— Не видел.
— Они пьют… как это?.. В лежку. Не желаете составить компанию?
— В лежку я не умею.
— Это нетрудно. Начнем? — Роджерс, нагнувшись, положил руку кучеру на поясницу.
Цокот копыт прекратился. Они стояли напротив маленького кабачка.
Станислав Михайлович посмотрел на часы — половина четвертого. Он не предполагал, что тем самым зафиксировал очень важную для себя точку отсчета времени.
— Ну, попробуем, — сказал он.
Вошли в кабачок, и хозяин подал им две бутылки белого сухого вина. Закусывали яблоками.
События последовавших затем суток поддаются лишь конспективному изложению.
В следующем кабачке — снова сухое вино.
К вечеру они очутились в ресторане под названием «Мулен Руж». Он был похож на концертный зал, только вместо кресел в партере стояли столики. На сцене пели и танцевали девушки, раздевавшиеся по ходу исполнения, а затем спускавшиеся в зал и садившиеся на колени к тем, кто этого желал. Роджерс и Станислав Михайлович тоже этого пожелали, а потом допивали с девушками в отдельном кабинете.
Проснулся Станислав Михайлович ночью у себя в спальне оттого, что кто-то теребил его за ухо. В постели у него лежала Фанни. Она ушла на рассвете.
Вторично его разбудил уже Роджерс. В одной руке он держал стакан с виски, в другой — бутылку воды. Они опохмелились, по очереди хлебнув из стакана и запив водой.
Завтракали втроем на кухне. После завтрака втроем поехали гулять в лес. Там же и обедали в небольшом ресторанчике. После этого Фанни оставила их.
Вечером танцевали в каком-то огромном зале, где на эстраде играл оркестр рок-музыки.
Произошла драка. Станислав Михайлович очнулся в полицейском участке, в длинной узкой комнате без окон, набитой людьми так, что он не мог повернуться с боку на спину. Он не успел собрать мысли в раскалывавшейся от боли голове, когда скрипнула дверь и кто-то громко назвал его фамилию. Он поднялся и вышел. Полицейский привел его в ярко освещенную комнату со множеством телефонов и еще каких-то аппаратов. Там он увидел Роджерса, который был хмур. Роджерс взял его под руку, вывел на улицу и сказал, что он внес залог и, может быть, все утрясется. В два часа ночи Станислав Михайлович, поддерживаемый Роджерсом, вошел в свою спальню…
Станислав Михайлович был безмерно благодарен. Он ни секунды не подозревал, что все это разыграно по грубому и пошлому сценарию, составленному в расчете именно на таких простаков, как он.
План, предложенный майором Сысоевым и утвержденный к исполнению, основывался на том, что рано или поздно Юрия Фастова вызовут на встречу, потребуют деньги. Если бы он сам поспешил напроситься и позвонил по оставленному мистером Деем телефону, не было бы нужного эффекта.
Расчет оправдался. В тот день, когда поезд увозил Станислава Михайловича в Вену, жена Фастова принесла Сысоеву письмо, присланное на имя ее мужа из Москвы. Письмо было короткое: «Дорогой Юра! Дядя дал тебе свой телефон. С нетерпением ждем звонка. До свидания. Р. С.». Р. С. означает Ричард Славский. Можно было приступать к осуществлению плана.
2 декабря Фастов в сопровождении Сысоева и Краснова прилетел в Москву. Самолет сел во Внукове, когда уже смеркалось. Их встретили и отвезли на загородную дачу, где они и переночевали. По замыслу действовать Фастов должен был обязательно при свете дня, а вечером улететь обратно.
…Хозяин дома, где собирался клуб «Дискуссия», Ричард Славский действительно с нетерпением ждал звонка, потому что Джордж, которому мистер Дей как бы оставил доверенность на деньги и которого сделал своим уполномоченным, обещал Славскому тысячу рублей, если все пройдет гладко и они получат от Фастова посылку. Ричарду деньги были нужны позарез. Наступала зима, новых иностранцев прибывало все меньше, и доставать ходовые шмутки становилось все труднее. Последний раз Джордж принес ему товар две недели назад — американские джинсы, женский костюм из джинсовой ткани и два ковбойских ремня. Он выручил за это четыреста рублей и успел потратить почти все, оставался лишь четвертак. Джордж перестал ему выдавать ежедневную пятерку, потому что у него у самого стало туго. Словом, было бы как нельзя более кстати откусить сейчас хотя бы сотни две. Что будет в посылке, Джордж не уточнял. Может, золото? Тоже неплохо…
С Джорджем у него чуть раньше произошел конфликт, и, может быть, выдача пятерок прекратилась именно из-за этого, а не из-за ухудшившегося материального положения Джорджа. А было вот что.
