Она проспала до вечера, а потом сидела почти всю ночь у окна, глядя на две луны.
30. Я мечтаю путешествовать, как ты
Мальчик прибежал на четвёртый день, радостно сообщив, что нужный Лиле кир в городе. Лиля обрадованно схватила грифель и бумажку. "Уши", – гласила записка.
– Передай лично Касиллу, камьеру кира Ларата, – сказала она мальчику. – И название двора.
Серебряная монетка подействовала как волшебный ускоритель. Лиля каждый раз изумлялась, с какой скоростью мальчишки исчезают из вида. Она умылась, сложила вещи и сидела на постели, болтая ногами, когда в комнату постучали.
Ларат зашёл, заросший и несвежий после дальней дороги. Лиля бросилась к нему и схватила за руки, наплевав на приличия.
– Меня продали в бордель! Ларат, это часть плана?
– Нет. – Он сел на стул и оглядел комнату. – Я только с утра узнал. Лилэр, я голоден. Закажи завтрак, потом поговорим.
Лиля дёрнула за шнурок. Она передала просьбу пришедшей катьонте, и вскоре та вернулась с большим подносом еды.
Ларат ел сосиски с капустой и запивал подогретым пивом, и Лиля с нетерпением ждала, глядя, как еда быстро исчезает у него во рту.
– Я не ел на последнем постоялом дворе, – пояснил он, вытирая рот. – Там воняло с кухни. Кто тебе помог выбраться?
– Друг. Один камьер. Ларат, мне пришлось опоить одного извращенца, под которого меня пытались подсунуть.
Ларат хмыкнул, качая головой.
– Ты неплохо развлеклась и в доме Мотлон, судя по тому, что я успел узнать. Это из-за друга-камьера болван Хортелл проспал визит покупателей?
– Нет. Это за длинный язык.
– Но за камьера он тоже выспался?
Лиля удручённо кивнула.
– Ларат, у этого Лонкер бордель в центре города.
– Не бордель, а пристанище вдохновляющих дев. Лонкер на короткой ноге с одним из сыновей советника прежнего крейта, поэтому эту его лавочку до сих пор терпят. Он обнаглел. Но пока чаша весов терпения советников и крейта не переполнится, он будет и дальше наглеть. Он чувствует грань. Не то что кир Эрке тогда... Ладно. Лилэр, ты приехала со мной. Тебя зовут Грит, и документов на это имя нет. Мы поедем в дом Бинот. Тадел примет тебя за мою любовницу из катьонте, но он всегда был невысокого мнения обо мне и моей чистоплотности. Ирэл я предупредил об этих возможных слухах. Ей нельзя тревожится.
Лиля распахнула глаза. Ларат почесал бровь.
– Да. В этом смысле род Бинот процветает. Лилэр, у меня серьёзные проблемы. Брат озлоблен на меня. Он искал следы дамы крейта, судя по всему. Собирайся. И постарайся выглядеть так, будто ты с дороги. Ты смотришься слишком... свежей для трёх недель пути.
Извозчик остановил экипаж у красивого дома в жёлтой штукатурке. Лиля спрыгнула и зашагала по щебёнке, оглядываясь на причудливые сплетения кованой решётки.
– Касилл, это Грит, – раздельно произнёс Ларат, и Касилл понимающе кивнул. Он, по-видимому, давно уже ничему не удивлялся. – Она приехала с нами. Её прошлое туманно, а будущее – в её и в наших руках. Что с Таделом?
Касилл удручённо покачал головой, и Ларат хмыкнул.
– Ладно, Грит. Иди, осмотрись. Подумаем, куда тебя пристроить.
Лиля сидела в очередной комнатке на очередной маленькой кровати и приветливо улыбалась Миррим, самой младшей из низших катьонте.
– Говорят, в Чирде красиво, – восторженно говорила та, прижав руки к груди. – Грит, ты проехала половину страны!
– Ну, положим, не половину, а четверть всего, – улыбнулась Лиля. – Миррим, почему тебя так рано отдали в услужение?
– Мне уже пятнадцать, – гордо сказала Миррим, расправляя плечи. – Это не рано. Семье нужны деньги. Братья тоже работают.
Лиля с недоумением смотрела на задорные веснушки Миррим. Низшая катьонте. Та, которая моет ночные горшки кирио, чистит камины, отдраивает купальню и отстирывает простыни. Золушка. Самая грязная работа, которая начинается с рассвета и продолжается до самого сна, потому что в этих домах она никогда, никогда не заканчивается. Она ведь ребёнок... Почему?
