В ней господствовало то конституционно-демократическое большинство, к которому по своим политическим симпатиям примыкали большая часть еврейского общества и 8 из 12 его представителей в Думе (трое депутатов примыкали к «трудовикам», а один был беспартийный). Естественно было ожидать, что такой парламент без труда разрешит вопрос о еврейском равноправии, вытекающем из обязательного начала равенства граждан. К несчастью, это ожидание не сбылось. Вся короткая сессия Думы прошла в непрерывной борьбе оппозиции с правительством, во главе которого теперь стоял старый реакционер Горемыкин. В ответ на тронную речь Дума указала, что «ни свобода, ни порядок не могут быть прочно укреплены без равенства всех граждан перед законом». Но в декларации правительства не было ни слова о гражданском равенстве, и это умолчание свидетельствовало, что правительство не намерено идти на уступки в еврейском вопросе. Депутат Винавер в сильной речи, произнесенной по этому поводу, сказал: «С этой кафедры, с которой говорилось так много о политических свободах, мы, евреи, представители одной из самых истерзанных национальностей в стране, ни разу не сказали о себе ни слова, потому что нам казалось уже несоответствующим говорить здесь о гражданском неравенстве. Теперь нам становится ясным, что правительство и дальше собирается идти по тому же пути, по которому шло до сих пор, и мы должны объявить: доколе вы будете попустителями гражданского рабства, не будет умиротворения в стране». Однако силою событий обсуждение вопроса о равноправии было отодвинуто на второй план, так как Думе пришлось заняться, кроме аграрного и других общих вопросов, прениями по запросу о погромах, как составной части «еврейской политики» правительства. В мае был внесен запрос об участии Департамента полиции в погромах 1905 года, но не успел еще министр внутренних дел Столыпин ответить на этот запрос, как разразился новый кровавый погром: в Белостоке.
В этом центре еврейского рабочего движения, где в 1905 г. полиция и войско дважды исполняли функцию избиения евреев, был подготовлен новый антиеврейский заговор. Случайный террористический акт, убийство полицмейстера неизвестным лицом, дал повод заговорщикам осуществить свой замысел. 1 (14) июня, во время церковной процессии, откуда-то раздался провокаторский выстрел, и в толпе пущен был слух, что «анархисты-евреи стреляют в крестный ход». Тотчас разразился погром, в котором городской черни усердно помогали солдаты. От избиения евреев и грабежа их имущества перешли к резне. Зверски убивали мужчин и женщин, людей разрубали в куски, вбивали гвозди в голову; солдаты расстреливали бегущих евреев на улицах, стреляли в окна домов. Восемьдесят убитых и сотни раненых были жертвами реакционной ярости. На другой день Государственной Думе было доложено о белостокской резне, и тут же, после горячих речей Левина, Родичева и других депутатов, было решено предъявить правительству срочный запрос и поручить парламентской комиссии расследовать дело на месте. В Белосток немедленно выехали три депутата и по возвращении представили Думе отчет обо всех ужасах, виденных ими по свежим следам. Этот правдивый отчет неопровержимо установил, что белостокское злодейство было тщательно подготовлено как контрреволюционный акт и что беспощадно расстреливалось мирное еврейское население.
Под впечатлением новой резни дебатировался в Думе ответ правительства на запрос об октябрьских погромах 1905 года. На объяснения министра внутренних дел Столыпина возражал бывший кишиневский губернатор, либеральный депутат Урусов. Бывший бюрократ раскрыл скандальные тайны. Он рассказал о существовании тайной типографии при Департаменте полиции, где печатались «патриотические» прокламации, призывавшие к истреблению евреев; он цитировал слова заведовавшего делом жандармского офицера: «Погром можно устроить какой угодно: и на десять человек и на десять тысяч...» Свою речь Урусов кончил словами: «Опасность не исчезнет, пока на дела управления и на судьбы страны будут влиять люди, по воспитанию вахмистры и городовые, а по убеждениями погромщики». Дума приняла формулу перехода к очередным делам, резко осуждавшую политику правительства. Страстный характер носили прения в Думе по поводу доклада комиссии о последнем погроме в Белостоке. Правительство возмутило либеральную Думу своим лживым официальным сообщением, в котором евреи выставлялись виновниками погрома; всех поразила наглость высших военных властей, выразивших в особом приказе благодарность войскам белостокского гарнизона за славную службу во время погрома», т. е. за расстрел евреев. Речи еврейских депутатов Якубсона (ездившего в составе парламентской делегации в Белосток), Винавера и Левина дали исход накипевшему гневу. Думский Мирабо, Родичев, пригвоздил к позорному столбу официальных виновников бойни. Дума приняла формулу перехода, заклеймившую систему гнета и террора, которая создала «беспримерное в истории культурных стран положение»; резолюция требовала немедленного выхода министерства в отставку. Но царь решил дать отставку самой Думе. Через два дня (9/ 22 июля), когда депутаты явились к зданию Думы, оно оказалось запертым, а на дверях красовался царский манифест о роспуске Думы, которая «уклонилась в непринадлежащую ей область и занялась расследованием действий от нас поставленных властей». Следствием этого акта произвола было «Выборгское воззвание» всей парламентской оппозиции, призывавшее народ не платить податей и не давать солдат правительству, разогнавшему народных представителей. Под воззванием подписались также все еврейские депутаты, за что впоследствии поплатились тюремным заключением и лишением избирательных прав.
Революционный террор, затихший во время заседаний Думы, возобновился после ее разгона. Покушения на жизнь административных лиц (самым ужасным был взрыв бомбы на даче Столыпина, назначенного при роспуске Думы премьером), экспроприации, анархические рабочие стачки — стали обычными явлениями. На это правительство ответило чудовищными репрессиями: был учрежден военно-полевой суд, который в течение пяти месяцев (с сентября 1906 г.) подверг смертной казни свыше 1000 «политических преступников», в том числе и многих евреев. По отношению к евреям сверх того продолжалась и тактика провокации. Начальник охранной полиции в городе Седлеце, Тиханович, провоцировал погром (27-28 августа), жертвами которого были 30 убитых и 150 раненых евреев. Поводом послужили загадочные выстрелы, направленные на военный караул, после чего войска открыли беспорядочную стрельбу на улицах и бомбардировали еврейские дома.
Несмотря на официальный рапорт другого агента местной охранки, жандармского ротмистра, что для погрома евреи не дали никакого повода и что это была только подготовленная военно-полицейская экзекуция, виновник ее Тиханович не только не был наказан, но еще получил от варшавского генерал-губернатора благодарность «за энергию и распорядительность».
В то время как местные власти так просто расправлялись с «еврейской революцией», центральное правительство пыталось ослабить ее некоторым смягчением еврейского бесправия. Правительство Столыпина обещало «безотлагательно рассмотреть, какие ограничения, как вселяющие раздражение и явно отжившие, могут быть отменены немедленно и какие, касающиеся существа отношений еврейской народности к коренному населению, являются делом народной совести и должны быть переданы в законодательные учреждения» (циркуляр 24 августа 1906 г.). Но царь отказался утвердить это решение Совета