Для очередного заседания клуба Джордж привез пять бутылок шотландского виски, два блока американских сигарет и десятка два пачек жевательной резинки. Собралось девять человек, из них две девчонки. Джордж опаздывал, и Ричарду пришла мысль немного выпотрошить этих болтунов, которых он, честно говоря, глубоко презирал, ибо был сугубо деловым человеком, и если предоставлял свою квартиру для словоблудия, то единственно по просьбе Джорджа. Ему всегда смотреть было больно, как эти умники выпивали, выкуривали и жевали товар, которому не знали цену. Короче, он им объявил, что сегодняшнее заседание, то есть его спирто-табачно-жевательная часть, оплачивается в складчину, по пятерке с носа. Полный пай внесли только братья Полубрянские и толстый придурок по имени Макар. Девчонки дали по рублю. У остальных денег не оказалось. У них имелись лишь идеи и мысли.
Когда расходились, порядком окосев, один из безденежных спросил у Джорджа: «Что, теперь будут брать взносы?» Ричард был начеку и не дал развернуться частной дискуссии между Джорджем и этим кретином, но с глазу на глаз Джордж потребовал объяснений, и Ричарду пришлось сказать правду. Он думал, что Джордж его изобьет. Джордж себя сдержал, обошлось без кулаков, однако он сделал ему внушение и пригрозил отлучением от своей особы, если это повторится. И приказал вернуть деньги пострадавшим, что Ричард и сделал на следующем заседании.
Собственно говоря, клуб не давал ему никаких выгод, кроме дружбы с Джорджем. И если эта дружба перестанет приносить пользу, Ричард решил прикрыть говорильню. Ему до чертей надоело слушать братьев Полубрянских, которые страдали явным недержанием речи. Они так нудно разглагольствовали о преимуществах западной демократии, о правах человека и о великом значении свободы слова, что даже он, Ричард, один из основателей клуба, совершенно озверев от зеленой тоски во время речи старшего из Полубрянских, не выдержал. Он постучал зажигалкой по бокалу и сказал, что клуб потому и называется «Дискуссия», что в нем имеет право говорить не кто-то один, а каждый. Джордж одернул его, напомнив, что старшему Полубрянскому было поручено сделать доклад, а после все они будут участвовать в обсуждении. Нет, человеку деловому, которому надо зарабатывать деньги, с трепачами не по пути.
Было два способа обеспечить себе прожиточный минимум. Во-первых, Ричарду давно предлагают место в диком оркестре, который халтурит по ресторанам, свадьбам и на танцплощадках. Он прекрасно играет на гитаре, и работенка веселая. Но все-таки работенка, а ему ужасно не хотелось тратить время, да еще вечернее, на какую бы то ни было полезную деятельность. По вечерам он привык потреблять ресторанную музыку, а не производить ее. Так что этот способ он оставлял на самый черный день, когда придется жить на сотню в месяц, которую ему выдают из зарплаты родителей.
Второй способ представлялся значительно более привлекательным. Как-то Ричард на почве ночных поисков спиртного познакомился у Казанского вокзала с толковым парнем. Ричард искал водку для себя, а этот парень — для своих жильцов, сам же был трезвый, как зеркальце. У него фатер и муттер тоже были в длительной командировке. Чтобы квартира не простаивала зря, он придумал сдавать ее приезжим. Жильцов до смешного легко найти в любое время дня и ночи и в любое время года в любой гостинице, в аэропортах и на вокзалах. Он вскоре научился с одного взгляда, даже со спины, выбирать денежных постояльцев. А теперь ему и не надо никого искать, потому что клиентуру поставляют сами жильцы. Один дает адрес другому, другой — третьему. И пьешь бесплатно и ешь бесплатно. А деньги он копит на машину.
Вот так. Это подходяще. Правда, есть один крупный недостаток у второго варианта: за жильцами надо убирать, выбрасывать обглоданные куриные косточки. Однако Ричард может приспособить для таких нужд любую из своих чувих.
Но сейчас требовалось перебиться, посмотреть, как будут развиваться его отношения с Джорджем. Может, ничего и не понадобится предпринимать. Во всяком случае, когда светит тысяча, глупо в такой момент ломать налаженный порядок, хотя этот порядок и перестал быть доходным.
Джордж еще в конце сентября предупредил Ричарда, что, возможно, ему позвонят от какого-то Дея и захотят с ним встретиться, чтобы передать посылку. В таком случае Ричард должен немедленно явиться туда, куда его попросят. Но Джордж ждал-ждал этого звонка и перестал ждать. А 25 ноября пришел к Ричарду, принес виски и сигарет и попросил написать письмо какому-то Фастову. И опять они начали ждать…
