Иван Иванович сидел в своем любимом кресле в кабинете на третьем этаже и пребывал в глубокой задумчивости. Зрелище, которому он был незримым свидетелем, навело его на мысль, что он, поднявшись на вершину партийного Олимпа, почти потерял связь с реальностью и перестал интересоваться жизнью простых людей (как он это всегда делал раньше). И, как следствие, потерял способность выявлять из них самых талантливых и перспективных – что в его случае было совершенно непозволительно и влекло за собой расточительное разбазаривание человеческого потенциала.
Но это было еще полбеды. Иван Иванович поймал себя на том, что его огрубление зашло настолько далеко, что иногда он даже сам с собой разговаривает казенными бюрократическими штампами – и это было еще одной ошибкой с его стороны. И, мало того, что разговаривать, думать и то – получается только так, как будто выступаешь на партсобрании! Вот взять, например, Наташу и Лизу. В былые годы ему бы ничего не стоило рассмотреть в них и живость характера, и легкость общения, и пролетарскую душевную чистоту и невинность! А что сейчас? А сейчас ему потребовалась хорошенькая встряска, чтобы увидеть в них те качества, которые ой как нужны всем им, чтобы усиливать влияние партии и коммунистической идеи в стране!
Вот, спрашивается, что они делают на кухне в Подмосковье, когда могут спокойно организовать и расширить партячейку в Торжке и даже выйти на областной уровень? C их-то талантами нет ничего проще! В конце концов, разве не интересна им карьера по партийной линии? И что, теперь всю жизнь мыть салат и резать кабачки для обслуживающего персонала? Нет – такими кадрами разбрасываться ни в коем случае нельзя, и поэтому Иван Иванович незамедлительно дал команду поникшему Чуйскому доставить к нему на разговор Наташу и Лизу (после того, как они накормят работников и переоденутся). А сам налил себе немножко коньячку, любовно достал из большого деревянного ящичка красного дерева кубинскую сигару, закурил, откинулся на кресле и стал медленно и с удовольствием набирать дым в рот и выпускать его наружу – немного напоминая пожарного в момент, когда его поджигают товарищи по дежурной смене, чтобы подшутить над ним по случаю первого апреля.
Сигара и коньячок сделали свое дело – через некоторое время Иван Иванович почти восстановил душевное равновесие и принял для себя решение – стать проще и ближе к народу. Что не помешало ему проанализировать свое отношение к Чуйскому и сделать вывод, что, может быть, он мажордома даже примерно и накажет – но все будет зависеть от его (Ивана Ивановича) общения с Наташей и Лизой. Хотя, конечно, в оправдание Чуйскому служил тот факт, что он почти ни в чем не виноват – но, впрочем, это не имело никакого значения.
И тут как раз появились поварихи. Они в сопровождении Чуйского вошли в кабинет Ивана Ивановича и стали возле двери, переминаясь с ноги на ногу и имея вид весьма стыдливый, сконфуженный и даже в чем-то немного виноватый. Иван Иванович велел им расположиться в креслах напротив, а сам приказал Чуйскому принести в кабинет три кофе, шоколад, сливки и два бокала сухого «Мартини» для Наташи и Лизы. Уловив настроение хозяина – напоминавшее затишье перед бурей – Чуйский мухой бросился исполнять поручение, и уже через несколько минут Наташа и Лиза неуверенно пили кофе и закусывали «Мартини» шоколадом под одобрительные взгляды хозяина. Принимая во внимание, что произошло между ними и Чуйским лишь некоторое время назад, они, конечно, догадывались, что хозяин все знает (несмотря на все их ухищрения скрыть правду), и теперь готовились к самому худшему.
Однако Иван Иванович имел на их счет совсем другие планы. Поначалу он хотел поговорить с каждой из них по отдельности, но сейчас, глядя на Наташу и Лизу отеческим взором, логично рассудил, что нечего дважды терять время на пересказ одного и того же, и немедленно приступил к делу.
– Итак, девушки! Вы служите у меня уже восемь месяцев, и пока никто не жаловался на качество вашей работы. Это хорошо! – Иван Иванович говорил не спеша, понимая, что сейчас ему нужно подбирать слова таким образом, чтобы девушкам стала понятна главная мысль, которую он старается до них довести. Она заключалась в том, что нечего отлынивать от настоящей работы, прячась на кухне, а пора, наконец, заниматься партийным строительством по-настоящему! Он продолжил:
– Особенно приятно то, что за все это время вы ни разу не были пойманы в момент нарушения правил общего распорядка в моем доме! – Иван Иванович старался говорить как можно более серьезно и прямо, при этом пристально всматриваясь в лица девушек. Он уловил, как Наташа и Лиза мельком переглянулись, и Лиза немного покраснела. Из чего следовало, что она еще не научилась так умело скрывать свои эмоции, как Наташа, которая сидела перед Иваном Ивановичем с видом кристально невинной пионервожатой пионерского лагеря имени Олега Кошевого (существовал такой во времена Советского Союза в городе Евпатория – и как раз в нем, будучи маленьким мальчиком, Иван Иванович в свое время провел два незабываемых месяца своей жизни).
