– Всё, – шепнула Гисэл. – Ушли. Лилэр, ты чего бледная?
– Испугалась, – тихо сказала Лиля, прикладывая ладони к щекам. Ох, как бы не вышло чего! Ладно. Он вряд ли обратит внимание на какой-то один взгляд. Этого крейта наверняка взглядами ощупывают постоянно, как её в деревне Дилтада, когда она в одном белье тряслась на лошади.
Девушки тихонько желали друг другу спокойной ночи, расходясь по комнатам. Лиля нашла с помощью катьонте свои покои и зашла в светлую гостиную, продолжая ругать себя за оплошность. Неуёмное любопытство...
В дверь постучали, и она удивлённо приоткрыла её.
– Гисэл!
– Можно к тебе?
Гисэл вошла и восхищённо огляделась.
– Тебя поселили в "Цветок чиарэ"?
– Эта комната так называется?
– Да, – кивнула Гисэл, проходя к диванчику. – Это одни из лучших покоев этого этажа. Слушай, кто ты?
– Я Лилэр... Солар Лилэр. – Лиля видела замешательство на лице Гисэл и не понимала его причины. – Почему ты так смотришь?
– У тебя связи во дворце?
– Ну... За меня тут замолвили словечко, – решила не вдаваться в подробности Лиля. – А твои покои...
– Немного поменьше, – хихикнула Гисэл, заглядывая в комнату с кроватью. – Ничего себе... Хорошие у тебя знакомства!
Лиля уже успела про себя много раз поблагодарить Ларата, который устроил ей такую роскошную жизнь в этом дворце, но тогда она одновременно и проклинала тот день, когда пожала ему руку в его комнате в Чирде. Теперь же она просто порадовалась действительно хорошему знакомству.
– Я не хотела, чтобы девушки видели, что я к тебе пришла. У нас с Тэмисой немного напряжённые отношения. Я хотела завлечь кира Атар, а она тоже положила на него глаз, хотя теперь ей ещё и Келаф приглянулся. Не пойму её. У тебя есть цель? – поинтересовалась Гисэл. – Если что, Атар уже занят.
– Моя цель – крейт, – рассмеялась Лиля, но на душе было мерзко, мерзко. – Какой-нибудь приличный советник тоже сойдёт.
– Крейт? Ну ты и замахнулась, – хихикнула Гисэл. – Хотя, знаешь, всякое случается... Он переборчивый очень. Большинство девушек вообще ни с чем уезжают. Из тех, что ему присылают.
– А ты тут как оказалась?
– А, нет, – рассмеялась Гисэл. – Я скажу, но это вроде как тайна, хотя она и безвредная. Я побочная дочь кира Малдот. Он сам многим об этом говорит... Моя мама – катьонте в его доме. В общем, мы все, кроме Далэир и Галамэ, примерно такого происхождения. Их прислали в услужение крее, ну, сама понимаешь, для чего. Но Галамэ не повезло. Да и Далэир, в общем-то, тоже, если так рассуждать.
– Почему?
– Ну... Я же говорю, крейт переборчивый. Не понравилась, видимо. Про него, знаешь, говорят... – замялась Гисэл.
– А чем ему креа не угодила-то? Такая красивая!
– Не смог, видимо, полюбить, – развела руками Гисэл. – Так часто случается. Вот, посмотри на меня. Была бы я на свете, если бы кир Малдот с женой договорился? То-то и оно.
Лиля лежала, нежась в объятиях перины и вспоминая крейта. Переборчивый... Её передёрнуло. Гарем завёл, понимаешь ли... Хотя он, конечно, мужчина видный. Метра под два ростом, статный... Нордический тип. Приди такой клиент в турагентство, девчонки бы так и шныряли мимо кабинета, чтобы невзначай глазами его пощупать.
Она вытянулась на перине, вдыхая аромат свежей наволочки, всем телом наслаждаясь чистотой ночного платья и постельного белья. Чудесно... Это просто чудесно.
46. Через спальню крейта
– Отвратительно!
Мейделл с размаху швырнул тетрадь на сцену.
– Отвратительно! Тейселл, ты почему блеешь, как осипшая коза? Ты крейт! Крейт! Солнцеликий, гордый, властный!
Тейселл с сияющим обручем на лбу виновато опустил голову.
– Прости. Вчера с друзьями слегка поорали в таверне. Это пройдёт, клянусь.
– Келос!
Келос вздрогнул. Оруженосец крейта, не имевший ни одной реплики... Чем он провинился?
– Ты сутулишься!
