внизу. Она другая, чистая, улыбка искренняя, светлая. Настоящая, и слезы, которые проливаются без причины, самые чистые и прозрачные, которые я видел в своей жизни. Клянусь, я когда-нибудь узнаю причину этих соленых слез.
Ей страшно, я вижу, как ее трясет, стоит моим рукам зайти дальше дозволенного.
Но я чистый извращенец, забываю обо всем на свете, стоит ей появится в этой комнате в откровенном белье. Замыкает внутри все предохранители и меня несет не в то русло.
Возбуждение накатывает с головой и я перестаю что-либо соображать. Я хочу ее пиздец как, с трудом сдерживаю свой пыл и обезумевший член, готовый разорвать ее лоно. Не знаю благодаря каким чистым силам, я могу, мне удается держать член в штанах? Хотя нет, не всегда. Я каждый долбанный раз, как появляется возможность, трусь об нее членом. Чуть ли не протыкаю ее, настолько сильно и крепко бывает зажимаю ее в своих объятиях и судя по испуганным глазам, я понимаю, что она чувствует, какое имеет на меня влияние, поэтому и пользуется этим. Зараза. Выставляет одно за другим условия, уговоры, на который я нехотя соглашаюсь, а иначе она грозится не танцевать больше для меня.
Я соглашаюсь, боюсь потерять ее. Да, силой и властью я могу заставить танцевать в этом клубе кого захочу, но боюсь рисковать — она может уволиться, и тогда я боюсь представить, что будет.
Мама всегда говорила, что я контуженный. Знала бы ты, мама, сейчас сколько я бегаю за девочкой, которую до сих пор не смог соблазнить, уложить под себя, подмять, удивилась бы.
Мысленно я давно уже трахнул ее, во всех позах, описанных в камасутре, прямо на полу или в этом кресле, в этой долбанной комнате. Только, вот не поверите, я боюсь обидеть и потерять. Я же не маньяк какой-то насильно принуждать? Если сама не хочет! Да черт возьми, если бы мы виделись в другом месте, стали бы встречаться, я уверен все было бы по-другому! Но тут, в этой комнате, слишком тесно, у нас ничего не получится. Она скованная, сдержанная и пугливая. Боится каждого моего следующего шага, а потом сама же льнет ко мне, ища защиты. Я не дурак и все вижу.
А еще в последнее время, меня как собственника по жизни, начала мучить ревность. Никому не нужная и совсем неуместная.
Я встретил ее где? В клубе. Она танцовщица, я прекрасно это знаю, но меня этот факт пожирает изнутри. Я должен знать, должен все выяснить, должен быть уверен, что впредь — она только моя. Да как только забрать ее из этого убогого места, ума не приложу, пока.
***
В том, что она чистая — я чуял своим извращенским чутьем, точно был уверен. Она не из тех, кто танцует внизу. Ну не такая она, не могу объяснить откуда, но я уверен. Но она должна была подтвердить мои маниакальные догадки, которые то и дело лезут в голову, когда она не рядом. А это большая половина суток.
Поэтому, когда она в порыве злости и обиды кричит, что не для кого не танцевала до меня, я улетаю, как наркоман, получивший дозу. Моя девочка, ты не знаешь, что только что сделала со мной, признавшись мне в этом. Я же сука знал, видел, как она танцует. В ее танце нет пошлости, вульгарности. Она танцует, излучая при этом свет и радость. Соблазняет конечно, безумно хочется ее трогать, что я и делаю. Но блядь, зная себя, чувствую — скоро сорвусь и меня никто не остановит. Я возьму ее. Я хочу ее безумно. Даже во сне, потому что просыпаюсь от ноющей боли в паху и с каменным членом, который готов разрядится в постели.
***
Песня продолжает играть. Красивая и сексуальна песня.
Она успокаивается в моих объятиях, я хватаю ее за бедра, нежно погладила, она пританцовывает, вырывается и шагает вперед. Я шагаю следом, прижимаюсь к ее спине, хватаю ее за талию. Прижимаю к себе, обнимаю за талию, медленно перемещая руки на живот. Зарываясь в волосы, вдыхаю. Она танцует, двигает задницей в стороны, задевая член при каждом движении. Попросту убивает меня, потому как, если еще пару раз затронет самые чувствительные точки моего члена, даже через ткань джинсов, я не отвечаю за себя. Черт бы меня побрал, но пиздец как хочу нагнуть ее, отодвинуть полоску трусиков и войти в заветное лоно без резинки. В ее чистоте я больше, чем уверен. Потому как она даже целоваться не умеет. Засасываю кожу на шее, так как выть хочу от возбуждения, втягиваю в рот, знаю оставлю след, похуй. Метка. Моя и все. Она стонет, поднимает руки через голову, задирает мне в волосы.
— Ты знаешь, как я тебя хочу? — мотает головой и сильнее трется задницей о мой пах. Член и так ноет, а после такого ее движения отдает такой болью, что в глазах темнеет, — ты меня опьянила, затуманила разум. Хочу тебя, такая сладкая, — тяну руку вниз, под резинку тонкого кружева, глажу треугольник, стоны срываются с ее губ один за другим, но она не останавливается, танцует, сильнее прижимаясь к моему паху задницей, резко толкаю руку вниз, достаю до заветных складочек и просто охуеваю, насколько она влажная и скользкая, — пиздец. Ты меня тоже хочешь?
— Нет!
И бля, пока я балдею от ее влажности, она вырывается и выбегает. Оставляя меня стоять. С расстегнутыми руками!
Полный кретин, что сказать? Зашел слишком далеко, признаю! Но она, она ведь тоже меня хочет, а иначе как объяснить, ее потоп в трусиках?
Я разочарованно падаю в кресло, поправляю стояк.
Что делать, сука, кто-то должен меня пристегнуть! Иначе стерва Лиля узнает и может наказать мою девочку.
Демид приезжает буквально через несколько минут, все это время я сижу, как придурок, включаю музыку, чтобы никто не заходил в комнату! Эта сволочь ржет как конь надо мной и обещает, сука, клянется, что запишет меня к специалистам, которые лечат психов!
***
В ужасном настроении я захожу в компанию и первым делом даю указания секретарю, вызвать ко мне Халанского.
— Ваш кофе, — Света, секретарь, входит с подносом, ставит его на стол, — там это… Халанский пришел, он отчего-то в плохом настроении.
— Сейчас оно у него станет еще хуже! Зови! — кричу так, что Света выбегает из кабинета, забыв на столе поднос.
— Здорово!
— Ну здорово! — оглядываю наглую ухмылку, мы пожимаем руки друг другу в знак приветствия и эта наглая сволочь заваливается в кресло,
