– С чем? – Лиля повернулась к ней, вызвав сдавленный стон у девушки, которая делала ей причёску. – Ой, прости, Мад... Прости...
– Ничего, госпожа, – грустно сказала та. – Только не крутись больше, прошу.
– Как с чем? Ты же этого хотела! – воскликнула Гисэл, косясь на Мад.
– Чего?
– Ну... ты сказала, твоя цель... Помнишь? Мы говорили о кире Атар и Тэмисе...
– А-а! – вспомнила Лиля. – Нет... Нет. Я хожу в хранилище книг. Понятное дело, что ты меня не застаёшь.
– Зачем? – изумилась Гисэл.
– Ну, мне скучно, а там ваши интересные сказания. А ещё я нашла описания земель, очень увлекательные.
– Госпожа ходит читать книги? – изумилась Мад. – Госпоже позволили читать?
Лиля пару раз моргнула, еле сдерживаясь, чтобы не повернуться.
– В каком смысле?
– Чтение портит характер и внешность, – сказала Гисэл. – Говорят, чем больше мыслей в голове, тем больше морщин на лице. Красота дам и так слишком недолговечна, чтобы ускорять её увядание.
– Готовы? – воскликнул Мейделл, забегая в гримёрку. – Выходим! Выходим! Паде!
– Он нас как лошадей понукает, – хмыкнула Лиля, стоя у выхода на сцену. – Нашёл лошадок, тоже мне.
Гисэл изобразила, как едет, подпрыгивая, на лошади, и все тихонько рассмеялись.
Сцена уже была привычной, и Лиля не робела, стоя перед сверкающим в полумраке драгоценностями залом. Роль её была небольшой и требовала в основном бодрых перемещений по сцене, поэтому она бросала взгляды на зал, пытаясь отыскать в полумраке знакомые лица.
В этот раз зрителей было больше. Ага, на остренькое потянуло, подумала Лиля, когда среди публики начались смешки после нескольких реплик Тэмисы в последнем акте.
Аплодисменты в этот раз тоже были громче. Мейделл был так доволен, что прямо-таки сиял, провожая девушек в парадный банкетный зал.
Лиля ходила, вежливо улыбаясь гостям и поглядывая на Тэмису, которая ловко обрабатывала кира Атар.
– Лилэр!
– Место встречи изменить нельзя, – улыбнулась она, заходя за колонну к Ларату. – Мне нечем тебя порадовать. Прости.
Он посмотрел на неё, как на двухголовую.
– О чём ты?! А ну, пойдём.
Она шла за ним в паутине недоумевающих, завистливых и безучастных взглядов, скользивших по лицу и платью, и отгоняла нехорошее предчувствие.
– О чём ты говоришь? – повторил Ларат, отводя её в сторону, к маленькому светильнику. – Погляди!
Он сунул ей под нос руку с кольцом. Лиля недоуменно смотрела на перстень с печаткой. Виноградная лоза с листом, вписанная в круг.
– И что это?
Он нахмурился, очень внимательно глядя на неё.
– Ты притворяешься... Или я чего-то не понимаю?
Лиля сглотнула. Нехорошее предчувствие росло.
– Поясни.
– Мне указом крейта передали мои виноградники. Это не всё. Я теперь поставщик двора. Я не знаю, как ты устроила это, и у меня нет возможности в полной мере отблагодарить тебя за то, что ты сделала. Лилэр, наши роды разделили. Я глава рода Бинот. Брату настоятельно предложили смену родового имени, потому что он оказался связан с Лонкер. Он был вынужден согласиться. Он теперь Бинад. Старая эмблема рода осталась ему.
Лиля стояла, и перед глазами пульсировала чернота. Что... Как?
– Я не знаю, как это произошло, – сказала она, задыхаясь. – Я один раз встретила крейта в парке и поговорила о тебе. Бакурт передал ему мои слова про вино... Гамте! Гамте!
Чернота становилась гуще. Светильники мигали, удаляясь. Последним, что Лиля увидела, было испуганное, бледное лицо Ларата, рванувшегося к ней.
– Кирья, кирья! – звала её катьонте.
– Оставь. Она очнулась.
Лиля открыла глаза. Над ней был потолок и высокие опоры балдахина её большой и мягкой кровати. Все свечи на люстре горели.
– Снимай, – сказал мужчина.
– Всех, гватре?
– Всех.
Лиля повернула голову. У кровати стояли три катьонте и двое каких-то мужчин.
– Госпожа, поверни голову прямо, – сказал тот, что помладше. – Разреши коснуться тебя. Мне нужно снять пиявок за ушами.
