Пат действительно перебирала женихов, потому что каждый день за оградой стоял новый парень с гостинцами самого разного толка – от сладостей до полотенец и посуды. Кавел, экономка, сквозь пальцы смотрела на это, как и управляющий, но Пат твёрдо придерживалась правил приличия и не подпускала к себе парней настолько, чтобы это можно было счесть непристойным.
В этом доме Лиле почти не приходилось встречаться с кирио. Лишь пару раз она заставала кира в его комнате, когда приходила в обеденное время прибраться там, и он сразу уходил, оставляя её в тишине смахивать пыль с книг и полок, да пару раз её звали помочь обслуживать гостей на званых ужинах в честь именин кого-то из родни.
– В сентябре вернутся их дети из эйнота, – сказала Кавел, помогая им с Пат чистить соланум на кухне. – Вот тогда начнётся...
Лиля тихо охнула. Дети... Дети в большом доме дождливой осенью. Следы мокрых ног, беготня с переворачиванием цветочных горшков... Она успела впасть в отчаяние, но вечером её пригласил к себе кир и сообщил, что в её услугах нуждается кир Атло.
Июльский вечер был жарким, почти таким же, как и весь предыдущий день. Август уже виднелся за поворотом, и цикады изнывали в деревьях, крупные, размером с пол-ладони, оглушительные, не умолкающие до самой ночи.
Дом кира Атло стоял между двух холмов в пригороде Эдеры, густые лозы нокты обвивали его оштукатуренные стены, давая прибежище измученным жарой иррео. Лиля вспоминала дом Дилтада, окружающие его поля, луга и холмы, и самого кира Октер. Как он там, интересно?
Её сразу провели наверх, в комнату кира Атло. Камьер стоял, вежливо опустив глаза, пока она знакомилась с хозяином.
– Можешь звать меня кир Ясмил, – сказал тот. – У тебя прекрасные рекомендации. Сколько ты работаешь?
– Пять лет, – уверенно ответила Лиля, следуя указаниям Ларата.
– Три дома за пять лет? Ты, верно, отлично работаешь. Замечательно. Буду рад предложить тебе повышение до горничной, если первые пару недель пройдут гладко.
Они действительно прошли гладко, потому что компания на нижнем этаже подобралась просто замечательная. Кир Атло раз в неделю выставлял бочонок вина для катьонте, и на вопрос Лили управляющий, довольно молодой для своего места, с ухмылкой ответил, что лучше быть щедрым, чем обворованным.
– Ну что же, – сказал с улыбкой кир Ясмил одним прекрасным, жарким днём. – Ты хорошо себя показала. Ни у кого нет нареканий к тебе. С завтрашнего дня я увеличиваю твоё жалованье. Возьми белый передник. Ты теперь горничная.
Белый передник поверх синего форменного платья напомнил о школьной форме, и Лиля шла из платяной комнаты, расправив плечи. Следующие несколько недель прошли в однообразном кружении между комнатами и кухней, перешучиваниями с другими катьонте, попытками распробовать-таки кислое вино и не сойти с ума от очередной порции стирки. "Во поле берёза стояла", – пела Лиля тоскливо над лоханью с мыльной пеной, в которой плавали нижние платья. – "Во поле кудрявая стояла". Девушки смотрели на неё с удивлением, но потом перестали удивляться и начали иногда подпевать, а потом научили Лилю и паре своих песен, "постирочных", как она их называла про себя. Песни были тоскливые. От них сжималось сердце, и Лиля иногда жалела, что читар пришлось оставить. Малограмотная катьонте, которой она была по легенде, вряд ли могла владеть читаром.
Сентябрь ворвался в окна залпом оглушительной жары. Она насмерть выжигала нутро при вдохе. Кир Ясмил постоянно просил ледяную воду в комнату, и катьонте жребием решали, кто поднимется к нему из прохладной кухни на второй этаж, жаркий, как адское пекло. Впрочем, жара вскоре отступила, сменившись накрапывающим тёплым серым дождиком, и в одно из воскресений к киру Атло приехали гости.
Лиля уже участвовала в званых ужинах в качестве гостьи и хозяйки, но она впервые обслуживала их в качестве катьонте. В целом, ничего особенного тут не было, но приходилось следить за осанкой и направлением взгляда. Ну что поделать, если любопытно! Лиля терпела, как могла. Она ходила вместе с камьером Ясмила, разнося напитки и убирая грязную посуду, и удивлялась, почему им позволяют появляться при гостях.
