Дальнейшее течение его мыслей прервал унылый, дребезжащий мотив. Это играла музыкальная шкатулка. Потом защебетали искусственные птицы, а когда они умолкли, послышалось журчание фонтана, шепот молитв и вздохи верующих.
В приделе, возле исповедальни, у дверей часовни с гробом господним виднелись коленопреклоненные фигуры. Некоторые на коленях подползали к подножию распятия, прикладывались к кресту и, достав из платочка мелкие деньги, клали свою лепту на поднос.
В глубине часовни, в потоке света, лежал среди цветов белый Христос. Вокульскому казалось, что в мерцающем сиянии свечей лицо его оживает и меняется, выражая то суровость, то благость и всепрощение.
Когда музыкальная шкатулка наигрывала "Лючию из Ламермура" или раздавались звон монет и французские восклицания, лик спасителя темнел. Но когда к гробу приближался бедняк и поверял распятию свои печали, Иисус приоткрывал мертвые уста и в шелесте фонтана посылал ему свое благословение и обеты...
"Блаженны кроткие... Блаженны нищие духом..."
К подносу подошла молодая девушка, сильно накрашенная. Она опустила серебряную монету, но не посмела приложиться к кресту. Молящиеся враждебно покосились на ее бархатную жакетку и яркую шляпку. Но когда Иисус шепнул: "Кто из вас без греха, первый брось в нее камень", - она повалилась на пол и облобызала его ноги, как некогда Мария Магдалина.
"Блаженны алчущие и жаждущие правды... Блаженны плачущие..."
С глубоким волнением всматривался Вокульский в погруженную во мрак толпу, которая с такой неистощимой верой уже восемнадцать столетий ожидает свершения господних заветов.
"Когда же это исполнится..." - подумал он.
"Пошлет сын человеческий ангелов своих, и соберут из царства его все соблазны и делающих беззаконие, и ввергнут их в печь огненную".
Он машинально глянул на середину костела. За столом против него дремала графиня, а панна Изабелла зевала, за другим столом три незнакомые дамы заливались смехом, слушая болтовню какого-то элегантного молодого человека.
"Чужой мир!.. Чужой мир!.. - думал Вокульский. - Что за роковая сила влечет меня туда?"
В эту минуту возле самой исповедальни опустилась на колени молодая женщина, одетая с большой тщательностью; с нею была маленькая девочка.
Вокульский внимательно взглянул на даму и заметил, что она необыкновенно хороша собой. Особенно поразило его выражение ее лица, словно она явилась к гробу господню не с молитвой, а с вопросом и жалобой.
Она перекрестилась и, увидев поднос, достала сумочку с деньгами.
- Иди, Эленка, - вполголоса обратилась она к девочке, - положи это на поднос и поцелуй господа Иисуса.
- Куда, мамочка, поцеловать?
- В ручку и в ножку.
- И в губки?
- В губки нельзя.
- Ну, почему...
Девочка подбежала к подносу и склонилась над крестом.
- Вот видишь, мамуся, - закричала она, возвращаясь, - я поцеловала, а Иисус ничего не сказал.
- Эленка, веди себя хорошо, - сказала мать. - Лучше стань на колени и прочти молитву.
- Какую?
- Три раза "Отче наш" и три раза "Богородицу".
- Так много?.. Ведь я маленькая...
- Тогда прочти одну "Богородицу"... Только стань на колени... Смотри вон туда...
- Смотрю. "Богородице дево, радуйся..." Что это, мамочка, птички поют?
- Искусственные птички. Читай молитву!
- Какие это искусственные?
- Сначала прочти молитву.
- Да я не помню, где остановилась...
- Так читай вместе со мною: "Богородице дево, радуйся..."
- "...яко спаса родила, еси душ наших", - закончила девочка. - А из чего делаются искусственные птички?
- Эленка, веди себя смирно, а то я никогда не поцелую тебя, - тихо сказала огорченная мать. - Возьми книжку и смотри картинки, как мучили господа нашего Христа.
Девочка уселась с книжкой на ступеньках исповедальни и затихла.
"Что за милая девчурка! - подумал Вокульский. - Если бы у меня была такая дочка, я, кажется, вновь обрел бы душевное равновесие, которое теряю день ото дня. И мать - прелестная женщина. Какие волосы, профиль, глаза... Молит бога, чтобы воскресло их счастье. Она прекрасна и несчастлива. По-видимому, вдова.
Вот если бы я встретил ее год назад...
Ну есть ли порядок на этом свете?.. В двух шагах друг от друга находятся два несчастных существа: один ищет любви и семьи, другая, быть может, борется с бедностью и страдает от отсутствия заботливой опеки. Каждый из них мог бы найти в другом то, чего ищет, но им не суждено встретиться... Одна приходит к богу молить о милосердии, другой швыряет деньги ради светских связей. Кто знает, может быть, несколько сот рублей могли бы помочь этой женщине? Но ей не получить этих денег, в наше время бог не внемлет мольбам несчастных.
