Потом Кэт осталась в номере, а я после получасового сна отправился в город. «Очередить» я не собирался. Медленно шел я по набережной, покуда мое внимание не привлек пожилой предурок с каким-то нездоровым румянцем на лице, отличавшемся крупными и выразительными чертами. Он сидел на плетеной парковой скамейке в полном одиночестве. Молча и максимально вежливо попросил я разрешения присесть рядом. Неожиданно между нами завязался достаточно интенсивный разговор.
Моего собеседника звали Пре мор Бидис[38]. О прибытии нашем он, как оказалось, знал из выпуска новостей и чрезвычайно обрадовался встрече, найдя во мне заинтересованного собеседника.
Я почти не задавал вопросов, хотя история страны в кратком изложении моего пожилого знакомого выглядела просто удивительной. Оказалось, что некоторые местные историки связывают возникновение Предурии с катастрофическим извержением вулкана Санторин. Спасшаяся часть атлантов и основала, по их мнению, страну, унеся с собой все знания древних повелителей земли. Вынужденный исход, исчезновение всех материальных ценностей древней культуры существенно затормозили развитие. Постоянные конфликты с аборигенами обескровливали нацию и заставляли древних предурков чем далее, тем больше обособляться. Уже несколько столетий все связи с Предурией оказались прерванными, а ранее весьма простое сообщение с окружающим миром донельзя затруднилось.
В данный момент страна, по мнению Пре мор Бидиса, переживала поздний расцвет. После создания Бесконечных Автоматов стало возможным почти полное удовлетворение всех насущных потребностей любого члена общества. «Очередение» как отголосок давних времен частого дефицита стало, по сути, некоей формой социального общения.
В настоящее время все население было разделено на пять категорий от членов Дуррамблеи до рядовых жителей страны, не участвующих в процессе создания каких бы то ни было материальных или духовных ценностей. До мелочей продуманная система обеспечения позволяла достичь завидного социального равновесия.
Эта излишне благостная картина заставила меня предположить, что мой собеседник и сам принадлежит к чиновникам весьма высокого ранга. Действительность превзошла мои самые смелые ожидания. Пре мор Бидис возглавлял центральный Дурхив страны и относился к первому классу чиновничества. Осведомленность же его во многих вопросах попросту поражала.
После этого разговора я незамедлительно отправился в Дуртэкс, где подвергся почти нечувствительной, но как я подозреваю, нейрохирургической операции. Я был подключен к сети волнового вещания и ночного Гала-видения. Это цветное, объемное, осязательно-обонятельное и прочая изображение. Похоже, мне вживили какой-то микроскопический чип в область центра зрения, однако боюсь утверждать наверняка.
Программы у них донельзя любопытные. Крутят понемногу и наши клипы, но марши, похоже, свои. За то время пока я возвращался в гостиницу, успел принять передачу об аварии самолета. Из текста явствовало, что нас поселили во Дворце исполнения желаний, далее говорилось, что вскоре так будет жить каждый предурок.
«Хороша передача, — подумал я, — а сообщить о том, что, кроме одного из обитателей, никто не может воспользоваться предоставленными благами, у них почему-то не получается». Хотя, что, собственно, ждать от предурков.
Кэт уже проснулась и встретила меня, как всегда, восхитительной улыбкой:
— Что-нибудь «выочередил»?
— Нет, просидел в Дуртэксе. — Я не стал ни расшифровывать названия, ни вдаваться в подробности, да ее это и не интересовало.
Приведя себя в порядок, я заказал довольно сытный и весьма изысканный обед, который спустя самое непродолжительное время был подан из едва заменой ниши над столом. Приготовлено было так, словно я сижу в моем любимом ресторанчике. Суфле из спаржи было уникально вкусным. Запивая все это великолепиев меру охлажденным белым вином, я с невольной улыбкой подумал о том, каким же образом питаются мои спутники, лишенные столь обычных здесь парапсихологических способностей. Далее, впрочем, я уж почти ни о чем думать не мог, разве о том, как побыстреедотащиться до кровати, ибо в мозгу моем все смешалось, и страшно захотелось принять горизонтальное положение.
Галавидение — это прекрасно… двенадцать npoграммснов, от развлекательных до серьезных. В полночь по всем каналам официоз — местные политические новости, а затем любые программы на все вкусы…
Спутница моя сетовала, что я полночи что-то бормотал во сне. Может быть, и так, я разве отрицаю, ведь я побывал в самых восхитительных уголках страны. Я бродил старыми улочками Дурзана — второго по величине города Предурии, я чувствовал, как пахнут предурийские луга, когда начинает испаряться роса под первымилучами солнца, я обонял, сколь превосходны протухлики в собственном соусе, которые подают в приморском ресторанчике Самбаран… И это все, подчеркиваю, не выходя из дому, более того, лежа в постели!
Я не рассказывал обо всем Кэт, зачем разжигать ее любопытство и зря дразнить человека, которому все это недоступно. Так прошли четыре чудесных, незабываемых дня. Мы стали свидетелями воистину триумфального выхода из тюрьмы (после трехлетнего заключения) местного поэта, властителя дум молодого поколения, разумеется, находящегося в оппозиции к правящей элите.
Толпу, состоящую в основном из молодых женщин все больше с вдохновенными тонкими лицами и лихорадочно горящими глазами, первой увидела моя спутница. Решив, что это очередь за каким-то сверхновым дефицитом, она потащила меня в самую гущу народа (я не понимаю, откуда в ней взялась эта страсть к «очередению», быть может, прав Пре мор Бидис, и это действительно какая-то органично присущая предуркам, и даже не только им, потребность в достаточно своеобразном социальном общении).
Неожиданно прямо на наших глазах ворота внушительного здания из темного камня открылись, и под непривычно шумные в Предурии проявления восторга в образовавшемся свободном пространстве появился весьма молодой субтильный человек с бледным лицом и большими выразительными глазами.
— Люпис! Люпис! — скандировала толпа.
Это был Люпис без Окум, который провел три года в заточении по явно сфальсифицированному делу. Дуэль в Предурии запрещена законом и, по-видимому, в силу этого сохраняется как социальный институт. Ясно, что как ни храни тайну о подобных происшествиях, все становится известным. Так произошло и в тот раз с Люписом.
— Он стрелялся на дуэли? — выдохнула восторженно Кэт, едва я познакомил ее с имеющейся у меня пускай отрывочной информацией, которая воистину просто витала в воздухе, оставалось только успевать пересказывать.
