Бытует и другое упрощенное мнение, в соответствии с которым судьбы Восточной Европы зависели якобы исключительно от переговоров между великими державами антигитлеровской коалиции[5]. Этот фактор действительно нельзя преуменьшать. Но он был не единственным. Дипломатические переговоры были для Советского Союза лишь одним из средств достижения цели. Другим, и значительно более важным, средством была Красная Армия, потому что ее солдаты несли каждой из этих стран освобождение от фашизма. Но сверх этого имелся еще целый комплекс собственно политических факторов на которые мог опереться СССР, и главным среди них был обновительный порыв, исходивший из самых глубин общества в восточноевропейских странах. Импульс этот выражался по-разному в каждой из этих стран, но действовал повсюду. Прежние правящие классы и /192/ политические группы несли на себе печать собственного банкротства. Европейское движение Сопротивления в своих наиболее активных проявлениях как на Востоке, так и на Западе выступало как подлинно народное движение, что придавало ему подчеркнуто радикальную политическую окраску. То, что СССР играл решающую роль в разгроме фашизма, способствовало развитию этих тенденций. В восточной части континента к этому добавлялось разочарование той двусмысленной политикой, которую западные державы проводили здесь в прошлом и которая увенчалась мюнхенской капитуляцией. Наконец, еще одним политическим фактором — не столь весомым, но все же требующим учета — был фактор славянской солидарности. СССР воспользовался им, особенно в начале войны, создав даже Славянский комитет в Москве (не будем забывать, что мелкие союзники Гитлера — румыны, венгры и финны — представляли как раз неславянские страны Восточной Европы). Комитет этот потом превратился в формальное учреждение, не играющее никакой реальной роли в общественной жизни[6]. Но мотивы, лежавшие в основе его образования, не утратили своего значения.
Все это были условия, благоприятные для Советского Союза, но для их использования требовалось разрешить целую вереницу политических проблем не только в каждой из восточноевропейских стран, но и в самом СССР. Красная Армия отлично сражалась на своей территории и продолжала отлично сражаться за ее пределами, но она была лишь отчасти подготовлена к выполнению своей новой, освободительной миссии. Она действовала за границей впервые (если исключить краткий эпизод вторжения в Польшу в 1920 г.). Ее солдаты, большей частью крестьяне, долгое время лишенные самых элементарных бытовых условий, выходцы из бедных деревень и районов, разоренных войной, вступали теперь в села, зачастую совсем не тронутые боевыми действиями, либо в города, которые, как бы скромно они ни выглядели, сохраняли куда более высокий уровень благосостояния, чем советские города. К тому же командный состав имел весьма скудные представления о тех дипломатических функциях, которые ему предстояло выполнять[7]. Чтобы подготовить солдат и офицеров к выполнению ожидающих их политических задач, партийные организации развернули широкую пропагандистскую работу в войсках[8]. Однако, сколь бы действенной она ни была, ее результаты не могли простираться дальше известных пределов.
Польша и Варшавское восстание
Польша была самой важной из стран к западу от СССР не только в силу своей протяженности и численности населения. На ее равнинах веками сходились лицом к лицу немцы и славяне. Здесь началась вторая мировая война. Отсюда полчища Гитлера двинулись на СССР. Фашистская оккупация в Польше была столь же жестокой, как и в Советском Союзе: из 30 млн. жителей погибло около 6 млн[9]. Но /193/ Польша была для СССР и самой трудной из проблем. К давним антирусским настроениям поляков прибавились последствия пакта с Гитлером в 1939 г., разрыв отношений между Москвой и лондонским эмигрантским правительством и отсутствие на первых порах коммунистической партии в стране. Но благодаря своей роли в антигитлеровской войне Советский Союз в 1944 г. мог рассчитывать на сочувствие и поддержку даже в Польше. После ухода из СССР частей Андерса Советское правительство сумело сформировать вторую небольшую польскую армию, укомплектовав ее оставшимися поляками, а также советскими гражданами-поляками, выходцами из приграничных районов. Решение о формировании первой дивизии было принято в мае 1943 г. В октябре это соединение впервые вступило в бой в Белоруссии, а в марте следующего года оно уже превратилось в армию. По численности она уступала войскам под командованием Андерса. Но те войска находились далеко, эта же армия имела перед ними то преимущество, что сражалась вблизи собственных границ и готовилась пересечь их[10]. Тогда же в Москве вокруг группы эмигрантов-коммунистов сложилась ассоциация, принявшая название «Союз польских патриотов»: стержнем ее программы была дружба с СССР.