– Мне говорили, что в хороших домах катьонте не должно быть видно и слышно, – шепнула она второй горничной, которая вытирала бокалы на кухне. – Почему нас выпускают?
– Не тот случай. Иначе много посуды скапливается. А камьер там не для того, – хихикнула та. – Он – уши.
Лиля понимающе кивнула. Кир Атло занимался торговлей, и быть в курсе дел для него было жизненной необходимостью. Она поднялась с кувшином ледяного ачте к гостям и присматривалась к камьеру, который действительно очень внимательно прислушивался к разговорам гостей, наклоняясь к ним с подносом.
Она думала, что гости разойдутся после напитков, но, к её удивлению, кир Ясмил кивнул камьеру, и тот, вежливо извиняясь, стал переставлять столы и стулья.
– Что там будет? – спросила она, спустившись с грязной посудой на кухню.
– Карты, – вздохнула помощница кухарки, отряхивая пену с руки. – На половину ночи затянется...
Сад встретил её тишиной и отголосками смеха из окон второго этажа. Ноги немного гудели от беготни по лесенке. Свет из окон падал на тёмные кусты, подстриженные в форме шаров. Лиля села на широкую лестницу и вытянула ноги, вдыхая густой аромат трав и осенних цветов.
– Насилу тебя нашёл, – хрипло сказал какой-то мужчина сверху, от дверей в дом.
Лиля вздрогнула. Голос был незнакомый.
– Сиди-сиди, – сказал мужчина. – Я не трону тебя. Я от кира Бинот. Он просил сказать, чтобы ты не переживала. Он помнит о тебе. Всё идёт по плану. Не удивляйся ничему.
Он ушёл, и Лиля поднялась. Она уже почти ничему не удивлялась. С того момента, когда она увидела в небе две луны, вряд ли её уже могло что-то удивить настолько же сильно.
Вечер продолжался. Ноги зудели и устали, а ещё отекли из-за жары. Лиля не отказалась бы принять прохладную ванну или поплавать в каком-нибудь небольшом бассейне, но такая роскошь, увы, была ей недоступна.
Она ковыляла по лестнице к гостям, когда камьер наконец окликнул её и сказал, что кир разрешает ей уйти в комнату и отдохнуть.
Подушка, завёрнутая в одеяло, легла под усталые ноги, и Лиля провалилась в сон.
Сон был странным. Очень странным. Она была Белоснежкой, и вокруг стояли гномы, но их почему-то было восемь, и волосы у всех были рыжими настолько, что казалось, будто они горят. Лиля рассмеялась во сне, но один из гномов приложил палец к губам и показал наверх, на небо, в котором две луны качались, как картонный ароматизатор на зеркале её предыдущей машины.
– Лиллин!
Лиля открыла глаза. Над ней стояли несколько катьонте с очень испуганными лицами.
– Пожар? – воскликнула она, вскакивая. Отголоски сна мелькали перед глазами. – Что?
– Смахни! Дурное наведёшь! – сказала экономка, отгоняя сглаз рукой. – У нас не очень хорошие новости. Тебя в карты проиграли.
Лиля закрыла глаза и открыла их снова. Что она там говорила про невозможность её удивить?
– Что? – спросила она, пытаясь вникнуть в какой-то , быть может, скрытый смысл этой фразы. – Что вы имеете в виду?
– Там кир ждёт. Который тебя выиграл. Ты уезжаешь сегодня, – грустно сказала кухарка. – Прости, мы ничего не можем сделать. Он твой попечитель теперь.
– Я похожа на лошадь? – спросила Лиля, закрывая глаза рукой. – Похожа? Как можно проиграть в карты человека?
– Ты девушка , и ты катьонте, – развела руками экономка.
Ладно. Гамте! Видимо, Ларат нарочно оформил документы так, что она оказалась кем-то вроде крепостной, которые, как оказалось, тут тоже вполне себе существовали. Интересно, думала Лиля, запихивая вещи в кожаный мешок, можно ли тут купить раба? Выкупить раба с каторги в Рети, ну, чтоб уж прям педаль в пол с этим феодализмом и рабовладением проклятым?
Она вздрогнула, и волоски на теле встали дыбом. Джерилл. Он темнокожий.
Тело отреагировало моментально. Лиля выпрямилась и с размаху шлёпнула себя по щекам. Уймись!
