для патриотического воспитания молодежи.
Эта дружная работа правительственного и общественного антисемитизма снова заставила немецких евреев призадуматься. Основанные раньше «Союз борьбы с антисемитизмом» и «Центральный союз германских граждан иудейского исповедания» успеха не имели. Призывы христианских вождей первого и апологии или судебные жалобы второго не достигали цели. Было ясно, что нужна более активная самопомощь, не рассчитанная на пробуждение добрых чувств в людях, одержимых злыми инстинктами. К такой самопомощи звал евреев Мартин Филиппсон, историк и вождь берлинской общины, сын известного публициста Людвига Филиппсона. Он предложил созвать съезд (Judentag) для создания постоянного политического органа, который должен завоевать для евреев фактическое равноправие, как раньше было завоевано равноправие бумажное. В своем воззвании к еврейскому обществу (1901) Филиппсон говорил тоном самообличения ассимилятора: «Мы старались избегать всего, что выставляло нас перед светом в качестве евреев. Мы заботились лишь о том, чтобы не бросаться в глаза, не напоминать никому о нашем самостоятельном существовании. Чего мы добились, всякий знает. Именно на трусов, прятавшихся за кустами, грубый антисемитизм излил всю чашу ненависти, презрения и дикости». Еврейство в Германии должно создать свою политическую организацию, с целью бороться против умаления своих гражданских прав всеми законными путями: через имперское правительство, рейхстаг, правительства и ландтаги отдельных государств; при парламентских выборах евреи не должны избирать кандидатов партий, не защищающих равноправия. Проект Филиппсона испугал многих «рабов в свободе»: ассимилированные евреи боялись, что их обвинят в политическом сепаратизме и что они лишатся симпатий умеренных либералов, которые являлись только умеренными антисемитами. Идея политического объединения встретила сочувствие лишь в тех кругах общества, которые колебались между ассимиляцией и сионизмом. Эти нерешительные люди учредили новый «Союз немецких евреев» (Verband der deutschen Juden). На съезде союза в Берлине (октябрь 1905 г.) говорилось много покаянных слов об отречении еврейской интеллигенции от своего народа; даже руководитель «Центрального союза немецких граждан иудейского исповедания», адвокат Евгений Фукс, говорил, что «эмансипация породила ассимиляторство в худшем смысле слова: растворение без остатка в окружающем мире». Но из этого признания не был сделан настоящий вывод: что существует еврейский народ, долженствующий вести свою народную политику. Умеренные ассимиляторы приняли резолюцию о солидарности в деле защиты еврейского равноправия в Германии в тот самый год русской революции, когда «Союз для достижения полноправия еврейского народа в России» выставил лозунг борьбы за «гражданские, политические и национальные права» (выше, § 42). Эта неопределенность программы германского «Фербанда» обрекала его на бессилие и вскоре привела к тому, что стерлась граница между ним и «Централферейном», который продолжал свою борьбу с антисемитизмом от имени немцев иудейского исповедания.
На свое экономическое положение германские евреи не могли жаловаться. Преобладающий у них торгово-промышленный класс был весьма зажиточен. По профессиональной статистике 1907 года число самостоятельных хозяев составляло у евреев большую половину, а служащих и рабочих меньшую, между тем как у христиан самостоятельных была только одна четверть. В крупных центрах (Берлин, Франкфурт, Бреславль и др.) плательщиков подоходного налога по высшим ставкам было среди евреев процентуально гораздо больше, чем среди христиан. Люди свободных профессий: медики, инженеры, адвокаты — хорошо зарабатывали, если им удавалось достигнуть популярности, и тогда не имели повода жалеть, что их не пускают на государственную службу; их могло огорчать только то, что они не попадали в ряды чтимой в Германии бюрократии и щеголять титулом «тайных советников», которым наивно гордились даже прославленные в науке профессора. Однако большинство лиц свободных профессий, которые вследствие сильной конкуренции оставались без занятий, рвалось на государственную службу. Часто нужда и желание сделать карьеру толкали этих людей на путь крещения. Национальное марранство оставалось естественным орудием самосохранения в этой среде, как мимикрия у животных [31].
Против этого порока поднял свой голос немецкий писатель, которому сионизм внушил мысль, что могут быть интеллигентные евреи и без немецкой национальной маски. Известный экономист В. Зомбарт наделал в то время много шуму своей книгой «Евреи и хозяйственная жизнь» (1910), где он ярко изобразил историческую роль евреев в развитии европейского капитализма начиная с XVII века. Это исследование с коррективами, внесенными в него научной критикой, могло бы иметь важное социальное значение, если бы автор во второй части своей книги не сделал плачевной попытки объяснить экономическую роль евреев не социальным их положением в диаспоре, а какими-то расовыми и психическими особенностями еврейской нации. Но если тут Зомбарт сделал методологическую ошибку, то в оценке современного положения евреев в Германии он оказался проницательнее многих еврейских политиков. В ряде публичных лекций, прочитанных им в разных городах и напечатанных потом в книге «Будущность евреев» («Die Zukunft der Juden», 1912), Зомбарт развивает следующие мысли: если все старания евреев слиться с окружающими народами привели к обратному результату, выразившемуся в антисемитизме, то еврею остается испытанный исторический путь — оставаться самим собою, быть верным своей нации; Агасфер, ищущий смерти и не находящий ее, должен решиться жить как вечный еврей. Еврейство должно «употреблять всю силу своей воли, чтобы наперекор всему миру сохраниться как самостоятельный народный организм, как «Judenvolk». «Ведь еврейский народ, — говорит Зомбарт, — представляет собою один из ценнейших видов человеческого рода. Большой пробел образовался бы в человечестве с исчезновением этого вида. Со времен пророков еврейский народ внес высокую этическую ноту в хор человечества и делает это поныне через лучших своих сынов». Зомбарт приветствует заметное на Востоке национальное возрождение еврейства и осуждает немецких евреев, которые все силы души напрягают, чтобы проникнуть в немецкое общество, считая для себя честью сделаться чиновниками или офицерами. Как ни обидно поведение прусской бюрократии или юнкерства, не желающих иметь евреев в своей среде, но еще обиднее для достоинства еврея его домогательства пробраться в эту среду. «Пусть военная каста пополняется из потомков военных людей». Новейший антисемитизм есть продукт трений между евреями и окружающей средой, участившихся после взаимного сближения, — следовательно, меньше будет трений, если евреи не будут врываться в христианское общество. Парадоксом звучали эти слова в ушах ассимилянтов. Они обвиняли Зомбарта в пособничестве антисемитизму, как раньше трусливо обвиняли в этом сионистов. Большие либеральные газеты, избегавшие говорить о еврейском вопросе, чтобы не напомнить миру о еврейском происхождении их издателей или редакторов, больше всего ругали Зомбарта, который отозвался о такой тактике с заслуженным презрением.
«Союз немецких евреев», ежегодно публиковавший резолюции протеста против лишения евреев чести быть офицерами прусской армии, не подумал о том печальном явлении, что 600 000 германских евреев не имели своих народных представителей ни в имперском рейхстаге, ни в ландтагах отдельных государств Германского союза. Те немногие депутаты-евреи, которые