Еще важнее для Москвы была поддержка внутри самой Польши, даже если эта поддержка и исходила от групп, не имевших большинства в польском движении Сопротивления. Движение Сопротивления зародилось с первых же дней гитлеровской оккупации; его организаторами были военные, и с 1942 г. оно приняло название Армия Крайова (АК), то есть Национальная армия. Связанная с лондонским правительством, которое представляло собой коалицию офицерской касты с деятелями нескольких предвоенных партий, АК была пестрой и разнородной в политическом отношении. Однако она оставалась антисоветской в той же мере, что и антинемецкой: господствующим в ней было убеждение, что воевать нужно не с одним, а с двумя врагами. До самого последнего часа ее руководители считали, что освобождение страны придет со стороны англичан и американцев, но не от Советского Союза: когда действительность оказалась иной, все их планы полетели кувырком[11].
Движение Сопротивления коммунистической ориентации родилось позже и также образовало свои вооруженные отряды, названные Армия Людова (АЛ), то есть Народная армия. Ее руководители пытались прийти к объединению с АК, но тот же водораздел, который обусловил разрыв между Москвой и лондонскими эмигрантами, то есть отношение к СССР, и в частности вопрос о границах, помешал достижению соглашения. Польское Сопротивление осталось расколотым на два течения. Несмотря на многочисленные неблагоприятные обстоятельства, АЛ сумела стать реальной силой. Это произошло благодаря двум компонентам ее политики. Ее призыв к активной партизанской борьбе нашел отклик, особенно у молодежи (в то время как АК, подобно аналогичным группам в других странах, придерживалась тактики отдельных актов саботажа с целью сберечь силы для /194/ массового финального восстания). Отклик вызывали и ее лозунги проведения радикальных экономических и социальных реформ. Руководители АК, встревоженные ростом влияния АЛ, попытались видоизменить свою политическую программу и также ввели в нее элементы реформизма, но в своем отказе от какого бы то ни было сближения с СССР остались по-прежнему непреклонны[12].
Советский Союз оказывал помощь Армии Людовой, забрасывая оружие и направляя людей: причем не только отдельных агентов, но и целые партизанские соединения, совершавшие рейды через границу. Благодаря этому АЛ к лету 1944 г. насчитывала в своих рядах около 40 тысяч человек, из которых 10 тысяч были советскими гражданами. АК способна была выставить большее число людей, несколько сотен тысяч, но имела оружие лишь для 30 с небольшим тысяч человек[13]. Не менее важную роль играли политические успехи коммунистов, которые к концу 1943 г. сумели создать в Польше Крайову Раду Народову (Национальный народный совет) с участием левых фракций других политических партий. По соглашению между этой организацией и московским Союзом польских патриотов с приближением советских армий к территории Польши был создан Польский комитет национального освобождения, обладавший всеми чертами временного правительства. 22 июля 1944 г. из города Хелма, первого освобожденного польского города, комитет обратился к стране с программным манифестом: война с немцами, независимость Польши, восстановление демократических свобод, социальные реформы. Несколько дней спустя комитет обосновался в Люблине (вот почему Сталин приказал Жукову и Рокоссовскому поскорее освободить его) и приступил к созданию национальной администрации.
АК в свою очередь попыталась принять участие собственными военными силами в некоторых сражениях, в особенности в районе Львова и Вильно, которые советская сторона считала своими. Однако удельный вес польских отрядов был крайне невелик, а политическое значение их участия в боях — ничтожно. После освобождения этих районов от немцев перед отрядами АК, отказывавшимися признавать советское командование, была поставлена альтернатива: вступить в новую польскую армию или сдать оружие. Иного пути у командования советских войск не оставалось, так как оно никоим образом не могло терпеть, чтобы в прифронтовой тыловой полосе оставались пусть даже пока пассивные, но враждебно настроенные вооруженные формирования (достаточно было забот из-за банд украинских националистов)[14].