Лиля замерла на мгновение. Снять... Что?!
– Остановись, госпожа! – заорал мужчина, мечась за ней по комнате и пытаясь схватить её за руки.
– Твою мать! – орала Лиля, судорожно шаря за ушами. – Твою мать! Скейла! Какого хрена?! Господи! Что за хрень?!
Пиявки с трудом отрывались от кожи, и Лиля рыдала, обтирая руки об подол, под суетливые восклицания катьонте и лекаря.
– Госпожа! – воскликнул лекарь. – Ну зачем?! Кровь же пойдёт!
Катьонте подобрала с ковра жирную, насосавшуюся пиявку. Лиля закрыла рот рукой, бросаясь в купальню.
– Госпожа, там всё убрали, – испуганно сказала катьонте, заглядывая к ней.
Лиля поднялась, вытирая рот влажной тряпицей. Её трясло.
– Если ещё раз ко мне кто-то приблизится с этой мерзостью, – сказала она, подавляя очередной позыв, – я расцарапаю ему рожу. Передай всем, будь добра... Ясно?! – крикнула она, и катьонте вздрогнула. – Ты поняла?!
– Прошу прощения, госпожа...
– Прости... Прости. – Лиля схватила её за плечи, потому что катьонте отчаянно побледнела. – Я с детства их не переношу. Убери тут, пожалуйста, – махнула она на таз. – Прости.
– Я тоже их не переношу, – сказала катьонте. – Гватре сказал, что госпожа слишком долго без сознания, и это необходимо.
Лиля добрела до кровати, держась за грудь. Мерзкие, мерзкие пиявки... Желудок снова скрутило.
Стамэ. Как она оказалась в комнате? Она была на банкете, а потом Ларат...
Её бросило в жар. Он сказал, что указом крейта стал главой рода и получил виноградники.
С чувством выразить благодарность!
56. Надеюсь на близкое знакомство
Она схватила веер из ящика комода и бросилась к двери.
– Где Лерин?
– Сейчас позову, – испуганно пробормотала катьонте, бросаясь за угол. – Подожди, госпожа!
Лиля взволнованно ходила по гостиной, обмахиваясь веером.
– Лерин, мне надо в банкетный зал.
– Гости разошлись, кирья. Тебе лучше?
Лиля застонала. Тревога накатывала и отступала, и лицо горело.
– Мне нужна каприфоль. Пожалуйста, погуще.
– Сейчас распоряжусь, госпожа.
Настой был пахучим и сладковатым. Лиля допила последние капли и откинулась на изголовье.
– Ещё что-то, кирья?
– Лёд. Лёд. У меня жар от волнения, – сказала Лиля, обмахиваясь веером. – Пожалуйста, помоги с платьем.
Она лежала, прикладывая тряпицу со льдом к шее и голове. Комната слегка плыла, и светильники расплывались. Катьонте потушила свечи на люстре и принесла ледяной воды.
В голове медленно ворочались мысли. Крейт говорил про благодарность. И так понятно, что он имел в виду, когда глядел на неё своими... Тридцать три коровы, тридцать три коровы, – стучало в голове. – Во поле берёза стояла... Миррим, Миррим, как птичка лёгкая! Бинот получил свои виноградники. Теперь она свободна. Беги! Она летела бешеным галопом на гнедом коне по степи, две луны прыгали над ней, и она была ветром, лёгким ветром, жарким ветром. Джерилл, Джерилл, где же ты? Я иду к тебе через степь...
– Лилэр...
Он сидел у изголовья, гладя её по волосам. Лиля схватила и стиснула его руку.
– Джерилл... Мне за уши ставили пиявок... Я ехала через степь...
Тошнота скрутила её, но в желудке было пусто. Он протянул ей стакан с водой.
– Приподнимись. Я дам тебе попить. У тебя жар.
– Есть немного.
– Подвинься. Я лягу к тебе.
Он лёг рядом, и Лиля прижалась лбом к его груди.
– Джерилл, я опять заболела. Где ты был? Я не видела тебя так долго... Я не понимаю, что происходит. Бинот сказал мне, что указом крейта он поучил свои земли... Я просто поговорила с крейтом... Что если он придёт за моей "благодарностью"? Он говорил про благодарность...
Джерилл повернулся и взял тряпицу из таза с ледяной водой.
– Тихо... Тихо. Не тревожься.
Он прикладывал её к вискам и лбу Лили, и она схватила его за рубашку и закрыла глаза, вдыхая острый сладковатый запах корицы от его кожи.