А если все же узнать, кто она?.. Может, мне удалось бы помочь ей. Почему бы не исполниться возвышенным заветам Христа? Хотя бы через посредство таких безбожников, как я, поскольку благочестивые заняты другими делами".
Вдруг Вокульского бросило в жар... К столику графини подошел элегантный молодой человек и положил что-то на поднос. При виде его панна Изабелла зарделась, и глаза ее приняли то особенное выражение, которое всегда казалось Вокульскому загадочным.
По приглашению графини молодой человек опустился в кресло, на котором только что сидел Вокульский, и завязался оживленный разговор. Вокульский не слышал, о чем они говорили, но чувствовал, как в мозгу его, словно каленым железом, выжигается вся эта картина: дорогой ковер, серебряный поднос с кучкой империалов наверху, два подсвечника, десять горящих свечей, графиня в глубоком трауре, молодой человек, не спускающий глаз с панны Изабеллы, и она - оживленная и сияющая. Ни один пустяк не ускользнул от его внимания, даже то, что в свете свечей у графини блестят щеки, у молодого человека кончик носа, а у панны Изабеллы глаза.
"Что, они любят друг друга? - думал он. - Так почему же им не пожениться?.. Должно быть, у него нет денег... Но, в таком случае, что означают ее взгляды? Точно так она смотрела сегодня на меня. Правда, барышня на выданье должна иметь по крайней мере десяток поклонников и прельщать их всех, чтобы... продаться тому, кто даст больше!"
К столу, за которым они сидели, подошел представитель благотворительного общества. Графиня поднялась, ее примеру последовали панна Изабелла и красивый юноша, и все трое весьма шумно направились к выходу. По дороге они останавливались у других столов, и все находившиеся там молодые люди восторженно приветствовали панну Изабеллу, а она дарила каждого совершенно одинаковым взглядом, тем самым, какой сводил с ума Вокульского. Наконец все затихло; графиня с панной Изабеллой покинули костел.
Вокульский пришел в себя и оглянулся. Прекрасной дамы с девочкой уже не было.
"Как жалко!.." - И он почувствовал, как сердце его легонько сжалось.
Зато возле распятия все еще стояла на коленях молодая девушка в бархатной жакетке и яркой шляпке. Когда она обратила глаза к освещенному гробу, на ее нарумяненных щеках тоже что-то блеснуло. Она еще раз приложилась к стопам Иисуса, тяжело поднялась и пошла к выходу.
"Блаженны плачущие..." Пусть же хоть для тебя сбудутся обеты Христа", подумал Вокульский и последовал за нею.
Выйдя на паперть, он увидел, что девушка раздает милостыню нищим. И жестокая горечь овладела им при мысли, что из этих двух женщин, из которых одна хочет продать себя за крупное состояние, а другая уже продалась за кусок хлеба, - что из этих двух женщин, предстань они перед высшим судом, та, вторая, покрытая позором, быть может, окажется лучше и чище первой.
На улице он догнал девушку и спросил:
- Куда ты идешь?
На лице ее еще не высохли слезы. Она подняла на Вокульского глаза и вяло ответила:
- Могу пойти с вами.
- Да?.. Ну, так идем.
Было около пяти часов, еще не начинало смеркаться; несколько прохожих оглянулось на них.
"Нужно быть совершеннейшим болваном, чтобы делать что-либо подобное, подумал Вокульский, направляясь к магазину. - Скандала я не боюсь, но, черт побери, что за планы лезут мне в голову? Апостольством вздумал заниматься... Верх идиотства! Впрочем, все равно: я только исполнитель чужой воли".
Он вошел в ворота рядом с магазином и свернул к Жецкому; девушка шла за ним. Пан Игнаций был дома; увидев странную пару, он в недоумении развел руками.
- Ты не можешь уйти на несколько минут? - спросил его Вокульский.
Пан Игнаций ничего не ответил. Он взял ключ от черного хода в магазин и вышел из комнаты.
- Вас двое? - тихо спросила девушка, вынимая шпильки из шляпы.
- Погоди, - прервал ее Вокульский. - Ты, кажется, только что была в костеле. Не так ли?
- Вы меня видели?
- Ты молилась и плакала. Нельзя ли узнать, чем были вызваны твои слезы?
Девушка удивилась и, пожав плечами, возразила:
- Вы что же, ксендз, что спрашиваете про это? - Затем, внимательно посмотрев на Вокульского, процедила: - Эх! Только людей с толку сбиваете... Тоже умник нашелся!
