изменилось. Тут не было модного боевого антисемитизма, но сохранилась старая взаимная отчужденность, не устраненная наружной ассимиляцией. Патриархальное население кантонов пыталось еще местами установить стеснительные законы для евреев. Нашелся и удобный повод, уже испытанный в Германии: покровительство животным. Некоторые кантоны воспретили убой скота по еврейскому обряду, будто бы мучительный для животного, и этим лишили многих евреев возможности питаться мясом. Швейцарский Союзный Совет признал это постановление противным конституционному принципу религиозной свободы. Поднявшаяся в стране агитация привела к референдуму, который дал такой результат: 11 кантонов против 10 и 188 668 голосов против 116 592 высказались за запрещение — и запрет «шехиты» стал законом для всей Швейцарии (1893). Таким образом, ортодоксальные швейцарские евреи были поставлены в такое же положение, как их единоверцы в Саксонии: они были вынуждены либо стать вегетарианцами, либо привозить «кошерное» мяса из-за границы по высокой цене. Число евреев в Швейцарии к концу XIX века дошло до 10 000, из коих свыше 3000 были уроженцами России. Кроме обычных эмигрантов, шла из России в Швейцарию школьная эмиграция: вытесненная из высшей и средней школы еврейская молодежь ежегодно направлялась сотнями в учебные заведения Цюриха, Берна, Лозанны и Женевы, где доступ иностранцам был не так труден, как в Германии. Большинство юных странников по окончании образования возвращалось на родину, но часть оставалась в Швейцарии и впоследствии натурализировалась там. В национальном отношении коренные швейцарские евреи приближались к точке замерзания, но теплое течение с востока не позволяло им дойти до этой точки. Шум революционных кружков молодежи будил сонных швейцарцев. С 1897 года город Базель стал излюбленным местом сионистских конгрессов. Раскаленная национальная атмосфера этих конгрессов и горячие прения в социалистических кружках должны были растопить лед и в сердцах туземцев.
Близость России и доносившиеся оттуда вопли гонимых не давали заснуть и евреям Скандинавии. Еврейская колония в Швеции, в конце века достигшая 4000 человек, сосредоточивалась преимущественно в Стокгольме, а столь же незначительная колония Дании — в Копенгагене. Обе скандинавские колонии пользовались всеми благами гражданской равноправности, не страдая от змеиных укусов антисемитизма. Малочисленность и незаметность евреев избавляли их здесь от неприятностей, которые испытывали слишком заметные в христианском обществе евреи Германии.
Между Восточной и Западной Европой находилось гнездо самой жестокой юдофобии в стране, прикрывавшей плащом «конституции» политическое варварство. Под модным покровом правового государства правительство Румынского королевства создало для евреев такой ад бесправия, который роднил эту страну с ее единоверной соседкой Россией. Темная масса крестьян, эксплуатируемая помещиками-«боярами»; столь же темное и фанатичное православное мещанство, стремящееся выжить евреев из городов; чиновничество сплошь продажное, от полицейского стражника до министра, — такова христианская Румыния. Четверть миллиона людей, которые в этой феодально-крестьянской стране стремились стать движущей промышленной силой, но жестокими законами отбрасывались на дно хозяйственной жизни, в область мелкой торговли, мелкого ремесла и пауперизма, и обрекались на культурную отсталость, — такова еврейская Румыния последних десятилетий XIX века. Придунайское королевство представляло собою миниатюру своей северной соседки с тем отличием, что в России угнетение евреев гармонировало с общим деспотическим режимом, против которого боролось либеральное общество, между тем как в «конституционной» Румынии дружно издевались над евреями и общество и власть, причем мнимо «либеральные» министерства упражнялись в этом ревностнее, чем консервативные. Эта миниатюра России была тем безобразнее своего оригинала, что в Румынии лишение евреев гражданских прав совершалось путем нарушения международного обязательства.
Мы уже знаем (том II, § 53), как Румыния обманула великие державы Европы, которые на Берлинском конгрессе 1878 года согласились признать ее независимость под условием предоставления гражданского равноправия евреям. Объявив «иностранцами» всех евреев, даже родившихся в стране, румынское правительство и парламент создали политическую фикцию: класс «туземных иноземцев», которые не состояли подданными ни одного государства, кроме Румынии, где они платили все налоги и отбывали воинскую повинность, как туземцы, но не пользовались даже всеми личными правами иностранцев. Каждому из этих фиктивных иностранцев в отдельности предоставлялось право ходатайствовать перед парламентом о натурализации, но такие ходатайства удовлетворялись лишь в исключительных случаях: кроме натурализованных в 1879 г. 800 солдат, участвовавших в турецкой войне, были натурализованы за все следующие двадцать лет не более 600 человек. Это грандиозное мошенничество, в котором участвовали и правительства и народные представители, не вызывало активного отпора со стороны великих держав, представители которых подписали Берлинский трактат. Видя, что у евреев нет заступников (Биконсфильд умер уже в 1881 г.), румынские законодатели становились все смелее в своих экспериментах. Стоило им в каком-либо законе поставить оговорку, что данным правом пользуются только румынские подданные, чтобы лишить еврея самых элементарных прав и поставить его в такое положение, что он мог завидовать действительному иностранцу, имеющему защиту в лице посла или консула своего государства. Еврея стесняли больше всего в области хозяйственной: покупать землю в сельских местностях ему, как «иностранцу», запрещалось, к свободным профессиям его допускали с большими ограничениями, а когда он поневоле предавался торговому посредничеству и низким промыслам, его объявляли паразитом и подвергали всяким репрессиям.
Если румынские правители были оригинальны в изобретении фикции «туземного иностранца», то в подробностях они точно копировали систему бесправия, которая в те годы практиковалась в России. Можно было думать, что между Петербургом и Бухарестом существовало по этому поводу «сердечное соглашение», что министерство Братиану осведомлялось у своих коллег из министерства Игнатьева или Толстого, какие драконовские меры против евреев стоят на очереди, для того чтобы немедленно вводить их у себя дома. В Румынии, разделявшей болезнь пьянства с Россией, был очень развит питейный промысел. Нужда заставляла многих евреев заниматься продажею спиртных напитков в городских и сельских кабаках. С целью сосредоточить этот выгодный, хотя и непочетный, промысел в руках христиан, закон запрещал торговать спиртными напитками в деревнях лицам, не имеющим там земельного ценза с избирательным правом, то есть евреям. Это заставило еврейских торговцев переместить свои питейные заведения в близкие местечки, часто посещаемые крестьянами. Тогда правительство разъяснило (в циркуляре 1881 года), что запрещение винной торговли евреям распространяется также на местечки, соединенные с сельскими общинами в один округ. Это распоряжение отняло источник пропитания у многих тысяч еврейских семейств. Евреям запрещалось также торговать табаком на правах казенных агентов в этой государственной монополии, торговать аптекарскими товарами и заведовать аптеками, занимать места биржевых и торговых маклеров. В акционерных обществах большинство членов правления должно было состоять из «румын», т. е. нееврейских пайщиков. Даже фабричные рабочие подвергались ограничениям: через пять лет после открытия какой-либо фабрики две трети ее рабочих
