сам пришел к ней и попросил лечь со мной.
Она ничего не ответила, и я долго ждал ее, пока не уснул. Меня уже не так мучал холод, но
больше, чем холод, меня мучало сомнение – вдруг я испугал ее, и она не поняла, что я сам
боялся, как бы не навредить ей?
Ночью мне снова стало тепло и легко, и я сквозь сон понял, что она все-таки пришла. А
утром она первый раз осталась со мною….
….. Девушка со спелой золотистой кожей, покрытой мелким пушком, который золотится в
лучах утреннего солнца, сидит, скрестив ноги, на кровати, и заплетает длинные и крепкие
русые косы. Косы получаются толстые, почти как канаты, так много у нее волос. Энтери
лежит на кровати у стенки, лицом к ней, и первый раз видит ее так близко. Коварное
солнце просвечивает длинную, доходящую до самых стоп ночнушку, пуританскую, белую,
с какими-то невинными голубенькими цветами на ткани. Солнечный свет высвечивает
профиль девушки, золотится на пушистых тяжелых волосах, и он разглядывает ее такое
близкое тело, крепкие руки с четко очерченным рельефом, аккуратные остренькие
холмики грудей, при взгляде на которые у него сохнут губы и влажнеют ладони. Ночнушка
очерчивает небольшой валик животика и расходится к разведенным коленям, скрывая
волнующими тенями и изгибами все самое сокровенное. Однако сладкий и мягкий
послесонный женский запах она скрыть не может, и дракон какое-то время борется с
собой, закрывая глаза и сжимая ладони.
Чтобы отвлечься, Энтери сосредотачивается на ее аккуратных небольших ступнях со
светлыми ноготками-пуговками, которые контрастируют по цвету с загорелыми ногами, но
это совсем не помогает, а даже наоборот.
Тогда он тихонько подкрадывается рукой к ее ступне, касается указательным пальцем ее
мизинчика и виновато смотрит на нее, прости мол, не могу удержаться. Таисия легонько
улыбается и качает головой. Осмелев, он накрывает рукой всю ее маленькую ножку, гладит
взъем ступни пальцами и чуть не взлетает внутри от восторга. Кожа у нее мягенькая, как
персик, и просто не верится, что девушка почти все время проводит в огороде или на
охоте. Тасенька насмешливо улыбается, будто понимает, что с ним происходит, и будто это
она старше и мудрее, а он совсем юный мальчишка, впервые прикасающийся к женщине.
Она сидит обезображенной стороной лица к нему, шрамы старые, идут наискосок от глаза
к шее, отчего уголки глаза и губ немного опущены вниз.
- Как это случилось? – спрашивает Энтери, гладя ее по щеке. Шрамы под рукой как
насмешка над красотой этой удивительной девушки.
- Мне лет пять было, - голос у нее низкий, глубокий, - а Лорке два годика. Зима была очень
суровая, и звери выходили к жилью. Отец застрелил кабана, который рыл под домом, и
они с матерью разделывали его прямо там, на снегу. А мы рядом играли.
Родители понесли мясо в ледник, а в это время из лесу вышел леопард. Они, бедные, с
высоты спускаются вслед за косулями, им голодно в лютые зимы, лапы мерзнут. Леопарды
красивые обычно, с длинной зимней шкурой, важные, а этот уж очень тощий был, то ли
больной, то ли голодный сверх меры.
Он к мясу оставшемуся сразу пошел, а на его пути мы. Я Лорика схватила и бежать, и
слышу сзади такое рявканье. Может, решил, что мы мясо хотим унести, кто его знает, а
может инстинкт на убегающую добычу сработал. Догнал, короче, и давай мне сзади спину
рвать. Я на Лорку-то упала и сверху ее прикрыла, и кричу. На крик мама с папой
прибежали. Он полушубок рвал толстый, до спины почти не добрался. А лицо уже задел, когда дернулся от выстрела. Отец его застрелил.
Энтери приподнимается, кладет ей большую ладонь на спину и спрашивает:
-
Покажешь?
Тася пожимает плечами, расстегивает пуговицы на сорочке, идущие от груди под самое
горло. Поворачивается к нему спиной, опустив ноги с кровати, и стягивает сорочку с плеч.
Косы льнут к ее обнаженным плечам, от затылка мягкий светлый пушок спускается по
позвоночнику вниз. Под лопаткой виднеется след страшной лапы – несколько наложенных
друг на друга полос, будто леопард не один раз зацепил спину, а несколько.
