ненормальными или же просто держались поодиночке. Еще до этого.
В Ярмуте у меня никогда не было друзей. Я не могла позволить себе
дружить с кем-то, не могла допустить, чтобы кто-то увидел, где я живу.
Я не хотела, чтобы кто-нибудь обращал на меня внимание или
задавал вопросы.
Одна. Я была одна всю свою жизнь. – Почему ты передумал?
Он слегка улыбнулся:
- Потому что знал: ты думала, я просто сбегу.
Я в изумлении уставилась на него. – Ты пересек Границу, ты рисковал
жизнью – чтобы доказать мне, что ты прав?
- Нет, – сказал Тэк. – Чтобы доказать, что ты не права.
Он улыбнулся шире. Его волосы пахли дымом от костра. – Мне
показалось, ты того стоишь.
И он поцеловал меня. Наклонился и коснулся губами моих; Блу была
между нами, хранимая, точно секрет, и в тот миг я поняла: я больше не
одна.
- Как ты…? – Лина запыхавшаяся, побледневшая. От шока, наверное.
Ладони исцарапаны, на куртке кровь. – Откуда ты…?
- Позже, – отвечаю я, чувствуя жалящую боль от пореза на щеке. Меня
обдало фонтаном из стекла, когда Лина решила прорваться через
смотровую площадку, но все легко поправимо с помощью пинцета.
Повезло, что не задело глаза.
Вблизи Джулиан выглядит не так, как на всех печатных изданиях АБД.
Юный, немного грустный и похожий на переростка – как щенок,
требующий внимания, или даже пинка.
К счастью, он не задает вопросов, просто быстро и молча следует за
мной. Должно быть, он привык повиноваться. Если бы не Лина, если
бы она не пошла против правил – игла впилась бы ему в руку, и он
был бы мертв. Для нас это было бы к лучшему – и для Сопротивления
тоже.
Нет смысла думать сейчас обо всем этом. Лина решила вмешаться, и
я поддержала ее.
Это то, на что ты готов ради своей семьи. На все.
Мы покидаем клинику через аварийный выход по пожарной лестнице,
ведущей прямо в маленький дворик, который я обнаружила раньше.
Пока все хорошо. Позади меня Лина учащенно и тяжело дышит, но
мое дыхание ровное и спокойное.
Это моя любимая часть истории: побег.
Тэк ждет нас в фургоне на Двадцать четвертой улице, как мы и
договаривались. Я открываю дверь грузового отсека и захлопываю ее,
когда Лина и Джулиан забираются внутрь.
- Ты забрала их? – спрашивает Тэк, когда я проскальзываю на
пассажирское сиденье.
- Стала бы я возвращаться, если нет? – отвечаю я.
Он хмурится. – Ты поранилась.
Я поворачиваю зеркало и осматриваю себя: несколько кровоточащих
рваных ссадин покрывают мою щеку и шею.
- Просто царапина, – отзываюсь я, вытирая кровь рукавом своего
свитера.
- Тогда покатили, – вздыхая, говорит Тэк.
Он заводит двигатель и выруливает на дорогу, серую и грязную после
дождя. Я зажимаю рукавом порезы на шее, чтобы остановить
кровотечение.
Мы проделываем весь путь обратно по шоссе Уэст Сайд, когда Тэк
решается заговорить.
- Это рискованно – брать его с собой, – негромко произносит он. –
Джулиана Файнмэна, черт! Слишком рискованно.
- Беру всю ответственность на себя. – Я отворачиваюсь к окну. Я
смотрю на призрачные очертания моего отражения и слышу
завывание холодного ветра, бьющего в стекло.
- Она дорога тебе, правда? Лина, я имею в виду, – по-прежнему тихо
интересуется Тэк.
- Она важный участник Сопротивления, – говорю я, и призрачная
девушка повторяет за мной, отражаясь на мгновение в окне на фоне
пробегающих мимо городских пейзажей.
Тэк несколько секунд молчит, а потом кладет руку мне на колено,
сжимая его. – Я бы так же поступил, если бы они забрали тебя. Я бы
вернулся за тобой. Я бы рискнул.
Я поворачиваюсь, чтобы взглянуть на него.
- Однажды ты уже вернулся за мной. – Я помню наш первый поцелуй,
тепло Блу между нами и губы Тэка – твердые, как камень и нежные,
как тень. Я до сих пор не могу произносить вслух ее имя, но, думаю,
он понимает, о ком я. – Ты вернулся за нами.
В последнее время я все чаще стала мечтать, как мы с Тэком сбегаем.
