за работу на уроке: Ковалева – пять, Золотов… А, Золотова нет, – осеклась Людмила Николаевна в своей скороговорке. Похоже, что Петров все-таки вывел ее из душевного равновесия. – Петров – …три, – неожиданно сказала она. И эта тройка Петрову за сегодняшний непростой для него урок выглядела со стороны мудрой Людмилы Николаевны как шаг к примирению. Для Петрова же это было спасением.
– Спасибо, Людмила Николаевна, – выпалил он, – Извините.
Он схватил портфель и рванул из класса, пока она не передумала.
Ноябрь. Пение
– Анатолий Евгеньевич, – окликнула учителя пения Модина завуч Валентина Гордеевна. Была большая перемена, и в учительской царила обычная суета – кто-то заполнял классные журналы, сидя за большим столом в центре учительской, кто-то одевался, чтобы уйти, кто-то, наоборот только пришел и торопился поскорее повесить пальто на вешалку в шкафу. Кто-то пил чай с купленными в школьном буфете фирменными пирожками «срисомсмясом», несколько учителей обсуждали что-то у расписания.
– Голубчик, – продолжала Валентина Гордеевна, держа Модина за пуговицу пиджака, – Как продвигается подготовка к праздничному концерту?
Приближалось 7 Ноября и в районном Доме Культуры должен был состояться традиционный праздничный концерт, подготовленный силами художественной самодеятельности коллективов города. Школа тоже должна была представить свой номер и на педсовете решили, что это будет выступление школьного хора с хорошей патриотической песней.
– Мы репетируем с хором дважды в неделю, Валентина Гордеевна. Все идет по плану, – учитель пения излучал уверенность.
– А какую песню вы взяли? – Валентине Гордеевне хотелось тоже немного быть причастной.
– «Москва майская», музыка братьев Покрассов, слова Лебедева-Кумача, – с торжественной ноткой в голосе ответил Анатолий Евгеньевич.
– А почему «майская», ведь концерт к 7 Ноября? – немного удивилась завуч.
– Песня красивая, праздничная, про столицу нашей Родины, – отринул Анатолий Евгеньевич сомнения Валентины Гордеевны. – Программа уже согласованна с райкомом, – успокоил он завуча. – Мы выступаем во втором отделении.
– А, ну хорошо. Держите меня в курсе дела. Может надо будет освободить кого-то с уроков для репетиций, или уроки перенести – я с удовольствием помогу, – удовлетворенно отпустила она наконец пуговицу пиджака Анатолия Евгеньевича.
– Конечно, обязательно, – заверил ее Анатолий Евгеньевич.
Хор был собран из учеников пятых–шестых классов. Солистом вызвался быть Петров. На прослушивании Петров понравился Анатолию Евгеньевичу – мальчишка бойкий, голос звонкий, слух есть, не мажет. Кроме того, его настойчиво рекомендовала старшая пионервожатая: «Петров активный пионер и к тому же он музыкальный мальчик – умеет барабанить и горнить». Для старшей пионервожатой Розы Александровны умение стучать на гулком пионерском барабане «пра-ле-пра-ле-пра-пра-ле-пра» и дудеть на тусклом медном горне в такт барабану на одной ноте, не пуская петуха, было очень музыкальным умением.
Петров действительно любил музыку. От отца остался магнитофон «Чайка-66» и несколько бобин с песнями Высоцкого и Окуджавы, которые Валька знал почти наизусть. На чистые пленки, купленные в местном универмаге, Валька записывал иногда с телевизионных «Голубых Огоньков» популярные песни. Иногда у кого-нибудь из пацанов каким-то чудом (откуда, спрашивать было не принято) появлялись записи западных групп и Петров переписал уже себе Квин и Донну Саммер. Каким-то образом Петров знал мудрёные названия многих музыкальных инструментов и даже мог их различить в оркестре, слушая по радио какую-нибудь симфоническую музыку.
