своим единомышленникам, что их «учение ненависти», антисемитизм, может обратиться против них самих: ведь и евреев и католиков часто обвиняют в том, что они образуют «государство в государстве». С другой стороны, свободомыслящий Эмиль Золя возлагал именно на клерикалов вину за развитие антисемитизма во Франции. Еще до своего выступления в деле Дрейфуса Золя опубликовал статью «За евреев» (1896), которая начинается следующею характеристикою антисемитизма: «Вот уже несколько лет, как я слежу с возрастающим изумлением и отвращением за походом против евреев во Франции. Мне это представляется чем-то чудовищным, выходящим за пределы здравого смысла, истины и справедливости, чем-то таким, что должно нас отбросить на несколько веков назад или привести к самому худшему из всех ужасов — к религиозному преследованию». Объективность Золя доказана тем, что в некоторых своих романах («Деньги», «Нана» и др.) он рисовал типы еврейских банкиров и спекулянтов, справедливо возбуждающих антипатию.
Выдающихся публицистов французские евреи в это время не имели. Национальная проблема еще не развернулась перед совершенно ассимилированным поколением. Парижские еженедельники, либеральный «Archives Israélites» и консервативный «Univers Israélite», не проявляли чуткости к тогдашним кризисам в жизни мировой диаспоры. Только интерес к прошлому, к еврейской истории сохранился еще в некоторых кругах общества. В последние десятилетия XIX века появились прилежные собиратели исторических материалов, кропотливые исследователи, дополнявшие работу своих германских предшественников. В 1880 г. они учредили «Общество еврейских знаний», которое стало издавать в Париже трехмесячный журнал под заглавием «Revue des études juives». Важнейшею заслугою этого журнала была разработка истории евреев во Франции на основании документов, впервые извлеченных из французских архивов. Изидор Лэб (Loeb) главный раввин Франции Цадок Кан, Израиль Леви и другие внесли в эту часть еврейской истории много нового, значительно дополняющего соответствующие главы «Истории» Греца. Теодор Рейнак, брат вышеупомянутого политического деятеля, разрабатывал в своих статьях материалы для истории иудео-эллинского периода. Ориенталист Иосиф Галеви дал ряд научных гипотез в своих «Библейских этюдах», а Иосиф Деренбург дополнял историю талмудической и раввинской литературы. В «Revue des études juives» принимали участие ученые различных стран, и 70 томов этого журнала, вышедших до кризиса мировой войны, представляют собой библиотеку ценных материалов по всем отраслям еврейского знания.
Во Франции недоставало только синтетического ума, который обобщил бы все вновь добытые материалы в новом историческом труде. Только один писатель обнаружил задатки такого синтеза, который, однако, не успел созреть в его уме. То был Джемс Дармстетер, талантливый ориенталист, прославившийся своими исследованиями по части парсизма и Авесты («Etudes Iraniennes», 1883). Член еврейской семьи из Лотарингии, переселившейся в Париж, Дармстетер в ранней юности получил библейско-талмудическое образование; французский лицей и высшая школа оторвали его впоследствии от еврейской науки и увлекли в другую область, но еврейская историческая проблема не переставала занимать его. Этот приверженец позитивизма и эволюционизма принадлежал к тем людям, у которых — по его собственному выражению — «в самых глубоких, недоступных тайниках души, где покоятся души предков, поднимается порою звук забытого псалма, приобщая их внезапно к пророкам минувшего». У Дармстетера было много общего с Сальвадором (том II, § 29 и 49), блестящую характеристику которого он написал; идейный синкретизм «Иерусалима, Рима и Парижа» пленял того и другого, хотя и в различных формах. Дармстетер мечтал о Иерусалиме не как о будущем географическом центре новой мировой религии, а только о Иерусалиме духовном, перенесенном в сердце европейской культуры. В этом духе написан его апофеоз еврейской истории: «Coup d’oeil sur l’histoire du peuple juif» (1883). Восторженным культом библейского профетизма проникнут его лучший очерк «Пророки Израиля» («Les prophètes d’Israël», 1891), где профетизм оценен в духе Ренана, как учение универсальное, а не национальное, но с большею силою веры, чем у французского скептика. Дармстетер искренно убежден, что «религия XX века возникнет из слияния науки с этикой пророков». Профетизм есть для него религия будущего, в которой «обожествленный категорический императив» морали сольется с мировоззрением новейшего научного эволюционизма. В этом заключалось то национальное, что роднило Дармстетера духовно с его народом, национальность которого в общественном смысле он, подобно всем западникам, отрицал. Неизвестно, до каких выводов дошел бы этот искренний, пытливый ум в процессе дальнейшего мышления, в особенности после психологического кризиса времени дрейфусиады, — но он умер слишком рано, на 45-м году жизни, в ту самую осень, когда началось роковое «дело» (19 октября 1894).
§ 26 Англия, Голландия, Бельгия, Италия, Швейцария и Скандинавия
Кроме Франции, имевшей свой антисемитический эпизод во время «дела Дрейфуса», все прочие малые центры еврейства в Западной Европе не знали антисемитизма как организованного политического движения. Группы евреев в этих странах [18] переживали период затишья после бурной эпохи эмансипации. О них можно было бы сказать: «Счастливы народы, не имеющие истории»; печально
В Англии пролетела тень антисемитизма в те годы, когда это движение поднялось в Германии. В ту пору либеральная партия Гладстона была недовольна «изменою» своих еврейских попутчиков, перешедших на сторону консервативного правительства Дизраэли-Биконсфильда (том II, § 51). Евреев обвиняли в сочувствии туркофильской политике Биконсфильда, который помешал России разгромить Турцию в войне 1877 года под предлогом освобождения балканских славян. В этом видели какой-то заговор семитского Востока против христианского Запада, и даже сам Гладстон заговорил о «недостатке гражданственности» у евреев («Hebrew incivism»). Нашелся в Англии и свой Трейчке, профессор Голдвин Смит, который вслед за своим германским коллегой напечатал ряд антисемитских статей в лондонском журнале «Nineteenth Century» (1881-1883). Однако в политических кругах этот антисемитский налет сошел, как только улеглись партийные страсти и евреи после смерти Биконсфильда (апрель 1881) вернулись в лоно либеральной партии. Англия все же была единственною страною в Европе, которая в 1882 и 1890 годах допустила бурные митинги протеста против преследований евреев в России, хотя это было связано с дипломатическими неприятностями для английского правительства (выше, § 15 и 18). Когда осенью 1883 года по случаю празднования четырехсотлетия рождения Лютера в Лондон приехал германский придворный пастор и вождь антисемитов Штеккер с намерением выступить на митинге в городском доме, лондонский лорд-мэр отменил данное им разрешение на устройство митинга. В письме к устроителям собрания он объяснил, что «мистер Штеккер принадлежит к тем людям, которым ни один лорд-мэр не мог бы дозволить говорить в городском доме, в Сити, где живет много почтенных еврейских граждан».
Социальное положение английских евреев заставляло всякое правительство считаться с ними. Нередко почетный пост лондонского лорд-мэра, хозяина гордой столицы Британии, занимали по выборам лица из высшего еврейского общества. При дворе королевы Виктории оказывалось большое
