- ...говорят, твоя гномка все еще жива, но спасти ее не может даже Пионарэль, - услышал я слова Белиндаэли, и стряхнул оцепенение.
- Да, - согласно кивнул я, внимательно посмотрев ей в глаза и следя за реакцией. Я не столько увидел, сколько ментально почувствовал секундное торжество, промелькнувшее в ее взгляде. Или показалось?
- Не знаю, как тебя утешить, - поставив бокал вина на пол, пересаживаясь ко мне на колени и обнимая за шею, прошептала она мне в губы. - Возможно, я могу ее заменить?
Обняв ее и прижав к груди, я мягко накрыл ее губы своими. Она развернулась на моих коленях, обхватив меня ногами и нетерпеливо заерзала. Я углубил поцелуй, исследуя языком ее рот. Белиндаэль, издав довольный стон, положив свою руку на мою грудь, и, проведя ею вниз, запустила ее в мои штаны и убедилась в наличии естественной мужской реакции.
- Хочу тебя, - прервав поцелуй, хриплым от волнения и желания голосом сказала она.
Положив свою ладонь на ее теплый, нежный, шелковисто-гладкий затылок, я зафиксировал ее голову. Другой рукой крепко обнял, удерживая ее тело. Прижался к ее лбу своим, закрыл глаза и рванулся в ее сознание.
Она, быстро поняв, что происходит, попыталась вырваться. Одновременно ставя ментальный щит. И когда ей это не удалось, призвала свой Дар Огня. Но я не дал ей возможности сформировать файрбол, блокируя ей доступ к этой стихии. Тогда она снова бросила все свои силы на возведение ментального щита. Лучше бы она этого не делала. Ломая его, я краем сознания, отстраненно, слышал ее крик боли. Но мне было не до этого, я искал. Искал ее мысли, чувства и воспоминания, связанные со мной и Эли. А найдя, ужаснулся увиденному.
Все эти долгие годы, что мы были врозь, Белиндаэль часто вспоминала меня, всегда с чувством удовлетворения отмечая, что я все еще один, и у меня нет постоянной пары. Она была искренне убеждена, что это потому, что я до сих пор люблю ее. И никакая другая женщина не может мне ее заменить. Это тешило ее самолюбие, повышало самооценку, порождало чувство превосходства над другими, добавляло эмоциональную остроту в ее жизнь. С появлением в моей жизни Эли, она восприняла ее как соперницу, которая отнимет у нее те чувства и краски жизни, которыми она так дорожила. Мои же чувства и желания вообще в расчет не принимались. Ей был нужен не я, а уверенность, что мое сердце принадлежит ей. И вдруг, какая-то гномка осмелилась лишить ее этого. Белиндаэль не захотела с этим смириться и направила все свои усилия на попытку меня вернуть. Когда она увидела, что у нее это не получается, тогда эта навязчивая идея, вернуть меня во что бы то ни стало, и приобрела болезненный характер, нарушая сон и аппетит. Со свойственной ей бескомпромиссностью, упорством, энергией, эгоизмом, не считаясь ни с чем, в том числе с моралью и традициями эльфов, она стала обдумывать варианты, как навсегда избавиться от, как она считала, соперницы. Я сам натолкнул ее на мысль об убийстве, неосторожно сказав, что только смерть может разлучить нас с Эли. Понимание того, что тогда может погибнуть и моя дочь, ее не остановило, скорее, даже вызвало удовлетворение, что еще на одну соперницу, посягающую на мое внимание и мои чувства, станет меньше. Я увидел, как она долго и тщательно готовилась к убийству, продумывая все детали так, чтобы подозрение не коснулось ее. Как она с трудом заставила себя перестать караулить меня на улице, делая вид, что смирилась с моим выбором. Как сама трижды выходила в лес на охоту на Свирепого Аспида, но тут ей не повезло, выследить его не удалось ни разу. Как хотела попросить купить яд своего бывшего любовника, но затем решила, что это больший риск, чем купить яд самой. Как скрытно выслеживала Эли, в надежде застать ее одну. Как долго ей это не удавалось, все больше и больше выводя из себя. Как она обрадовалась, наконец, увидев Эли без сопровождения. Как последовала за Эли к дому Стеламэля и с нетерпением ждала ее выхода. Как занимала удобную позицию для выстрела из духовой трубки. Как была счастлива, решив, что дело сделано, и теперь ей остается только, под предлогом утешения меня, втереться в доверие и снова заставить думать только о ней.
Титанур разорви! Я не понимаю, как можно было придумать обо мне то, чего нет, и со всей убежденностью в это верить?! Но еще ужаснее, найти такой страшный выход из не устраивающего ее положения. Мне кажется, не всякий орк решится на такое, а уж, чтобы эльфийка могла такое совершить, в уме не укладывается. О, небеса! Как я мог быть таким слепым и когда-то любить это чудовище?!
