громких оваций и цветов, — и глотнул терпкую жидкость.
Тамара лишь пригубила.
— Скажи, — все так же мечтательно проговорила она, — ты вспоминаешь тот наш вечер в Петродворце, фонтаны, огни?..
— В море о чем только не передумаешь, — ответил Захар, помедлив. — Только приятнее вспоминать о том, что не вызывает горечи.
— Понимаю тебя. — Подперев подбородок кулачками, она смотрела на Ледорубова долгим, тоскующим взглядом. — Слишком поздно поняла, как много ты значил для меня. Какой-то древний философ сказал: когда есть все — нет ничего. И вот пришел большой успех, признание. Только счастья уже нет. А ведь оно было у меня еще год назад, когда не писали обо мне в газетах, когда не поджидала у подъезда такая толпа поклонников. Просто был ты, была любимая работа. И больше ничего бы не надо, что потом оттолкнуло тебя… — Она замолчала. Маленькая слезинка скользнула по ее щеке. Но лицо по-прежнему оставалось непроницаемым. Сделав над собой усилие, Тамара улыбнулась и встала. — Захар, я хочу к морю, — сказала повелительно и капризно, будто между ними оставались прежние отношения, когда он готов был повиноваться каждому ее слову, каждому жесту.
Легко и независимо шла она впереди Захара. Изредка оборачивалась, кивком головы откидывая распущенные волосы и как бы зачаровывая его. Протянув руку, Захар помог Тамаре спуститься с крутого обрыва на ровный песчаный берег. Они тихонько брели вдоль уреза воды. Устоялся полный штиль. Море лоснилось под луной, словно это была расписанная огнями створных знаков палехская шкатулка.
— Скажи, — вдруг спросила Тамара, — ты мог бы поехать вместе со мной на премьеру?
Захар на это лишь удивленно поднял брови.
— Понимаю: твой долг, веление разума… А вот у меня разум не в ладу с собственным сердцем. — Она остановилась. — Интересно, а та женщина, о которой ты мне говорил, красивая?
— Для кого как… — неопределенно ответил Захар.
— И ты мог бы меня с ней познакомить?
— Среди ночи? Но для чего?..
— Так. Просто хотелось бы посмотреть на счастливую.
— Такого удовольствия ты бы не получила. Она гораздо несчастливее нас обоих. Недавно в море погиб ее муж. Чудесный человек, мой большой друг.
— Ты прежде ее знал?
— Да. Когда-то мы были очень близки.
— Странно, я этого и не знала…
— Да мало ли, чего мы друг о друге не знали…
— И она согласна стать твоей женой?
— Пока нет. Но я не теряю надежды.
— А дети остались у нее?
— Сын.
— И взрослый?
— Уже первоклашка, — с теплой улыбкой сказал Захар.
Поймав во взгляде Ледорубова мимолетную нежность, она спросила в раздумье:
— А если бы у нас был сын?..
— В том-то и дело, что его нет.
— А ведь мог быть…
— Не все ли равно теперь, что могло быть? — Ему становился неприятен такой разговор.
— Ты прав. Но могло бы все между нами оставаться по-прежнему?
— Едва ли. После твоего предательства… — Захар почувствовал, как тугой волной колыхнулась в нем прежняя обида.
— Эх, Захар! — Тамара усмехнулась с каким-то горьким, таинственным превосходством. — Как ты плохо знаешь меня. Неужели вообразил, что я действительно способна изменить?
— Выходит, я должен был, как в плохом анекдоте, не верить собственным глазам, а верить тебе?
— Какой же ты глупенький, Захар. Ты же ничего так и не понял. Тот раз Тимоша Грунин действительно потерял ключ и не мог попасть в свою квартиру. А случилось это после спектакля, было уже поздно. Пришлось его на ночь приютить.
— Это твое личное дело.
— Теперь конечно же личное. Но между нами ничего не было и не могло быть. Он и спал-то не раздеваясь на кушетке в гостиной.
— Будто и не было твоей растерянности, когда я вошел. И потом, этот шепот…
— Растерянность?.. Ничуть. Просто было желание все делать наперекор тебе — как-то досадить, сделать больно. Глупо, конечно… К тому же, как плохая актриса, я переиграла свою роль.
— Зачем? Ты же знаешь, я не выношу лжи. Ни в чем. И потом, жизнь — это не подмостки, не кукольный балаган.
— Все не так просто, Захар, как кажется… Долго не выходили у меня из памяти твои страшные слова «ты убила его».
— Разве ж это не так, если смотреть в суть вещей?
— Может быть. Но этим ты сам убил во мне женщину. Не думай, что мне так легко было отказаться от ребенка. Да и кто знал, кто хотя бы догадывался, что тогда творилось в моей душе? Если б ты мог тогда понять. Ведь так ничтожно мал век балерины…
Захар почувствовал себя неловко, тем не менее лишь развел руками, — мол, такова жизнь и не в наших силах что-либо поправить.
Оба молчали. Тамара, видимо, ожидала ответной откровенности. Но Захар сосредоточенно и мрачно глядел перед собой. Нет, вернуться к прошлому было уже невозможно.
Вздохнув, она решительно сказала:
— Мне пора. Будь так добр, проводи меня.
Они снова вскарабкались на кручу.
Прежде чем сесть в машину, она потребовала с явно наигранным лукавством:
— Поцелуй меня. Ну же! — и нетерпеливо топнула ногой.
Он поцеловал ее в щеку. Лицо Тамары мгновенно переменилось. Она умоляюще посмотрела на Захара, потирая виски кончиками пальцев.
— Постой, постой… — произнесла растерянно, — что-то я хотела сказать… Кажется, очень важное… Ну да теперь все равно. Пожелай мне счастливой премьеры еще раз. Только от души, искренне…
— Желаю.
— Спасибо, милый мой Захар. Вот, пожалуй, и все. В жизни я неудачно сыграла роль Кармен. Какой-то она будет на сцене?..
Заработал мотор. «Волга» медленно выбралась по зыбкой песчаной колее на шоссе и помчалась в сторону леса, над которым уже занимался бледно-голубой
