голоса и звяканье чайной посуды. После ухода классной руководительницы мама была непривычно серьезна. Она не ругала его – только прижала его к себе на мгновение и потрепала его белобрысые вихры: «Пора тебе уже подстригаться». Вечером, лежа в постели, Валька услышал, как мама тихонько плачет, и от жалости к ней, и от раскаяния за свой бестолковый вчерашний поступок он тоже заплакал в подушку, чтобы она не слышала. Он быстро уснул и ему снилось голубое небо сквозь листву старого тополя и стайки стрижей, порхающие вокруг, и он тоже вдруг превратился в стрижа, и полетел за другими птицами над городом. Но только он был большим, неповоротливым, и никак не мог за ними успеть.
Сердобольск, май 1975 года
– Свобода, пацаны! Свобода! Каникулы! – 5-й «Б» высыпал на крыльцо после итогового классного часа, на котором классная руководительница раздала дневники с оценками за четверть и за год. Это означало, что учебный год для них официально закончился, и что впереди три месяца и шесть дней летних каникул.
– Салют каникулам! – Петров подбросил свой дневник в воздух. Дневник вяло махнул своими листами, словно птица подрезанными крыльями в тщетной попытке улететь, и шлепнулся на асфальт.
– Салют каникулам! – с воодушевлением откликнулись пацаны и школьный двор быстро заполнился никому не нужными теперь дневниками, учебниками и тетрадями.
– Рыбин, ты мне подшивку «Крестьянки» до сих пор не вернул, – окликнула своего соседа по парте Ковалева. – Когда принесешь?
– Завтра, – по привычке ответил Рыбин, забыв, что завтра уже каникулы и в школу идти не надо.
– Ха-ха-ха, не забудь будильник завести, – подначил Рыбина кто-то – настроение у всех было приподнятое.
– Ладно, в сентябре принесешь. Смотри только не «зачитай», – Ковалева была великодушна, как никогда.
– Какие планы на лето, Петров? – спросил Рыбин.
– В июне на школьной площадке буду. В июле – еще не знаю, дома, скорее всего. А в августе поедем с мамой в Крым. Ну это еще не скоро. – Петров понимал, что надо запастись терпением, но все же был немного разочарован, что ждать еще так долго.
Недавно мама сказала Петрову, что она возьмет отпуск а августе и они поедут в Крым на недельку, покупаться и поесть фруктов, и Петров уже начал считать дни в предвкушении моря.
– Ничего, время до августа быстро пролетит. А мы на следующей неделе с матерью поедем в Смоленск на лето, к бабушке. Уже билеты купили. А потом отец к нам приедет. Его сейчас в отпуск не отпускают, надо какие-то недоделки срочно устранять. – Рыбин был благодушен и расслаблен.
– Ну ладно, пока, пацаны, до сентября, – Петров подобрал дневник с асфальта, сунул его в портфель и побежал домой.
Смоленск, 1998 год
Я вспомнил, как дневник Петрова оказался у меня. Мы перепутали дневники, лежащие на асфальте. Он схватил мой дневник не глядя, и убежал. А я только дома обнаружил, что у меня его дневник.
Вскоре мы уехали с мамой в Смоленск. А потом так и остались там – заболела бабушка и надо было за ней ухаживать. Осенью отец перевелся в Смоленское СМУ, и родители поменяли квартиру в Сердобольске на Смоленск. Я пошел в шестой класс в Смоленске и больше никогда не был в Сердобольске. И подшивку журнала «Крестьянка» я так и не вернул Ковалевой. Отрез сукна и сапоги в старом чемодане – это, наверное, тестя. А хрестоматия по литературе для 10-го класса откуда? Надо будет у жены спросить, может она помнит.
– Рыбин, ты где пропал? Мой руки, будем обедать скоро, – окликнула меня жена из кухни.
– Ыбин, мой уки, – откликнулась эхом дочь.
Я улыбнулся. Столько лет вместе, уже дочери три года, а жена все зовет меня по фамилии. И что хорошего она нашла в такой тусклой фамилии? И согласилась ведь взять мою фамилию при регистрации. А могла ведь оставить свою, я не настаивал. У нее такая звучная и красивая фамилия была – Завьялова.
– Да, иду, иду, – откликнулся я, запихивая громоздкий чемодан на антресоли. – Я тут нашел старую подшивку журнала «Крестьянка» за 1973 год. Там во втором номере есть классный рецепт оладьев из кабачков.
– Уа, оладьи! – дочь любит мамины оладьи больше всего на свете.