Прямо под пологом небес исчезаем в лесной чаще, и деревья
приветственно машут нам своими зелеными листьями. И чем дольше
мы идем, тем чище становятся наши тела и разум, словно лес
смывает прошедшие несколько лет: всю кровь, все шрамы, все
сражения. Мы сбрасываем с себя плохие воспоминания и неудачные
начинания и предстаем пред миром совершенно новыми,
сверкающими от чистоты – как куклы, только что вынутые из упаковки.
И в этой моей мечте, моей воображаемой жизни, мы находим
спрятанный глубоко в лесу кирпичный домик, а в нем – все, что нам
необходимо: кровати, белье, посуда. Будто хозяева только что
покинули дом и заперли дверь. Или он был построен для нас и ждал
все это время.
Мы удим рыбу в речном протоке, а летом охотимся на дичь. Мы
выращиваем картофель, перец, помидоры – огромные, размером с
тыкву. Проводим зимние вечера у камина, пока снаружи снег
укутывает весь мир пуховой периной, и все затихает.
У нас четверо детей, может, пятеро. Первая – девочка, до одури
красивая. Мы зовем ее Блу.
Vk.com/deliriumrussia
- Где вас черти носили? – бросается на меня Пайк сразу же, как мы
прибываем на склад.
Он мне не нравится: неприятный тип, вечно в дурном настроении,
считающий, что может помыкать мной – и остальными – когда захочет.
Я слегка отталкиваю его назад ладонью. – Отойди от меня.
- Я задал тебе вопрос!
- Не разговаривай с ней в таком тоне, – вспыхнув, перебивает его Тэк.
Он защищает меня.
- Все в порядке. – Неожиданно я понимаю, насколько устала. Из
головы у меня не идут слова Лины: «Женщина, забравшая меня из
Убежища… Это была моя мать. Ты знала об этом?» Как будто я
должна была знать. Будто это моя вина, что ее мать уехала, не сказав
ей напоследок: «Прощай, увидимся позже».
Но я знаю, что дело в другом. Я всегда думала о Лине, как об одиночке
– такой же, как я. Отчасти даже видела в ней себя. Но она не одна, у
нее есть мать – свободная, борющаяся за свободу. Та, которой можно
гордиться. У Лины есть семья.
Закрыв глаза, я делаю глубокий вдох и представляю покрытый
изморозью домик в лесной глуши. Я открываю глаза.
- У нас были кое-какие дела, – объясняет Тэк.
- И мы их закончили, – быстро добавляю я. Переглядываюсь с Тэком,
пытаясь взглядом сказать ему: «Брось, забудь, давай убираться
отсюда».
- Мы чуть было не ушли без вас, – все еще злится Пайк.
- Дай нам двадцать минут на сборы, – прошу я, и он отходит в сторону,
пропуская нас.
В комнате, где мы спали, все разобрано: койки демонтированы,
одежда и белье сложены и упакованы. Все готовятся к переселению.
Когда регуляторы поймут, что Джулиану помогли сбежать Изгои – если
уже не поняли – начнется зачистка хоумстидов. В конце концов, они
доберутся и сюда.
Не осталось и следа того мальчика, который прибыл вчера поздней
ночью – беглеца из Крипты. Молодой. Тихий. Едва сказал пару слов,
прежде чем упасть в постель. Он выглядел так, словно его жестоко
избивали.
Он из прошлого Лины. Я не могу не размышлять об этом.
- Пропал один из моих ножей, – говорит Тэк, стягивая матрас с одной
из коек. Там мы прячем самые важные для нас вещи: не хотим, чтобы
в них рылись посторонние. Это вовсе не тайник, так поступают все –
скорее, установление границ личного пространства.
Он начинает заводиться, срывая с кроватей тонкие одеяла, взбивая
подушки. – Один из моих лучших ножей!
На миг меня переполняет желание сказать ему, оно распространяется
в груди, как куча мыльных пузырей. «Давай сбежим, – почти
выкрикиваю я. – Только мы вдвоём. Давай оставим все это
позади».
Вместо этого я говорю:
- Проверь в фургоне.
Я остаюсь в одиночестве, когда Тэк выходит из комнаты. Внезапно я
чувствую острую необходимость снова взглянуть на него, убедиться, что это правда. Присев на корточки, я просовываю руку между моим
матрасом и дешевым металлическим каркасом кровати. Спустя пару
минут я, наконец, нахожу его: маленький приборчик, не больше ложки,
бережно завернутый в пластиковый пакет. Он стоил мне одного из
лучших ножей Тэка и серебряной подвески Лины, которую та отдала
мне в первый же день пересечения Границы. Торговка, согласившаяся
достать его для меня, все время твердила про риск. «Все знают, что
сейчас невозможно достать тест на беременность, – повторяла она. –
Вы обязаны предоставить соответствующую документацию,
