— Не было этого.
Неозвученный вопрос Манжура и ответ Сартара понятны были, кажется, только им, но потребовать внести ясность Эш-Шаркор тоже не успел. Воронки взорвались, выбросили несметное множество черноты, превратив неровное полотно в непроницаемую завесу и эта завеса устремилась вверх. На Мелонту словно сумерки мгновенно опустились, такое было ощущение от разом исчезнувшего солнечного света. И слова у всех разом пропали. Все. Все стояли и смотрели в темное небо с застывшими грязно-свинцовыми облаками. Небо без солнца, оставшегося где-то за черной пеленой.
Глава 10, настоящее — Орандол — Чарондол
Девятый год первого цикла третьей эпохи побед второй эры освободителей (3048 год по старому летоисчислению)
Райнару было плохо. Человеческий организм хрупок и ресурсы его ограничены, насильное их выкачивание даром не проходит. Льянса за эти дни не просто довели до предела возможностей, вывели за него. Тяжелый сон сменялся забытьем, Райн бредил, метался, сбивая повязки, изредка открывал глаза, смотрел рассеяно и непонимающе, вновь проваливался в неведомые глубины, где совсем рядом видится Грань. А я ничем не могла помочь. Лишь менять прохладные компрессы, слегка унимающие поднявшийся жар, отпаивать водой и чаем, и все больше утверждаться в мысли, что совершила ошибку, не проводив Райнара к Центральной площади. Уйди он с Лефланом и Андуашем, давно был бы на тугдолантской стороне, не рисковал вернуться в проклятый ресторан, если подозрительность Сурдива перевесит здравомыслие и барьер мой развалят, и помощь бы Райну оказали бы полноценную, с медикаментами и врачом-профессионалом. Другие мысли, вроде бы достаточно трезвые, что дойти до площади шансов у нас было крайне мало, а в состоянии Льянса добраться до перехода еще меньше, что срок действия инъекции, поддерживавшей его, мне известен не был, что пробиться сквозь скопище солдат к Лефу мы вряд ли смогли бы, нерешительно теснились где-то на задворках и на приоритетности своей не настаивали. А знание, что в нынешнем своем положении Райн находится по моей вине, перебивало все прочие доводы.
И завтрашний день тревожил. Сколько продлится мой домашний арест? Недолго. Понадобится перевод чего-либо или еще что взбредет в голову генералу, взбредет же оно несомненно, и меня затребуют на выход. Хорошо, если на несколько часов, а не на сутки и более. Как оставлять Райнара одного? А через послезавтра — плановый штурм Чарондола, куда меня доставят при любых обстоятельствах и в любом виде, тут уж точно сомневаться не приходилось. Если еще до штурма не устроят выезд. Скорее всего устроят, отыграются за орандольскую эскападу Лефа.
Мысли о Лефлане я отгоняла сама. Они меня заставляли метаться, как метался Райнар. Он — от боли и жара, я — между счастьем и болью. Приказ на мою ликвидацию не удивлял, причин для него хватало с избытком. Да уже того, что на Киллитенс работает универсальный переводчик хватило бы, чтобы приложить все усилия для лишения противника единицы, способной рассекретить любую документацию. А то, что этой единицей выводят из равновесия ведущего боевого мага… И… Я не забыла предупреждение Райбаша Эш-Шаркора. Тогда мне казалось, что ни при каких условиях я не смогу причинить вред Лефлану. Смогла. Больший… несравнимо больший, чем предполагала. Все эти годы я таила надежду, что Сартар предупредил Лефа, что его молчание на устраиваемых генералом «свиданиях» — знак, что он знает и не хочет помешать мне. Чаршон не дошел. Лефлан знал то, что знали все: Вайралада Эргон предала Тугдолант. Предала его. Каждая психоатака Сурдива била точно в цель. Сколько раз Леф отстаивал мою жизнь? Что меня не пытаются убрать я считала тоже заслугой Сартара. От того, что Лефлан делал для меня, горячей волной поднималось счастье. От того, что по чужой злой воле делала с Лефланом я, сердце замирало от боли. Ни на одно, ни на второе, я не имела сейчас права. Я имела право на четко выстроенные рассуждения, продуманный план и безукоризненное его выполнение. От меня зависела жизнь Райнара.
