– Но ведь Петр Голштинский, – возразила Алина, – был женат на принцессе… Я забыла имя девушки… Нынешняя императрица Екатерина…
– Да… конечно… Но… Но его императрица хотела развести с принцессой, так как у них долго не было детей… Одним словом… Императрица мечтала или лишить Петра престола со временем ради дочери, или выдать замуж за Петра эту свою дочь, скрытую в герцогстве.
– Стало быть, принцесса Елизавета жила там же, где и мы… где я провела мою молодость?.. Где именно жила она?.. Постойте! Что такое? Что вы говорите!! Что это значит? Я с ума схожу! Вы лжете!! Лжете! Вы меня за дурочку считаете!
И Алина, догадавшаяся вдруг… бледная как полотно, со сверкающими глазами глядела в спокойное и невозмутимо холодное лицо Игнатия.
– Это ложь… Это глупая шутка… Или новый обман, быть может, новое преступление? Цель всего – запутать меня в интригу, погубить…
Игнатий молчал.
– Я ведь вас поняла!.. Скажите: поняла я вас? Поняла? Говорите!
Игнатий молчал.
– Неправда! Интрига! Обман! Это не может быть! Так кто же я?
Игнатий вздохнул и наклонил голову, как бы считая лишним говорить и ожидая, чтобы порыв страсти в пораженной женщине прошел…
– Так кто же я? – через силу выговорила Алина…
И вдруг она зарыдала…
Один мир упал перед ее глазами. Мир этот – ее прошлое!.. Другой мир восстал перед нею, незнакомый, таинственный, волшебный, но грозный своей неизвестностью. Этот мир – ее будущее!
– Принцесса Елизавета Володимирская! – выговорил Игнатий шепотом, как бы себе самому…
Алина дрожала всем телом, душила рыдания, которые рвались у нее из груди, и взгляд ее ни на мгновение не покидал лица иезуита.
Наступило молчание. Игнатий смотрел в сторону, но спокойно, с какой-то покорностью, будто хотел сказать своей позой и выражением лица: «Я понимаю, что у вас на душе. Вы поражены! Это минуты, невероятные по своему значению. Их мудрено пережить».
Алина постепенно успокоилась, но ничего не говорила. Она глубоко задумалась и, наконец, забыла даже, что около нее сидит Игнатий.
– Ваше высочество, я покидаю вас! – тихо вымолвил Игнатий, вставая.
Алина вздрогнула и пришла в себя.
– Что такое?.. Что вы? Куда вы?!
– Я покидаю вас, ваше высочество.
– Высочество?..
– Да, теперь вы знаете все… И я счастлив, что могу – первый – дать вам ваш законный титул… Теперь вам надо успокоиться. Завтра я буду у вас опять и расскажу вам, почему я явился врагом вашим в Киле, зачем погиб граф Велькомирский, а вы были лишены огромного состояния.
– О, я почти понимаю теперь все!..
– Догадаться нетрудно.
– Надо было погубить его, моего опекуна и охранителя…
– Чтобы после него погубить вас.
– Бедный! Он погиб из любви ко мне.
– Да. Вы должны были быть убиты тоже, но… Впрочем, вы не поверите. Зачем говорить?..
– Напротив – все, все говорите.
– У меня не хватило духу участвовать в этом преступлении. Мне было жаль вас. Погибель графа уже достаточно тяжело легла мне на сердце. И я не решался на второе преступление. Я удержал и руку этой старой ведьмы графини… Вы были просто отвезены в сумасшедший дом.
– И я вам этим обязана? Вам обязана жизнью?
– Да. Не верьте, если не хотите.
– Не могу… Хочу, но не могу верить.
– Время и пачка сохраняемых мною писем вам все докажут! – выговорил Игнатий спокойно. – Теперь расстанемся. Ложитесь и успокойтесь!..
– Нет! Это невозможно! Скажите мне сейчас: зачем надо было погубить меня?.. Почему, после любви и забот обо мне, явилась ненависть и жажда преступления? Вы сделались оружием в руках…
– В руках старой графини, которую вы считали своей теткой.
– Но она? Как посмела она?..
– Она была орудием, но не слепым орудием, как я, в других руках. Враги ваши обещали ей все на свете…
– А моя мать? Государыня? Отец?!
– Вы забываете… Да и я не сказал вам… когда умер граф? Вспомните.
– Десять лет назад.
– Императрица Елизавета скончалась за два года перед тем. После нее царствовал Петр под именем Третьего.
– Правда! Она была уже на том свете. Я помню, как теперь, когда весть эта пришла в замок, мне было уже лет девятнадцать… Но неужели же Петр Голштинский стал преследовать меня?..
– Нет, ваше высочество… Вспомните, если вы это знаете… Тогда и он уже был на том свете. Он царствовал лишь шесть месяцев.
– Конечно! Ах, я понимаю!.. Теперь я все поняла. Екатерина, мелкая принцесса германская, боялась…
– Разумеется. Свергнув с престола мужа, который был все-таки внуком Петра Великого, она вступила на престол, на который не имела никаких прав… А в Голштейне жила законная дочь дочери того же императора, то есть внучка Петра Великого, принцесса Елизавета Володимирская…
Алина глубоко задумалась и тяжело дышала. Наконец, слезы снова показались на ее лице.
– Ваше высочество, успокойтесь. Завтра я буду у вас снова и передам вам главное: цель этой беседы, план действий, нам предстоящих.
– Да, да… Я лишаюсь сил… я слишком вся… Да. До свидания. До завтра.
Алина рассталась с епископом.
Оставшись одна, она почти упала на диванчик и пролежала около часу без движения, без единой мысли в голове, но с открытыми глазами, лихорадочно сверкавшими на бледном как снег лице.
– Принцесса Елизавета Володимирская!! – будто звучало где-то вдали ровно, непрерывно, тихо… будто журчащий ручей.
И красавица прислушалась в полусознании к этому непрерывному журчанию, к этим многознаменательным словам.
На другой день епископ снова был у своего нового друга.
– Я надеюсь, что ваше высочество успокоилось, – сказал он, входя и почтительно кланяясь.
– Да. И приготовила вам несколько вопросов, – отвечала Алина.
– Спрашивайте.
– Вы должны мне на все вопросы отвечать правду.
– Конечно. Да я и не боюсь никаких вопросов.
– Как умерла графиня?
– Не убита!
– Я и не подозреваю… но спрашиваю, как она скончалась?
– После долгой болезни. Жизнь ее была, конечно, отравлена раскаянием.
– Погибели брата?
– Да.
– Неужели она была главным действующим лицом, а не…
– Не я? Нет, не я, ваше высочество. Я был ее слепым орудием. Она отдалась в руки русскому правительству, которое, конечно, пожелало вашей гибели. А вас можно было погубить только после графа. Если вы живы, то вы обязаны этим мне. Я всячески уговаривал ее отправить вас в сумасшедший дом, предвидя, что вы когда-нибудь спасетесь оттуда. Затем я уговорил графиню отпустить вас на свободу и написать в Россию, что вас нет в живых.
– И там поверили!
– Конечно. Императрица и теперь убеждена, что вас на свете нет и что она может спокойно царствовать… Затем что еще желаете вы узнать от меня?
