подчиняться приказам. Больше нет. Она высоко подняла голову, представив, что все ее тело сделано из железа, из стали.
– На афише мое лицо. Скажи ему, пусть смотрит на нее.
Она услышала крик, а за ним призрачный звон Живой Звезды, когда выскочила вон. Она бежала по сырым улицам Амстердама. Газовые фонари освещали ей путь вдоль темных влажных каналов, пока она не отыскала паб, где сидели ее друзья. Она оставалась с ними до рассвета, держа свой мерзкий стыд при себе. Она удивилась, обнаружив, что никакое количество абсента или сигарет не в силах излечить ее от Боливара Лондоньо.
Когда она, наконец, вернулась в отель, он был там, сидел под дверью ее номера. Она не знала, долго ли он там пробыл, но он спал. По крайней мере, от него пахло свежестью. Интересно, он принимал душ один? Ее волновало слишком много вопросов. Она пинком разбудила его.
– Орхидея! – Боливар Лондоньо III встал на колени и застыл, не решаясь до нее дотронуться. Она закрыла глаза. Сталь покидала ее. Как она могла защитить свое сердце от ненадежных вещей? Ей самой недоставало надежности. И у нее не было Лучо, чтобы присматривать за ней.
– Стой! – сказала она. – Не произноси моего имени. Не смотри на меня. Убирайся вон.
Он умоляюще протянул к ней руки.
– Эти девушки – подарок барона Амаранда. Они ничего для меня не значат. Я… я просто не мог ему отказать. Он так много сделал для нас.
Она скрестила руки на груди и прислонилась к двери.
– Тогда возвращайтесь к своему подарку, сеньор Лондоньо.
– Они ничего для меня не значат, – повторил он.
Но ей следовало помнить: когда мужчина говорит так о других, в конце концов он скажет то же самое о тебе.
– Это твои слова, Боливар.
Он выглядел обиженным, когда она произнесла его имя. Без обычной любви или восхищения. Откинул волосы с глаз. Ее живот сжался от его запаха: лемонграсс, сандаловое дерево и дым.
– В тот день, когда я встретил тебя, – начал он, – я понял, что ты послана мне звездами. Ты та, которую я ждал, потому что я тосковал по тебе, моя драгоценная любовь. Моя настоящая любовь. И теперь, когда ты у меня есть, я никогда тебя не отпущу. Я больше никогда не причиню тебе боли.
Он схватил ее за руку, и она по глупости позволила ему. Она подумала, что он хочет подняться, но он всего лишь изменил позу. Встав на одно колено, он протянул ей круглый бледный сапфир, оправленный в золото.
– Выходи за меня, Орхидея.
Ошеломленная, она опустилась на колени, чтобы заглянуть ему в глаза.
– Есть кое-что, о чем ты должен знать. Меня повсюду преследует судьба. Несчастья ходят за мной по пятам. Пришиты к моей коже. Теперь я в это верю. Ты можешь попасть под сень этого проклятия.
– Мы сами сотворим свою удачу, Орхидея. Mi divina. Mi vida [39]. Ты согласна?
Ей следовало сказать «нет». Следовало знать, что мир никогда не наказывает жадных мужчин за их незаконные желания. Но вместо этого она сказала «да».
Она позволила ему надеть кольцо на свой тонкий палец и повела к себе. Они поцеловались, и это заставило ее забыть последние несколько часов. Она переписала вечер так, чтобы видеть только его, стоящего на коленях и предлагающего ей кольцо. На вкус он был как лакрица и мята, и когда он занимался с ней любовью, то повторял: «Ты моя. Моя».
Позже, когда он уснул, она снова услышала голос. К ней взывал Живая Звезда.
– Я буду здесь, когда ты передумаешь.
21. В высшей степени невероятное, но удачное совпадение
Развеяв прах Феликса Монтойи, они остановились возле фермерского рынка, какого Маримар никогда не видела. Пока Хефита делала покупки, Ана Крус водила их по оживленным рядам продавцов. Сырое мясо свисало с металлических крюков, под ним громоздились цыплята. Аккуратные блоки голубых крабов возвышались, как причудливые замки. Горы кукурузы и свежей зелени. Авокадо размером с футбольный мяч. Ящики с финиками и башни из кокосовых орехов. Ана Крус угостила их свежими кокосами. Стройный мужчина, представившийся Юэлом из Эсмеральдас, вскрыл верхушки острым мачете, вставил в отверстие соломинки и одарил Маримар прямой белозубой улыбкой, на которую она с радостью ответила. Переизбыток эмоций от всего, что ее окружало, казался на удивление знакомым. Куда бы ни обращала взор Маримар, она пыталась представить себе молодую Орхидею, идущую перед ней.
Вернувшись в дом Буэнасуэрте, Хефита принялась за стряпню. Она гордилась тем, что готовит из самых свежих продуктов без добавок, как ее учили мать и бабушка. Когда Маримар попыталась ей помочь, она выставила ее из кухни, отправив во внутренний двор к ее родственникам.
Ана Крус, как и обещала, занялась поисками фотографий и памятных вещей. Пока Татинелли навещала Майка, а Рей с Рианнон отдыхали в двух гамаках, Маримар разгуливала босиком по шестиугольным красным плиткам. Во дворе росли пальма и манговое дерево с незрелыми, еще маленькими плодами. На фоне зеленой, увитой виноградом стены мелькали яркие цветы гибискуса, благоухали розовые кусты.
– У меня от тебя закружилась голова, – сказал ей Рей.
– Я думала, ты спишь, – парировала Маримар.
Рианнон, прикрыв глаза, засмеялась.
– Дядя Рей говорит, что ты слишком беспокоишься.
– Я правда так считаю, – подтвердил Рей.
– Тебе не кажется немного странным, что мы вдруг оказались в этом доме? – спросила Маримар. – Несколько дней назад ты был совершенно счастлив, что можешь остаться в Четырех Реках.
Рей опустил солнцезащитные очки.
– Возможно, пребывание в красивом доме, где люди неподдельно ко мне добры, изменило мое мнение.
Маримар закатила глаза.
– Ана Крус и Хефита очень милы. Однако не будем забывать, что Орхидея думала об остальных.
Глаза Рея сделались сосредоточенными и серьезными – так с ним бывало, когда он не мог придумать ничего язвительного или смешного в ответ.
– Мы не знаем, что она чувствовала. Что на самом деле. Даже если другие Буэнасуэрте ненавидели ее, то этого нельзя сказать об Ане Крус и Хефите. Если бы роли поменялись, уверен, что тот, кто возненавидел Энрике, полюбил бы нас.
Маримар вспомнила, как Буэнасуэрте появились в Четырех Реках. Отдал ли Вильгельм-младший своему больному отцу банкноту в пять сукре, которую вернула Орхидея? Ей не нужно было говорить, что ей плевать на Буэнасуэрте. Этот жест сказал все. В конце концов, семья – не только кровное родство. Конечно, все братья и сестры Пены и Парчи были сводными, но это неважно. Важно, что у них была одна мать, одна семья. Ты мог родиться в семье, но все равно тебе еще нужно было ее сознательно выбрать. Маримар посмотрела на Рея, Татинелли и Ри. Она бы их выбрала.
– Говори начистоту, Маримар, – сказал Рей и тихо добавил: – Я знаю, как это трудно, поверь мне.
Она прижала руку к животу.
– Мы оказались настолько