Инструктаж Ылхи стал вторым по сложности выполнения пунктом плана. Организовать партию иллюзий, статичных и мобильных, завязанных на активацию перемещением предмета, было просто. Отмести все ценные предложения зеленокожей и убедить ее не отклоняться от инструкций оказалось труднее. К доводу, что люди от орков отличаются и сильно, а потому их опыт на нас неприменим, она относилась с большим скепсисом и утверждалась, в основном, что я — лохыш. Благо, последний довод, что, если она все сделает правильно, Рына не убьют, все же возымел действие. Правда, теперь ее немало занимал вопрос убьют ли меня, но куда что положить, чем и когда напоить Райнара, как приготовить для него бульон, а позже что-то посущественней, и на что ему указать, если меня долго не будет, а он более-менее придет в норму, Ылха заучила.
Самым сложным было проложить тоннель в барьере, не нарушив его структуру и не проявив себя перед «нюхачами». Замкнутые плетения плохо реагируют на перенаправление векторов и потоков, волнуются, дают энергетические выбросы, заметные любому магу. Пришлось устроить следящей команде три истерики с выяснением, как долго они собираются надо мной издеваться, в попытках нарушить целостность барьера. Результат вышел на диво положительным. «Нюхачи» спилили засохшее дерево, уже год досаждающее скрипом и скрежетом веток по стеклам двух окон, признав его виновником якобы прилетавшей мне отдачи, и настоятельно потребовали моего выхода, взяв на себя всю ответственность за него. В дом я вернулась с сумкой самопомощи. Офицерской. Не иначе, как Илкних свою пожертвовал, сочтя сию жертву меньшей, нежели ранговые шнуры. Ради запаса лекарств и перевязочного материала я пошла на небольшое соглашение о молчании про их опрометчивый выстрел. А на разрешение не являться им оконным видением каждые четверть часа капитан Илкних не решился, обнадежив, не знаю, меня или себя, что «следилки» скоро отладят и надобность в этом отпадет сама по себе.
«Следилки» отладили к утру, когда смотрели мы друг на друга одинаково покрасневшими от бессонной ночи глазами. Мне это было даже на руку, не пришлось искать объяснений внешнему виду, поскольку спать не пришлось бы в любом случае. На руку был и приезд Мустила, присланного с проверкой, но это уже Стевниву, явившемуся за десять минут до него. Настроение «нюхачей» было весьма далеко от того, в каком благосклонно выслушивают многословные излияния. «Нюхачи» вообще далеки от благосклонности. Капрала Кинтоф с территории выставил, не дав тому дойти до чтения виршей, а «нюхачам» унять явно наблюдающийся зуд в кулаках, доклад про дерево и барьер выслушал, велел предоставить рапорт по форме с отражением всех подробностей происшествия и выделил мне четыре часа на отдых, после чего надлежало явиться к месту службы. Ну… Ожидаемо.
Самой надевать браслеты не хотелось до поминания всех хлитовых бездн и кюрисова мрака. Не первый раз, не последний, но… Даже с знанием, что снять их смогу в любой момент, кусочки самоклеящегося бинта внутри замков это гарантировали, не хотелось. Очередное прохождение через все «прелести» антикриониловой блокировки еще и отняло час у возможного сна. Поспать, действительно, было можно и нужно. Офицерская комплектация сумки самопомощи не чета солдатской, Райнару, получившему хоть урезанную в целях экономии, но все же действенную дозу препаратов, жаропонижающих, обезболивающих, противовоспалительных, в общем, всех обнаруженных, стало немного легче, и тяжелый сон его был сном, а не опасными провалам в район Грани. И мне следовало не терять время, но разве в браслетах уснешь? И не отсрочишь их надевание. Не пройду адаптацию, самой же будет хуже, а с генералом лучше быть максимально в форме.
Проверка формы, кстати, тоже не порадовала. Особой возможности поддерживать ее не было, место и время для тренировок никто мне не выделял. Как результат, не сказать, что совсем утратила, физических нагрузок хватало, но подрастеряла, и вылазка в окно для апробации тоннеля наглядно это продемонстрировала. Нашумела. Несколько минут пережидала на карнизе под пологом, пока «нюхачи» источник шума искали. Благо, карниз был достаточно широк, а опыт полезен, полог, при недолгом размышлении, я решила расширить и оставить. Мало ли. Все это было на крайний случай, какой, я надеялась, не наступит, но… Мало ли.
