– Ах ты... – весело возмутилась Аяна. – Да ты ж...
– Ты ведь не можешь ничего сделать, да? – так же весело спросил Конда, прищурившись и разглядывая птиц где-то высоко в синем небе. – Даже пихнуть меня локтем. Пойдём.
– Я не хочу пихать тебя локтем, – сказала Аяна, потупив взгляд, шагая рядом с ним и скромно сложив ладони, как учил её Харвилл. – Я до судорог в животе хочу прямо здесь проверить, что у тебя под новым костюмом, а ещё распотрошить твою новую причёску.
– Но ты не можешь, – сказал он. – Подумай об этом. Я рядом, но ты не можешь дотронуться.
– Такое уже бывало. Ты не мог сбежать, потому что у тебя была сломана нога, но я из уважения к твоим принципам щадила тебя. Теперь у меня нет уважения к тем принципам. Дело только за сломанной ногой.
– Ты жестока. Я не видел тебя в платье при свете дня.
– Ты вообще почти не видел меня при свете дня. Ты откуда? – покосилась она на него.
– От цирюльника и портного, – сказал Конда, выставляя подбородок и тремя пальцами оглаживая его. – Один из моих старых костюмов подогнали под нового меня. Я пока всё ещё худой. Как тебе?
– Ты произвёл на меня неизгладимое впечатление.
– Я умею. Погляди, как на меня смотрят.
Аяна искоса поглядела на гуляющих.
– Ты хочешь, чтобы я ревновала? – спросила она со вздохом, всей душой желая стряхнуть с его камзола взгляд проходившей мимо кирьи. который, как репей, повис где-то около воротника его белой рубашки.
– Нет. Да. Не так. Я хотел бы, чтобы ты видела, как у меня хорошо получается. Не буду лгать, мне иногда нравится производить впечатление. Вернее, нравилось. Теперь мне нравится, как внешние преображения действуют на некоторых людей. Как можно изменить взгляд на себя, просто переодевшись и убрав странную бороду, – сказал он, прищуриваясь и косясь на неё.
Аяна смущённо хихикнула.
– А ты мне и с бородой нравился.
– Я это понял сегодня и вчера, и ещё много раз до этого, – сказал он, с хитрым прищуром наблюдая за кончиками её ушей. – О. Твои уши розовеют. Я знаю, о чём ты думаешь. Думай об этом ещё. Но не поднимай взгляд. Не нарушай правила этой игры.
– Конда, пожалуйста, – умоляюще пробормотала Аяна. – Что с тобой такое... Когда мы встретились в этот раз, ты таким не был.
– Я же сказал, что вернусь. У меня для тебя хорошие новости. Ну-ка, угадай, что у меня в штанах.
– Конда!..
– Ты промахнулась. Ты бы могла догадаться, коснувшись, но в парке тебе нельзя меня трогать, так что я помогу тебе. У нас считается, что это делает из человека мужчину или женщину. Это требует бережного обращения, и не стоит без надобности это доставать и трогать.
– Пожалуйста...
– Всё ещё далеко. Ещё одна попытка. Это в разноцветных пятнах.
Аяна остановилась и посмотрела на него, недоуменно и весело подняв бровь.
– Ты... заболел? Сола говорила мне...
Конда не выдержал и закрыл лицо ладонью. Его плечи тряслись.
– Нет. Гадай ещё. Это шуршит.
– Тогда всё совсем плохо... Конда, надо осмотреть! Сола...
– Нет, – тихо всхлипнул он. – Эта игра сейчас заведёт меня слишком далеко. Я просто скажу тебе.
– Ладно. Но было весело.
– Вот.
Он сунул руку в карман и вынул коричневый кожаный конверт размером чуть больше его ладони.
– Ты официально являешься родоначальником рода Нелит. Это твои документы. Ты жительница Арная... И житель. Ты можешь выбирать, а это никому больше не дано. Ты родилась в эйноте на севере, и ты, несмотря на родовое имя, севас.
18. Пусть появится ключ
Аяна округлила глаза, открывая конверт и вытаскивая плотные сложенные разноцветные листы бумаги с печатями и вензелями.
– Дома посмотришь, – сказал Конда. – Теперь тебя не вышлют из страны за проживание без документов, а ещё ты имеешь право совершать сделки, оставлять наследство, быть попечителем... Ты Анвер и Аяна, а наш сын – Нелит Кимат. Ты сама понимаешь, почему.
– Конда, я хочу поцеловать тебя, – сказала она тихо, опуская конверт в карман платья. – Но не могу. Как тебе удалось... без свидетелей и без меня?!
– Просто поговорил с несколькими людьми. Одному сказал, что кир в гневе уничтожил документы одной из побочных дочерей, и тот вошёл в положение, другому намекнул, что так другой кир пытается обезопасить себя от потери репутации... Посмотрел проникновенно, поиграл бровями, напустил тумана, воспользовался парой лазеек... Всё в рамках закона. Это важно?
