска местные власти извещались по телеграфу.
В первый же день жизни дети из императорской фамилии получали почетные чины. Так, великий князь Александр Михайлович стал полковником 73-го Крымского пехотного полка, офицером 4-го стрелкового батальона и еще нескольких воинских подразделений. Приписывались к гвардейским полкам в качестве их почетных шефов даже девочки.
Через несколько дней после рождения происходили крестины ребенка, для чего составлялся специальный «Церемониал», согласно которому, в частности, назначались крестные родители — не менее трех крестных отцов (причем у внуков одним из крестных почти обязательно был сам император), а также четыре-пять крестных матери.