С раннего детства он сам себе пел колыбельные песни. Не детские колыбельные, а самые настоящие взрослые песни. «Мама, можно я попою?», – спрашивал он вечером, лежа в кровати, через приоткрытую дверь своей комнаты, когда не мог уснуть. «Конечно, можно», – откликалась мать из другой комнаты. И Петров в полый голос, подражая Хилю, пел:
«У леса на опушке жила зима в избушке,
Она снежки солила в березовой кадушке.
Она сучила пряжу, она ткала холсты,
Ковала ледяные, да над речками мосты.
Потолок ледяной, дверь скрипучая,
За шершавой стеной тьма колючая.
Как шагнешь за порог – всюду иней,
А из окон парок синий-синий».
Или другую любимую песню:
«Под железный звон кольчуги, под железный звон кольчуги,
На коня верхом садясь,
Ярославне в час разлуки, Ярославне в час разлуки,
Говорил, наверно, князь:
– Хмуриться не надо, Лада, хмуриться не надо, Лада,
Для меня твой смех – награда, Лада.
Даже если станешь бабушкой, все равно ты будешь Ладушкой,
Для меня ты будешь Ладушкой, Лада».
Или, представляя себя стоящим на обрывистом берегу моря, раскинув в постели руки, как Магомаев, он пел:
«О море, море, ветрам и скалам ты ненадолго подаришь прибой,
Море возьми меня в дальние дали. Парус и волны вместе с тобой.
С то-о-бо-о-ой, с то-о-бо-о-о-й».
Хватало Вальки от силы на пару куплетов и скоро он засыпал под свое пение, продолжая видеть во сне истории, начатые песнями.
Праздничный концерт начинался с некоторым опозданием. Валька сидел в среднем ряду с краю. Школьный хор пел во втором отделении и старшая пионервожатая, курировавшая их выступление, разрешила посмотреть первое отделение концерта из зала. Зрители, собравшиеся в Доме Культуры с интересом прислушивались к шороху и переговорам за занавесом, похоже было, что хор занимает свои места. Наконец на авансцену вышла ведущая в красивом платье и объявила начало праздничного концерта, посвященного 57-й годовщине Великого Октября. Занавес раздвинулся. На ярко освещенной сцене под красным транспарантом «Из всех искусств для нас важнейшим является кино. В.И. Ленин» стоял в три ряда сводный районный хор. Мужчины в строгих темных костюмах, белых рубашках и галстуках и женщины в ослепительно белых блузках и темных юбках. К хору вышел дирижер – преподаватель музыкальной школы и их сосед дядя Коля Татаринцев. К стулу перед хором аккуратно прошел Анатолий Евгеньевич со своим огромным аккордеоном – их школьный учитель пения аккомпанировал доброй половине номеров в этом концерте. Дядя Коля взмахнул руками, Анатолий Евгеньевич уверенно потянул аккордеон, извлекая мощные аккорды, и хор запел торжественно:
«День за днем бегут года -
Зори новых поколений.
Но никто и никогда
Не забудет имя: Ленин.
Ленин всегда живой,
Ленин всегда с тобой
В горе, в надежде и радости.
Ленин в твоей весне,
В каждом счастливом дне,
Ленин в тебе и во мне!»
Песня хлынула в зал как огромный речной поток, неотвратимо заполняя зал и вытесняя воздух, и зрители в зале застыли, не силах пошевелиться и вздохнуть, придавленные мощью хора и торжественностью момента. Валька не мог оторвать взгляда от сцены.
После перерыва, пока дяденька из масложиркомбината читал на авансцене отрывки из поэмы Маяковского «Владимир Ильич Ленин», за закрытым занавесом, стараясь не шуметь, школьники выстроились в три ряда на постаменте для хора. Старшая пионервожатая Роза Александровна осмотрела их, сделала кому-то замечание поправить галстук, но в целом хор выглядел торжественно и празднично, и она, удовлетворенно кивая, пожелала удачи и ушла в правую кулису. Занавес раздвинулся и Петров с высоты своего второго ряда увидел затемненный, полный зрителей зал. Петрову казалось, что все в зале смотрят только на него, и от этого чрезмерного внимания Петров вдруг разволновался. Он был уверен в себе – слова и мелодию песни он
