Следующая камера и ещё одна, в очередной на меня кидается какая‑то толпа: лезвия вспарывают чужую плоть, рвут сосуды и ломают кости, алая пелена гнева и боли от редких попаданий застилает глаза.
Залитый чужой кровью, в мягко сияющих багрянцем доспехах, врываюсь в очередную камеру и… Застываю, напоровшись на испуганный и непокорный голубой взгляд. Чреда каких‑то воспоминаний пролетает за миг: тонкие нежные руки, тёплая кожа, щека, прижавшаяся к шее, голубые глаза.
— ГАРРРРР!!! — сердце заполошно останавливается, и хоть здесь хочется стереть этот взгляд из памяти, разорвать, выкинуть вместе с занозой в сердце.
— Проваливай!
— Что? — голос Иалы дрожит, но в нём чувствуется вызов.
— Я ска — зал про — ва‑ли — вай! Не факт, что я у — дер — жусь. — Зло и с трудом цежу слова, борясь с жаждой крови. — А без меня тебя будут убивать, и убивать о — че — нь медлеееено.
Короткий удар, и цепи бесполезными обрывками падают на серый камень тюрьмы. Разворачиваюсь и, не смотря на охотницу, выхожу.
У выхода меня встречают. Каст, и посреди демонов вырастает огненный элементаль, убить никого не убьёт, но задержит, а я рвусь дальше, туда, где среди алой волны противников, вижу зелёный островок союзников. Ещё один из импов застывает в прыжке, так и не долетев до спины, словно в желе, завязнув в призрачном теле Арниса. Три росчерка костяных лезвий, и еще одна горстка пепла под ногами.
Перед алтарём творилось чёрти что: зелёные лозы, когда‑то образовывавшие беседку, обзавелись шипами и хлестали во все стороны, не подпуская восставших демонов к алтарю, то и дело среди вакханалии спятивших растений вспыхивали лавовые фонтаны, ударяя в особо настырных.
Меня замечают, и редкая цепочка красных точек, отмечающих враждебных демонов, отхлынула назад, охватывая полукругом, упирающимся в зелёный сектор. Противников не так много, но среди них все мои суккубы, сильнейшие бойцы замка на данный момент. Они стоят отдельной кучкой и о чём‑то бурно спорят.
С удивлением отмечаю, стоящих в стороне, окрашенных серым Искру, Мастера Фиан и Аль'Лазира.
— Я запомню это… — Произношу, проходя мимо них.
Ифрит беззаботно улыбается, глядя на меня, словно старик на непонятливого внука.
— Мастера боли и наслаждений всегда хранят нейтралитет, нам нет дела до внутренних разборок. — Пожимает плечами Фиан.
В глазах Искры, какое‑то странное недоумение, но с этим можно разобраться и потом.
— Кто к нам пожаловал. — Звучит мягкое сопрано. И в мою сторону направляется одна из демониц.
— Потанцуем, Милорд? — свистнув, расправляется кнут, а в другой руке загорается, алое копьё огненной струи.
Арнис скользит в сторону фигурок окрашенных в зелёный: Табора, Крита, Тиоманая. С удивлением вижу, как вслед за призраком егеря, туда же отправляется Иала, когда только успела присоединиться.
— Мессир! — Чуть не долетев до меня, в траву падают два прямых клинка из тех, которыми были вооружены латники инквизиторов.
Кастую зеркала и кувырком ухожу к мечам. Огненный поток оставляет черную проплешину на том месте, где стоял секунду назад, а плеть рассекает одну из иллюзий. Подхватываю мечи и рывком поднимаюсь, от моих зеркал остались одни воспоминания, а суккуба, усмехаясь, отводит кнут назад, в изящной кисти вновь разгорается огненная струя.
Резкий свист рассекаемого воздуха, успеваю пригнуться и метнуться вперед, прыжок, уход в сторону, пропуская струю пламени, довернуть плечо от росчерка кнута. Едва успеваю за быстрыми и хлесткими ударами демоницы, а та, словно танцуя, перемещается по кругу, не давая мне приблизиться и безостановочно атакуя.
У меня какое‑то безумное ощущение дежавю, вот только магии тогда не было.
Стремительно сокращаю дистанцию. Демоница вскидывает руку, и в меня ударяют оковы боли. На лицо сама собой наползает сумасшедшая улыбка, умирая раз за разом, я успел сродниться с болью: её можно терпеть, с ней можно бороться, можно даже не замечать. Несмотря на удивление, суккуба успевает увернуться, уйти в сторону от колющего удара, пригнуться от удара в голову. От сдвоенного на разных уровнях уходит фляком, и тут же в моё плечо впивается свинчатка на кончике кнута.
Выпадом с траверсом, ухожу от следующего росчерка кнута. Суккуба скачком назад успевает отскочить от несущегося клинка. Продолжаю атаку скрестным выпадом с уколом в голову. Росчерки кнута один за другим — отклониться назад, прогнуться, довернуться корпусом. Слишком долгий замах, прыжок, суккуба мягким пируэтом уходит назад. Удар кнута, и его хвост обвивает подставленное запястье. Захват, рывок на себя. Всё как в том тренировочном бою, вот только на этот раз суккуба, не успев взвиться в воздух, ударяется о пластины доспеха. И вновь одуряющий запах волос, полные губы полуоткрыты, язычок хищно и соблазнительно очерчивает их линию. Рука, уже собравшаяся ударить в такое красивое и желанное в эту секунду лицо, замирает.
— Ничего личного, милорд…
Тонкий хвост оплетает мою шею, сжимаясь с невероятной силой и перекрывая воздух, а какая‑то непонятная магия сковывает тело, так что не могу завершить удар.
Тихий щелчок, и, сияя нестерпимым белым светом святой магии, превращая перчатку в своеобразную пату (индийский клинок, представляющий из себя прямое лезвие, совмещенное с перчаткой), вылетает короткий узкий клинок, пробивая лицо суккубы и ставя окончательную точку в этом бою.
Алая кровь тугим фонтаном ударяет в забрало, на миг застилая обзор. "Доспех инициирован" верещит система. "Произведён захват способности противника".
— Ничего личного, просто надоело умирать. — Хриплю, глядя на труп своей противницы, а карта стремительно окрашивается зелёным.
Глава 43. Дела, пойми, дела, дела
Забрало куда‑то исчезает само собой, открывая полубезумную кривую ухмылку. В единый миг преодолеваю расстояние до компании серых, никто не успевает даже отшатнуться. Левая рука сжимает изящную шею Искры, мысленно напитываю руну на ладони маной, и тело демоницы изгибается в пароксизме боли. Не оглядываясь на остальных, устремляюсь к замку, по дороге чуть ослабляю хватку, чтобы суккуба не задохнулась раньше времени.
Гулкие коридоры замка, а я даже не ощущаю веса демоницы, хотя баф отсчитывает последние минуты. Кабинет, спальня, тело суккубы взлетает и падает на кровать. Нависаю сверху, покидая своё ложе, в демоницу выстреливает обломок, когда‑то бывший мечом паладина, освещая тьму сиянием святой магии, вновь превращая латную перчатку в пату. Кончик острия замирает в каких‑то сантиметрах от лица суккубы, та вжимается в кровать, пытаясь оказаться как можно дальше, от ненавистной магии.