– Нет... Меня просто восхищает, как ты это провернул. Я всё равно не особо разбираюсь в этих делах.
– А я, как видишь, разбираюсь, – подмигнул ей Конда. – Надеюсь, дома меня ждёт благодарность?
– О, да, – сказала Аяна, придвигаясь к нему настолько близко, насколько позволяли приличия. – Конда, ты знаешь, мне очень интересна такая вещь. Может, ты объяснишь мне? Тут все так беспокоятся о приличиях, о том, чтобы всё соответствовало нормам морали. Я уже поняла, что вот эти вырезы, – она обернулась по сторонам, убеждаясь, что никто не видит, и медленно, медленно провела пальцем по краю корсажа, – это как витрина для украшений. Но я не могу понять одного. Почему к этим платьям не полагается никаких штанов или панталонов? У меня под юбками в буквальном смысле ничего, ну просто ничегошеньки не надето. Как так?
– Ты жестока, – сказал Конда, аккуратно, двумя пальцами поправляя короткие волосы у виска. – В моих книгах по военной стратегии было написано, что этого следует ожидать, когда дерзко вторгаешься на чужую территорию. Я подготовил поле боя перед тем, как прийти сюда. Ты сможешь отомстить мне, потому что я договорился с Иллирой сегодня, когда играл с Киматом. Вечером мы отпразднуем получение документов в доме на Венеалме.
– Я постоянно ожидаю подвоха, Конда, – сказала Аяна, вздыхая. – Каждый раз, когда происходит что-то хорошее, я ожидаю подвоха.
– От меня?
– Нет. Ни в коем случае.
– Тогда не переживай. Я обрёл равновесие рядом с тобой. Просто верь мне. Равновесие внутри меня, и теперь оно будет снаружи.
Они шли по тропке между рядами цветущих кустов, чьё благоухание сиропом разливалось над дорожками, тропками, аллейками, и Аяна зажмурилась и полной грудью вдохнула густой аромат цветов, такой плотный, что, казалось, его можно нарезать на кусочки и подавать в качестве десерта, и запах нагретой солнцем скошенной травы.
– Я верю тебе. Я пойду за тобой на свет и в самую глубокую тьму.
– Ты пришла ко мне на другой край мира. К чему слова? Я был слеп, но ты ослепила меня, и я прозрел. Не ревнуй меня. Ни к чему и ни к кому. Я привязан к тебе, как мир привязан к своему центру. Я нашёл ключ от этой двери, Аяна. Я искал его не там. Это было как в детстве... Тебе интересно?
– Очень. Ты так мало рассказывал о детстве... Чаще о путешествиях.
– Однажды по весне я гостил в одном большом доме. Мне было лет девять, это было прямо перед тем, как я заболел. Мама тогда ещё была жива... Мы играли с другом в исследователей мира. Мы собрали сундучок со знаниями, положив туда книги, и попросили кира Исара его спрятать. Он прятал его в парке и в окрестностях дома, и писал зашифрованные записки, по которым шаг за шагом можно было отыскать наше сокровище. Нам тогда очень льстило, что взрослый, солидный человек участвует в наших играх, а он, похоже, получал удовольствие, как я получаю, когда дразню тебя.
– Исар? Это же... Отец Верделла?
– Да. Мы гостили у него. В общем, был вечер, и нас позвали ужинать. Мы бросили игру на середине и побежали в дом, а после ужина обнаружили, что ключ от сундука пропал. Выпал из кармана. Какой смысл иметь сундук со знаниями, если у тебя нет ключа от него? И мы пошли искать ключ. Весной темнеет рано, и Исар искал с нами, мы ходили, замерзая под вечерним мартовским ветром, по освещённой дорожке, и шарили там, и в один прекрасный момент я отчаялся. Мне нестерпимо хотелось продолжить игру. Тогда я зажмурился и сильно-сильно пожелал, чтобы ключ нашёлся. Я прямо кричал внутри себя: "Я хочу отыскать ключ! Пусть наконец появится ключ! Хочу ключ!". Конечно же, тогда ничего не произошло, но тут внезапно пришла катьонте и сказала: "Кирио, почему вы ищете под фонарём? Искать надо не только под фонарём, а везде, где могли потерять!". Исар уставился на неё, как на двухголовую, а потом рассмеялся и хлопнул себя по лбу, сказав, что мы своими криками сбили его с толку, и спросил, где мы бегали до того, как побежали по той дорожке ужинать в дом. И мы нашли ключ на берегу ручья, где под камешками до этого искали одну из записок. Так и теперь. Я искал ключ там, где сам находился, но он был у тебя, и был во мне. Я оставил его в долине, в которой не было ни единого ключа, кроме тех, что ты писала на нотных листах, и тех, что били из-под земли, а ты пришла и достала его изнутри меня, и теперь никто меня не запрёт в том безумии. Мне весело рядом с тобой. Я не пугаю тебя?