– Ну, что ж, это просто еще одно свидетельство того, что над ее навыками подпольной работы во благо родины еще предстоит немного поработать! – подумал он и, удовлетворенно кивнув, продолжил, – и ваше поведение свидетельствует о том, что вам обоим не чужда настоящая рабочая дисциплина и уважение к интернациональным идеалам! – Он немного помолчал, обдумывая, что сказать далее, но потом решительно рубанул воздух и продолжил далее уже без обиняков:
– Итак, я позвал вас к себе, чтобы сделать вам предложение. У меня возникла идея (и я уверен, что товарищи по партии меня поддержат) о необходимости создания разветвленной коммунистической сети в вашем родном городе. Вы ведь из Торжка – я правильно понимаю? – Наташа и Лиза согласно кивнули. Услышав слова Ивана Ивановича, они начали недоуменно переглядываться, и Наташа даже попыталась что-то сказать, но Иван Иванович повелительным жестом заставил ее замолчать. – Я ознакомился с вашими личными делами и прекрасно знаю ваши способности, и поэтому могу предположить, что вы – именно те люди, которые могут взвалить на свои плечи все тяготы организации ячеек сопротивления на местах. А теперь скажите, Вас интересует партийная карьера?
Ответом ему послужило тягостное молчание. Наконец, Наташа набралась духу и еле слышно промямлила:
– Ну, мы даже и не знаем! – она говорила сразу за обоих, лишний раз подтверждая, что именно она является лидером в их группе. – А что нужно делать? И сколько будут платить?
– А делать, дорогие мои девушки, почти ничего и не нужно, а нужно только дословно исполнять указания старших товарищей по партии и строить карьеру! – Иван Иванович говорил резко и отрывисто – как будто отдавая команду: «Ату его!» невидимой армии. Он чувствовал себя на подъеме и уже собирался продолжить дальше, однако внезапно остановился на полуслове и замолчал. Его обычно не такой громкий внутренний голос вдруг заявил о себе во всей красе. Он имел в виду, что Иван Иванович говорит совершенно не то, что нужно (по крайней мере, сейчас), и совсем не за этим он вызвал к себе Наташу и Лизу – и на старости лет можно, по крайней мере, самому себе научиться говорить правду!
Кроме того, именно сейчас он смог разглядеть то, что не позволяла увидеть даже самая передовая шпионская аппаратура. У него появилась отличная возможность разглядеть девушек при очной встрече, и они ему начинали все больше и больше нравиться. Наташа была высокой стройной девушкой с немного вытянутым лицом, небольшим ртом и прямым носом, короткими вьющимися волосами и довольно низким голосом, который, однако, совсем ее не портил. Лиза была на нее совсем непохожа – ниже ростом, чуть-чуть пошире в плечах, черты лица мягкие правильные, волосы русые до плеч, и голос, как перезвон весенних колокольчиков. Она выглядела очень молодо, и только серьезные голубые глаза, в которых светился практичный женский ум, говорили о том, что перед Иваном Ивановичем сидит отнюдь не наивная девочка, и что она готова выслушать любое его предложение и принять – если оно покажется ей перспективным.
Иван Иванович рывком поднялся с кресла и подошел к окну. Его визави неподвижно сидели напротив него и ждали продолжения разговора, а снаружи копошились рабочие и деловито сновали нагруженные мешками с бельем гувернантки, между которыми бегал Чуйский и яростно размахивал руками, что-то истошно крича.
– Чуйский, Чуйский, ты могуч, ты гоняешь стаи туч! – в голове Ивана Ивановича вдруг сам по себе сложился занятный стишок, и он, маслянно улыбнувшись, повернулся к Наташе и Лизе:
– Впрочем, принимая во внимание, что вы никогда не имели отношения к партийной работе, вовсе не обязательно вас сразу бросать на производство, но для начала, пожалуй, я дам вам возможность немного попрактиковаться при мне. Вы почитаете соответствующую правильную литературу, а затем мы подискутируем и обсудим насущные задачи коммунистического движения – чтобы вы отчетливо понимали суть проблем, стоящих перед партией и обществом. И только тогда (если у вас хорошо пойдет и возникнет желание влиться в наш тесный партийный коллектив) мы примем окончательное решение – стоит вас отправлять в самостоятельное плавание по просторам бурного моря общественно-политической жизни, или нужно вам дать возможность еще немного подучиться!
