ноги меня совершенно не держали, и я буквально рухнул на колени у ее кровати. Она,
конечно, услышала меня, но не обернулась, сделала вид, что спит. Она тоже гордая, как
оказалось. А я …я начал извиняться. Шепотом, чтобы не разбудить ее сестру. Что я
чурбан, и неблагодарная свинья, и дурак набитый. Гладил ее по спине, волосам, и боялся, что она оттолкнет меня, но она не шевелилась и даже, кажется, затаила дыхание. Шептал
«Тася, Тасенька, мне так холодно без тебя». Кончилось тем, что я залез к ней под одеяло, обхватил ее сзади и заснул, греясь ее теплом.
Наутро ее опять не было рядом со мной, но я впервые не испытывал чувства холода. Даже
сам смог встать, добрести до уборной, умыться.
Старик Михайлис сидел на завалинке и чистил ружье. Тогда я не понял, что это такое, мне
позже объяснили и показали, что это. Это, брат, такое оружие, с которым охотятся. Типа
копья, да, но копий много и они очень маленькие, отлиты из железа, и называются пули.
Они вылетают из полой железной трубки, как дротики у племен, живущих восточнее
Ставии, только в эту трубку не дуют, в ней взрывается порох, и от взрыва пуля летит
быстро и очень далеко, так далеко, что может убить оленя за двести шагов от
стреляющего.
Нори поднимает брови:
-Чудеса какие-то рассказываешь, брат.
- Я скоро дойду до этого, потерпи, братишка. Это важно для нас и для стаи, и для
королевства.
- Сначала я хочу дослушать о том, что случилось дальше, Энти-эн.
А что дальше? Старик поманил меня к себе, я сел рядом с ним, наблюдая за его
действиями. Мы некоторое время молчали.
Потом он сказал:
-
Я знаю, кто ты такой. Я понял сразу, как увидел твои отрастающие красные волосы.
-
И кто же? - спросил я, глядя на него.
-
Ты – божественный змей, теаклоциакль, высшее существо, оборачивающееся из
змея человеком. Потомок Белого целителя и Синей Богини. Наш народ давно
поклонялся вам, и по легендам, в нашей семье течет кровь одного из твоих братьев.
Я и раньше обращал внимание на то, что у них знакомый мне золотисто-медовый оттенок
кожи, хотя она гораздо светлее, чем у индейцев Загорья, которые построили нам огромные
храмы в джунглях между Песками и Йеллоувинем. У Михайлиса с дочерями такие же
острые носы с горбинкой, только у Таисии не черные волосы, а русые, видимо, в мать.
- Откуда вы пришли сюда? – спросил я. – Я знаю похожий на вас народ, но они живут по
ту сторону песков.
Старик пожал плечами.
- Насколько я знаю, все поколения нашей семьи жили здесь. Внизу целое поселение людей
нашего народа, мы все называем себя дети Нобии, то есть дети дракона.
После его слов я с удивлением вспомнил, что был Владыка с таким именем, он умер до
того, как родился отец. Помнишь, Нории, нам в школе рассказывали, что он был
увлеченным путешественником, каких мало, и облетел почти весь мир?
- Таисия знает? – вопрос мучал меня, потому что в голову внезапно пришла оглушающая
мысль – а вдруг она все это делала потому, что я для них божественен, а не потому, что…
даже не знаю…
- Нет, - говорит старик. – Но ты ей скажешь сам.
- Скажу, - киваю я. - Так вы поэтому меня не остановили вчера? Потому что я, по-вашему, высшее существо?
Старик долго не отвечает, откладывает ружье, закуривает.
- Ты зря думаешь, что меня остановила бы твоя божественность, если бы ты решил
обидеть мою девочку, - говорит он. – Я не остановил тебя, потому что ты хороший
человек, хоть и змей, и не можешь не чтить законы гостеприимства.
Я беру его руку и целую ее
- Спасибо, отец.
Он хмыкает, что-то типа «ну надо же», ровно как наш старый учитель, затягивается, и мы
опять молчим и смотрим на колышущийся, свежий зеленый лес.
- Коз то - того, ты поел? – наконец подает он голос.
- Да, - признаюсь я.
- А зачем?
- Истощен был очень, отец. У нас в таком состоянии мозг отключается, для
восстановления дракон должен наесться свежего мяса. Простите меня. Да и мясо то
помогло только, чтобы не умереть там же на месте, мне бы раз в двадцать больше – самое
то для восстановления.
- Ну вот сегодня и наешься. Таська с Лоркой оленя завалили.
- А вы как узнали?
Он кивает головой куда-то вверх, и я действительно вижу далеко над лесом небольшие
облачка дымы, уходящие вверх с некоей периодичностью.
