в столице, а прочие пытались устроить земледельческую колонию. Но они были совершенно одиноки и беспомощны на далекой чужбине, среди населения, состоявшего из испанцев или «гаучосов», помеси испанцев и туземных индейцев; им трудно было приспособиться к быту страны, соединявшей политические формы современной республики с феодализмом аристократии и низкою культурою народных масс. Тогда на эту экзотическую страну обратил внимание барон Гирш, искавший убежища для гонимых русских евреев. Выше (§ 20) уже было рассказано, какие фантастические планы связывались с переселением евреев в Аргентину во время панической эмиграции из России в 1891-1892 гг. Несбыточность мечты о перемещении огромных масс из российской Испании в бывшую американскую Испанию скоро обнаружилась, но в скромных размерах земледельческая колонизация Аргентины все-таки осуществлялась, хотя и с большими трудностями.
Много ошибок наделали и колонисты и колонизаторы Аргентины. Еще прежде, чем купленные агентами Гирша участки земли были приготовлены для новых поселян и снабжены жилищами и необходимым сельским инвентарем, туда хлынули тысячи эмигрантов, которые целый год жили в гостиницах и наскоро устроенных палатках, дожидаясь постройки домов. Назначенная Гиршем администрация долгое время колебалась в решении вопроса о системе расселения колонистов. Колонисты желали селиться целыми деревнями, в которых можно было бы образовать общины с религиозными и всякими культурными учреждениями; некоторые же администраторы, мало считавшиеся с национально-духовными потребностями поселенцев, склонялись к принятой в Аргентине системе хуторского хозяйства, при которой семьи поселян рассеяны по хуторам или фермам, где каждый имеет свои поля, виноградники, лес и пастбища возле своего дома, но зато отделен большим расстоянием от других таких же хуторян. После долгих колебаний было решено устраивать еврейские колонии в трех провинциях: Санта-Фе, Энтре-Риос и Буэнос-Айрес, а затем предоставить колонистам селиться по желанию целыми деревнями и заводить там свои общины. Так было устроено в первые годы (1892-1894) около трех тысяч человек в колониях Мозесвиль, Мориция, Клара (по имени барона Гирша и его жены) и СанАнтонио. В следующие годы из России прибывали новые партии переселенцев, организованные там петербургским комитетом «Еврейского колонизационного общества»; многие из них прибыли из земледельческих еврейских колоний Южной России. Но и после всех усилий население колоний в Аргентине не превышало 7000 человек к концу XIX века. Таков уж медленный ход всякой сельской колонизации, особенно при непривычных условиях климата и почвы. Много труда было потрачено на приспособление к земледелию в стране с субтропическим климатом, на обработку девственных земель, дававших обильный урожай, который, однако, часто истребляется бичом Аргентины — налетом саранчи. И тем не менее колонисты преодолели все эти трудности: они превратили дикие степи в цветущие нивы и по праву могли назвать своею землю, орошенную их потом. Они положили начало дальнейшему заселению
Аргентины евреями. За сельскою колонизацией, вскоре приостановившеюся, пошла городская. Значительно выросла еврейская община в Буэнос-Айресе (10 000 членов в начале XX века).
Другим путем шла эмиграция в Канаду. В этом британском доминионе Северной Америки до 1881 года жило не более 3000 евреев, преимущественно потомки английских и южнофранцузских сефардов. Они имели свои маленькие общины в Монтреоле и Торонто, главных городах двух провинций — Квебек и Онтарио, из коих в первой преобладало старофранцузское население, а во второй английское. Пользуясь гражданским равноправием, эти старожилы ассимилировались с окружающим населением и причисляли себя в официальных переписях не к еврейской национальности, а к «последователям иудейской религии». Еврейская «национальность» появилась в Канаде со времени великого переселения из Восточной Европы. Иммиграция в Канаду с тех пор связана с движением больших переселенческих масс в Соединенные Штаты: излишек этих масс, не допускаемый в Нью-Йорк (как, например, во время строгостей 1891— 1892 годов) или не находивший там работы, искал счастья в соседнем британском доминионе. Здесь, в Монтреоле, Торонто и Виннипеге, пришельцы занимались обычными американскими профессиями: «педлерством», мелкой торговлею и ремеслом, преимущественно портняжным. Лишь небольшие группы устроились в земледельческих колониях (например, колония «Гирш», возникшая в 1891 г.) или на частных пригородных фермах. К концу XIX века еврейское население Канады доросло до 16 000 душ. Этот «наплыв» чужих не нравился туземцам, особенно из французских католиков провинции Квебек. Во время процесса Дрейфуса монтреольские журналисты, вдохновляемые конфрерами из парижских клерикальных газет, вели сильную юдофобскую агитацию. Это, однако, не остановило роста иммиграции, которая в начале XX века приняла гораздо более крупные размеры. В культурном отношении еврейская Канада являлась как бы колонией Соединенных Штатов: нью-йоркские еврейские газеты на народном языке и театральные труппы обслуживали и канадскую колонию; но позже последняя обзавелась и своей прессой на идише. Ассимиляция в Канаде затруднялась тем, что тут господствовали две национальности — английская и французская и пришельцам приходилось бы ассимилироваться на двоякий лад; здравый смысл подсказывал евреям, что лучше оставаться самими собой. Поселенцы новой формации уже официально, в государственных переписях, причисляли себя к членам «еврейской национальности».
Британские владения Южной Африки — Капланд, Наталь, Оранжевая республика и Трансвааль — тоже имели незначительное еврейское население до эмиграции 80-х годов. В прежние времена сюда приезжали крупные еврейские купцы из Англии или Голландии и селились главным образом в Капштадте или Кэптоуне, местопребывании английской администрации. Эти предприимчивые люди основывали заводы и торговые фактории для разработки и вывоза естественных богатств страны, где белые составляли меньшинство населения, а рабочий класс состоял из туземных цветнокожих племен — кафров, зулусов, малайцев. Добыча угля, металлов и алмазов из рудников Трансвааля и Оранжевой республики составляла главную отрасль промышленности. Во второй половине XIX века, когда большая голландско-бурская колония Трансвааль выделилась в самостоятельную республику, центр еврейских поселений стал перемещаться туда. Это передвижение усилилось с открытием золотых копей в Трансваале (1872) и возникновением новой отрасли промышленности — добычи золота. Начавшийся вскоре после того исход евреев из России направил в Южную Африку некоторых предпринимателей из российских выходцев, очутившихся в Лондоне, а за богатыми или разбогатевшими людьми потянулись и бедняки. На новых местах эти эмигранты занимались торговлею среди кафров и часто хорошо зарабатывали в местах, прилегавших к золотым приискам. В центре приисков находился новый город Иоганнесбург, который стал притягательным пунктом для переселенцев из России. В Иоганнесбурге и Претории образовались еврейские общины, в которых преобладали выходцы из Литвы.
Гражданское положение евреев в бурской республике Трансваале не было так благоприятно, как в английских владениях Южной Африки. Консервативные буры под управлением своего президента Крюгера ввели конституцию (1890), которая существенно ограничивала права всех «уитлендеров» — иностранцев, а также иноверцев: католиков и евреев (буры, как все голландцы, исповедовали реформатское учение). Иноверцы не допускались на ответственные государственные должности и не могли