– Ладно. Расскажи, кто есть кто. Я имею в виду, кто как держит себя.
– Кирио?
– Да.
– Есть кир Бинот Тадел. Он, говорят, ничего. Вечно в разъездах. Его жена, кира Тайлиэл, и дочки. Они с няней, там работы немного, ковры только часто чистить... Кира добрая, не кричит и не бьёт. Я ей однажды на глаза попалась с тряпкой, но она ничего не сказала.
– Тебе нельзя на глаза кирио попадаться? – изумилась Лиля.
– Да. Без разрешения, в грязном фартуке – нельзя. Ты чего так смотришь?
– Нет-нет. Ничего. Кто ещё?
– Ещё гости заезжают и сестра кирио Ларата и Тадела, но редко. Чаще просто гости. Дом, видишь, большой, у нас отдельные лестницы на половинах. Управляющий тоже ничего. Не орёт. Главное, Рисвелде понравиться... Она тут всем заправляет на самом деле.
Рисвелда оказалась большой, горластой экономкой, которая в недрах своих мощных мышц прятала хрупкое и трепетное сердце. Лиля смотрела на неё и видела жену дядь Володи, и даже внешне они чем-то были похожи. Грозные валькирии средних лет.
– Мне сказали, ты горничная. – Густое контральто Рисвелды и её взгляд из-под нахмуренных бровей могли бы ввести Лилю в заблуждение, если бы она не видела, как до этого Рисвелда посмотрела на Миррим. – Возьми передник.
– Я хотела уточнить. Ничего, если я буду помогать Миррим внизу? – спросила она, с удовлетворением наблюдая, как разъезжаются насупленные брови грозной экономки, открывая путь к сердцу той. – Хотя бы с каминами. В предыдущем доме меня ругали за то, что я делала лишнее.
– Ну, я уж точно ругать не буду, – расхохоталась Рисвелда, и коридор гулким эхом вернул её смех. – Это всегда пожалуйста.
Кира Тайлиэл действительно оказалась женщиной спокойной и уравновешенной. Она проводила время в детской, с дочками-погодками, а в свободное время вышивала в комнатах. Миррим сказала, что летом, когда она пришла работать в дом Бинот, кира всё время проводила в саду. Лиля приносила еду в столовую женской половины, подметала комнаты и меняла бельё, а вечерами слушала сплетни на кухне.
– Я мечтаю путешествовать, как ты, – призналась Миррим через неделю, когда они ложились спать после уборки гостевой комнаты мужской половины. – Знаешь, чтобы ехать вот так в мягкой карете, и мимо неслись холмы и рощи. Чтоб как птица!
– Рисвелда, мне нужно в галантерею, – сказала Лиля с утра, разливая ачте по чашечкам и расставляя на подносы для кирио. – Я могу взять с собой Миррим?
– Можешь, – улыбнулась экономка. – Захвати мне леденцов из лавки на площади Партет, хорошо?
Миррим вприпрыжку спускалась по склону, петляя по тропинке между деревьев олли. Её причёска растрепалась, и из-под подобранного подола платья мелькали стоптанные сапожки. Песенка, которую она звонко напевала, летела между светлых стволов и застывала сверкающими осколками в прохладном декабрьском воздухе.
Лиля шла за ней, заражаясь восторгом этой незамутнённой юности. Она сдерживалась, потом фыркнула и вприпрыжку побежала за Миррим, подхватывая незатейливый мотив.
– С тобой весело, – призналась Миррим, когда они шли по дороге к порту, распахнув плащи, разгорячённые и румяные. – Я думала, ты занудная.
– Я и есть занудная, – хихикнула Лиля, поправляя волосы, растрепавшиеся от прыжков. – Пойдём, купим леденцов.
– Леденцов? – восхитилась Миррим. – Ох, жаль, у меня денег нет...
Лиля смотрела на неё, вспоминая местную стоматологию, потом махнула рукой.
– Ладно. Я угощаю. Только обещай мне чистить зубы. Хорошо?
– Чистить зубы? Я похожа на кирио? – изумилась Миррим.
– Похожа, – подмигнула ей Лиля. – Видишь, я же говорила, что занудная.
Миррим смеялась, грызя леденец с сальвией и ментой. В галантерейной лавке Лиля купила ей красивый гребень из кости.
– Ты что, – округлила глаза Миррим, глядя, как Лиля передаёт лавочнику три серебряных. – Это же безумно дорого! Почему?
– Хотелось тебя порадовать, – улыбнулась Лиля, глядя на задорные веснушки на носу Миррим. – Береги его, хорошо?