- Вот девчонки молодцы, - я восхищен. – Только вы, пожалуйста, когда я есть буду, близко
не подходите, а лучше спрячьтесь в лес. А то могу и вас нечаянно. В таком состоянии
трудно себя контролировать.
Михайлис встает, надевает на спину полотняной волок и уходит.
Они вернулись под вечер, таща на волокушке оленя. Михайлис успел еще по дороге
подстрелить нескольких кроликов, и теперь они свисали у него с пояса. Я же во все глаза
смотрел на Таисию и поймал-таки ее быстрый взгляд. Показалось, или она улыбнулась?
Я встал и на слабых ногах побрел им навстречу. Запах свежего сырого мяса и крови шибал
в нос, и в глазах начало темнеть. Дракон внутри заворочался, но я привычным делом
подавил его желание крови. Мне нужно было поговорить с ней, пока я не перекинулся.
Однако прежде, чем я подошел, она смущенно отвернулась и куда-то побежала.
- Тася, постой! – крикнул я. – Я должен тебе что-то показать.
Она остановилась, а Михайлис взял Лори за руку и отвел ее подальше от волокушек. Я
подождал, пока они отойдут на безопасное расстояние и отпустил дракона.
Помню безумный голод. Мне стыдно, брат, но от оленя даже рогов не осталось, а мне все
было мало. Я помню, что доев, я захотел полететь на охоту, но не смог взмахнуть
крыльями. Хотя мне было гораздо лучше, но все еще не хватало сил для полета. Я краем
глаза увидел стоящих неподалеку людей. Стоявший старый человек с молодой девушкой
явно были испуганы и медленно отступали к лесу. А вторая девушка, которая стояла чуть
поодаль, тихонько приближалась ко мне и произносила какой-то набор звуков. Я
предостерегающе зарычал. Пахла она знакомо, как своя. Но Дракону нужно было мясо и
кровь, и я боялся не справиться.
Она подошла ко мне, и я понял, что то, что она повторяет – это мое имя. В драконьем
обличье человеческая речь отчего-то звучит очень высоко и быстро, как колокольчики на
ветру. Я воспринимал ее как совсем малютку, размером с мою лапу. Она с благоговением и
без всякого испуга смотрела на меня, подошла почти вплотную к морде, несмотря на
предостерегающий крик отца, протянула руку и погладила мой нос.
- Хороший, хороший мой, тихо, тихо, все хорошо, - произнесла она, а я, не справившись с
волной эмоций и голода, отпрянул от нее, зарычал и бросился от нее подальше.
Впрочем, далеко я не ушел, свалился у самой кромки леса, так что мне, уже
перекинувшемуся и слабому, помогли дойти до дома. А через пару часов еще и накормили
жарким с зайчатиной. Удивительные люди!
Братья некоторое время сидят в тишине, Энтери переводит дух и достает из кармана
маленькую длинную трубку, вбивает в нее табак, поджигает и затягивается. На
недоуменный взгляд Нори смущенно поясняет «Михайлис подарил. Мне забавно было
смотреть, как они имитируют драконов, выпуская дым, и я попросил попробовать, а потом
и затянуло. Ты лучше посмотри, какая красота перед тобой, брат!»
Город из розового уже стал контрастно-фиолетовым, воздух свежеет и влажнеет, несмотря
на легкий сухой ветерок с Песков. Между домов – чернильно-синие тени в легкой дымке, в
садах распускаются ночные цветы и их тяжелый, дурманящий голову запах доносится и до
сидящих на крыше дворца мужчин. Птицы, днем не слышные из-за гула Базара, начинают
выводить трели своими тонкими высокими голосами. Уходящее солнце делает горизонт
багряным, словно обнимая дугой закатного виднокрая переодевшийся к ночи Город.
В юности братья, приходящие любоваться на смену дня и ночи, с первым запахом ночных
цветов начинали чувствовать смутное томление, нередко перерастающее потом в горячие
и сладкие ночи с податливыми дочерьми пустыни. Город, как честная жена, днем рядился
в белые одежды невинности, а ночами превращался в тоскующую по любви, изнывающую
по мужчине женщину. Вот и сейчас Нории думает о том, что спать один он сегодня не
будет, но пока не время идти искать страсти – нужно выслушать брата. А Энтери тянет
сладкий, пахнущий почему-то яблоками дым и тоже томится страстью и думает о Таисии, девушке с обезображенным лицом, которая стала его наваждением. Но спать он будет
один. Он еще не знает, что это любовь, которая не терпит подмены.
- В эту ночь, - продолжает он, и Нории усилием воли выныривает из морока желаний, - я
сам пришел к ней и попросил лечь со мной.
Она ничего не ответила, и я долго ждал ее, пока не уснул. Меня уже не так мучал холод, но