Дракон наклоняется и целует ей затылок, пробуя наконец-то на вкус ее кожу – она как
молоко, море и мед, а Тася только вздыхает. Он спускается поцелуями вниз по
позвоночнику, вдыхает ее запах. Шрамы его уже не волнуют. В глазах темнеет, дыхание
сбивается, и вот уже он касается сзади ее острой груди, гладит соски большими пальцами, сжимает их, отчего она тихо стонет и вздрагивает. Запах ее меняется, и Энтери
окончательно пропадает. Он шепчет «Какая же ты сладкая, Тасенька, позволь мне,
пожалуйста, позволь…».
Девушка дрожит и хрипло постанывает своим низким голосом, как кошечка, от его ли ласк
или от его слов, отчего он мгновенно приходит в неистовство. С силой проводит руками по
мягкому животу, поворачивает ее к себе, кладет на кровать, берет за затылок и наконец-то
целует в мягкие, сладкие и вкусные губы, щекочет их языком, приоткрывая. Он сминает
ладонью сорочку на ее колене, поднимая мешающую и раздражающую преграду выше
бедер. Рука его уже между ее ног, ласкает, гладит, трогает и изучает. Шерсть на загривке
его стоит дыбом, он уже почти ничего не соображает, добравшись, наконец, до того, что
так сильно желал.
В какой-то момент он чувствует запах страха, и угрожающе рыкает, не понимая, кто
осмелился испугать его женщину. Затем до него доходит, и он отдергивает руку, утыкается
лицом ей в шею и тяжело дышит, дрожит, успокаивая дракона внутри. Через несколько
минут, успокоившись, осторожно отодвигается от нее, приподнимается, опираясь на
локоть.
Таисия смотрит на него своими чудесными голубыми глазами, и ее нагота заставляет все
внутри сжиматься и переворачиваться, до боли и стиснутых зубов.
- Испугалась? - зачем-то спрашивает он, хотя и так все понятно.
- Да, - говорит она хрипло.
Он наклоняется к ее лицу, и вдруг лижет ее в нос. Тася хихикает.
- Сколько тебе лет, шари? – он улыбается, доволен, что удалось разрядить атмосферу.
- Двадцать шесть будет через месяц. А тебе?
- А мне, милая, будет семьдесят восемь. И за всю свою жизнь я не хотел никого так
сильно, как хочу тебя. Скажи мне, солнце мое, что мне сделать, чтобы ты не боялась меня
и стала моей?
Она садится, застегивает сорочку.
- Я не боюсь тебя, глупый ты дракон, и твоей страсти тоже не боюсь, - говорит она тихо. –
Я не буду жить с мужчиной вне брака. В нашем народе таких женщин называют
«отляякон» – отчаявшиеся. Если ты хочешь меня, тебе придется сделать меня своей
женой.
Энтери дотягивается до ее ступни, щекочет ее, наклоняется, целует пальчики, а Тася снова
хихикает, теперь уже немного напряженно, и отбирает ногу – щекотно и страшно ждать, что же он ответит. Вдруг рассмеется и улетит, оставив глупую человечку жалеть о своих
словах всю жизнь?
- Я хочу этого больше всего в жизни, - наконец говорит Энтери серьезно.
….он, конечно, не рассказывает всего этого брату, потому что это то, что должны знать
только двое. Просто говорит «Я решил жениться на ней», и Нории понимает, что все
слова, которые он хотел сказать - про то, что драконов осталось немного, и нужно ради
выживания рода вступать в браки с драконицами, - бесполезны и только рассорят его с
братом. Поэтому он вздыхает и протягивает руку:
-
Дай-ка мне попробовать эту твою трубку, Энти-эн…
….Михайлис и Лори куда-то ушли, оставив записку, чтоб до завтра не ждали, и целый
день теперь принадлежит им одним. Все невинно и прилично, ну не считать же
неприличным тисканье у стенки дома, после которого оба ходят раскрасневшимися, или
долгие поцелуи, после которых так трудно остановиться.
Таисия утром хлопотала по хозяйству – мыла полы, скоблила длинный деревянный стол,
готовила еду. А Энтери все пытался помочь и был изгнан с кухни, потому что больному на
всю голову дракону нужно спать, есть и набираться сил, а не пытаться хватать ведра с
водой, которых она за свою жизнь без всяких с хвостом перетаскала.
Он расспросил ее о родных, и узнал, что мать ее была из Рудлога, познакомилась с отцом, когда приезжала сюда на практику с студентами-зоологами, да тут и осталась. Умерла она
два года назад от легочной болезни, с тех пор они живут здесь втроем с отцом. Девочки
закончили школу, а в университет поступить не было денег. Живут они с огорода и охоты, плюс отцу немного доплачивают от поселения, за то, что он приглядывает за лесом и
горной дорогой, предупреждая о пожарах или возможных камнепадах с гор. Иногда
приезжают туристические группы из самых разных стран, и тогда он работает
проводником. Туристы платят хорошо, останавливаются у них в домике. На чердаке