Ладно, сейчас не время думать об этом. Продолжая крепко удерживать Белиндаэль, я послал ей ментальную команду - спать. Увидев, что она прекратила всякое сопротивление, обмякнув в моих руках, немного ослабил хватку и отстранился от ее лба.
Что теперь с ней делать? К этому вопросу я не был готов. Я обдумывал только вариант, как я буду оправдываться на Совете Старейшин за насильственное ментальное вторжение в сознание Белиндаэли. Сейчас же, со всей очевидностью, мне стало ясно, что и у Совета Старейшин не будет ответа на этот вопрос. Убить эльфа, тем более женщину, нельзя. Очень редко Совету Старейшин приходится кого-либо из эльфов наказывать. Самая тяжелая мера наказания - общественное порицание. Это сопровождается отказом окружающих от личного общения с преступником, до момента его искреннего раскаянья, что определяется ментально. Полное одиночество это суровое наказание, и все же, меня такой исход не устраивал. На убийство хотелось ответить убийством! Я судорожно перевел дыхание, расслабил сжатые в кулаки пальцы и стиснутые зубы. Надо успокоиться. Это минутная слабость. Я знаю, что не смогу убить эльфийку.
Но моя магическая ментальная сила такова, что я могу наказать, отобрав Дар, память или разум. Однако, надо сделать трудный выбор и для себя решить, что важнее? Удовлетворить свое чувство мести или максимальная безопасность и душевное спокойствие Эли? Вся эта история надолго привлечет любопытное внимание моих соотечественников. Мне-то наплевать, а вот для Эли это не желательно, она будет переживать и за меня, и за себя. Я на такое пойти не могу, моей Малышке и так трудно, не хватает еще, чтобы в нее тыкали пальцем и шептались за ее спиной. Значит, с одной стороны, надо добиться полной безопасности для Эли, с другой - не поднимать волну ажиотажа вокруг нас.
Смогу ли я избирательно стереть из памяти Белиндаэль некоторые события и эмоции, а на их место внушить ложные? А если не сумею, и она станет слабоумной куклой? Но я не вижу других вариантов. Придется рискнуть.
Я снова придвинул свой лоб ко лбу Белиндаэли, ослабил наведенный сон и опять, шаг за шагом, прошел по уже пройденному пути, кропотливо стирая все мысли, чувства и поведение Белиндаэли, связанные с Эли. Подменяя их равнодушием и безразличием к гномке, а все эмоции, связанные с моим выбором, заменил иронией и ее чувством собственного превосходства. Я старался действовать, не противореча характеру Белиндаэли, что бы не вызвать резкий диссонанс в ее поведении. Под конец, постарался оживить в ней интерес к ее последнему любовнику. Закончил тем, что стер воспоминания о моем сегодняшнем визите и погрузил ее в глубокий сон.
Это оказалось очень тяжелая работа. Я устал почти так же, как тогда, когда держал защитный купол в гномьем туннеле во время землетрясения.
Пересадив со своих коленей спящую Белиндаэль в кресло, я очистил заклинанием свой бокал, убрал его на место, отодвинул подальше от камина второе кресло, окинул взглядом комнату и убедился, что ничего в ней не указывает на мое присутствие.
На выходе из калитки активировал запирающее защитное заклинание, подсмотренное у Белиндаэль, когда она впускала меня.
Ночь. На улице никого. И все же, я скрытно и бесшумно двинулся в сторону дома, вдоль живых изгородей, сливаясь с их тенью. Не надо, чтобы меня кто-то увидел. Никому не расскажу о произошедшем. Так проще, спокойнее и безопаснее.
Тихо зайдя в дом родителей, стараясь никого не разбудить, гонимый зверским чувством голода и жажды, которые всегда появляются после существенно потраченного резерва, я проскользнул в кухню-столовую, где неожиданно застал Еваниэль.
- Ты чего не спишь, уже середина ночи? - удивленно спросил я ее, и, схватив кувшин сока, стоящий на столе, залпом выпил его.
- Жду тебя, - ответила она, пододвигая ко мне тарелку с нарезанным ломтиками вяленым мясом, миску тушеных овощей и креманку с фруктовым салатом.
- Зачем? - спросил я ее с полным ртом, не в силах оторваться от еды.
- Узнать, закончил ли ты свое расследование, и если да, то насколько благополучно его завершил.
Я чуть не подавился. Хотя, что я удивляюсь? Моя мать очень проницательна, от нее трудно что-либо скрыть.
- Кто еще знает, чем я был занят? - занервничав, поинтересовался я.
- Никто, - спокойно ответила Еваниэль, - и думаю, никому ничего знать не надо.
- Я тоже так думаю, - с облегчением отозвался я.