Лиля стояла за кулисами, ожидая своего выхода с остальными девушками, и посмеивалась. К ней у Мейделла тоже было много претензий, в числе которых было то, что для деревенской девушки она слишком благородно двигается. Ох и жалела Лиля тогда, что Ларат не слышит этого!
Она, конечно же, отправила ему вежливое письмо, и он даже прислал ответ, пообещав приехать на её первое выступление, но от пяти строчек его письма сквозило напоминанием о том, зачем, собственно, Лиля приехала во дворец.
День выступления приближался. Сцена... Особого волнения по поводу спектакля не было, хотя сам зал, конечно, сперва ошеломил Лилю невероятной роскошью. Бархат, позолота, мягкие кресла из дорогого дерева... В крыше зала были окна, и первые три репетиции проходили при дневном свете, а четвёртую Мейделл устроил почти ночью, постаравшись приблизить обстановку к той, которая будет во время спектакля.
Огромные, потрясающие воображение люстры спускались на цепях с потолка, дрожа сотнями свечей, чтобы подняться наверх перед началом представления. Лиля видела катьонте, который их зажигал. Он подходил по галерейке вдоль стены, у самого потолка, и ловко лез по опасной горизонтальной лесенке, гася половину свечей, а потом, по окончании спектакля, вновь зажигая их от лучины на длинном шесте. Да уж... Это тебе не свет в кинотеатре.
В зале было жарко, но на сцене сквозило, иначе находиться там представлялось невозможным. Зал был не очень большим, особенно с учётом размаха сцены. Лиля внимательно осмотрела устройство для смены декораций, которые словно по волшебству уносились вверх, за занавес, к потолку, обшарила с любопытством подсобку и хранилище костюмов, перемерив со смеющейся Гисэл все парики и странные ветхие мужские костюмы с гульфиками, а потом с Арделе извлекла из ящика поддельного коня для комедийных представлений, и Арделе хохотал, изображая переднюю часть, пока Лиля не в такт перебирала ногами сзади, путаясь в волосатой рыжей ткани и не видя, куда идти.
Болтовня с девушками оказалась приятной, хотя основными темами бесед были наряды, дома, драгоценности и кирио, присылавшие подарки. У пятерых из них, кроме Тэмисы и Гисэл, были покровители, и девушки часто отсутствовали, уезжая в город, в снятые для них дома.
– На самом деле всё не так радужно, – сказала однажды Гисэл, когда после репетиции они гуляли по каменному внутреннему дворику, и Лиля поинтересовалась, почему Тэмиса так болезненно реагирует на случайные разговоры о её личной жизни. – Мы с ней сами, в общем-то, виноваты. Если отвергать всех поклонников, рано или поздно тебе перестают писать. Она замахнулась на кира Атар и всех отвергала, а я... Я тоже сама виновата.
Лиля вздохнула, кивая.
– После спектакля будет банкет. Лилэр, походишь со мной? Ты новенькая, на тебе будут все глаза. Я тоже уже в отчаянии. Как привлечь к себе внимание? У меня был покровитель... но теперь я одна. Сначала я этого и сама хотела, отказывала всем, но время идёт... Так одиноко.
– Пожалуйста. Я не против. Если тебе это поможет.
Время летело, до выступления оставалась пара дней. Однажды, гуляя по парку с Гисэл, кутаясь в меховой плащ, присланный портнихой, она встретила девушек из свиты креи, которые жили в другом крыле.
Лиля немного ревниво оглядывала этих девушек. Юные, милые, застенчивые, как стайка синичек. Семь птенчиков...
– Гисэл, а все девушки из свиты креи проходят через спальню крейта? – спросила она, глядя, как те в похожих серебристых платьях скользят по каменной дорожке парка между зелёными шарами и статуями мраморных дев.
– Нет, конечно... Скорее наоборот. Видишь, они нас сторонятся? Они все благородные. Иногда к ним прямо сразу после приезда во дворец сватаются хорошие кирио. Иногда – господа из других стран. Некоторые уезжают наложницами во дворцы в других странах. Как только одна выходит замуж, сразу появляется другая.
– И их всех присылают... для исполнения долга?
– В основном, да. Ой, говорят, как-то раз несколько лет назад к крейту Риго одна девушка тайком пришла, проникла как-то на мужскую половину. Подкупила катьонте, уговорила охрану... Поговаривают, охранником в ту ночь вообще её родственник стоял. В общем, она в комнату зашла... Он её спрашивает – зачем пришла? Говори! А она стоит, боится и не знает, что сказать. Её когда посылали, видимо, не рассказали, что и как. Думали, крейт увидит милое личико и сам, ну... – смущённо хихикнула Гисэл. – В общем, поехала она домой... Даже в театр не взяли.
