class="poem">
Brüder, Schwester, hot rachmones!
Groiss un schrecklich is di Noit,
Giebt di Toite oif tachrichim, giebt di lebedige Broit... [26]
Бялик выразил чувство национального негодования с необычайною силою в «Сказании о Немирове» («Massa Nemirow» — так была первоначально названа по цензурным мотивам поэма, действительное название которой было «В городе резни»). Это — сплошной вопль против народа-смиренника. Бог говорит пророку:
Огромна скорбь, но и позор велик,
И что из них огромней, человек, реши ты сам...
Вы бьете в грудь и плачете,
и жалобно кричите Мне: грешны.
Да крикни им, чтоб грянули угрозы
Против Меня и неба и земли,
Чтобы, в ответ на муки поколений,
Проклятия взвилися к горней сени
И бурею престол Мой потрясли...
Жуткий завет дан поэту:
Не оскверни водой рыданий
Святую боль твоих страданий,
Но сбереги нетронутой ее,
Лелей ее, храни дороже клада,
И вырастет взлелеянное семя,
И жгучий даст и полный яда плод,
И в грозный день, когда свершится время,
Сорви его и брось его в народ!..
Поэт угадал душевное настроение народа, в котором кишиневский погром пробудил чувство мести и борьбы. Революционное настроение молодежи сильно поднялось. Всех охватил порыв к организации самообороны. Немедленно после катастрофы 6-7 апреля кружки самообороны стали формироваться в разных местах Украины и Литвы. Плеве узнал об этих приготовлениях и смутился: увидел, что кровавая расправа, предпринятая с целью запугать еврейских революционеров, приводит к обратным результатам. В циркуляре к губернаторам министр поспешил уведомить, что «никакие кружки самообороны терпимы быть не должны» и что власти обязаны принимать меры «к предупреждению насилий и подавлению беспорядков». Как показали позднейшие события, второй пункт нигде не соблюдался, но зато первый исполнялся с неумолимою жестокостью: при дальнейших погромах войска прежде всего расстреливали отряд еврейской самообороны.
Боль и стыд за дни Кишинева вооружили руку юноши-идеалиста, Пинхаса Дашевского, против ближайшего виновника резни, Крушевана. Студент Киевского политехникума, сионист-социалист, Дашевский приехал в Петербург, где тогда находился Крушеван, с целью отомстить мерзкому наемнику юдофобии, который зажег кишиневский пожар и еще продолжал свое преступное дело (в это время он при поддержке Плеве издавал в Петербурге юдофобский листок «Знамя»), 17 июня Дашевский в центре столицы, на Невском проспекте, напал на Крушевана и ножом нанес ему рану в шею. Рана оказалась настолько легкою, что пострадавший, отказавшись от скорой помощи в ближайшей еврейской аптеке, отправился домой, но Дашевского задержали и предали суду. На предварительном следствии он прямо заявил, что хотел убить Крушевана, чтобы отомстить за кишиневскую бойню. Дело разбиралось в окружном суде при закрытых дверях. Суд приговорил обвиняемого к тяжкому наказанию: к пятилетним принудительным работам в арестантских ротах. Кассационную жадобу защиты (Оскара Грузенберга) Сенат оставил без последствий. Юноша, выразивший в безумном порыве священный гнев народа-мученика, пошел в оковах в среду уголовных преступников, а подстрекатель к массовым убийствам продолжал свое дело под покровительством высшей власти.
Полицейский ум Плеве быстро сделал вывод из дела Дашевского. Он понял, что кишиневская резня должна воспламенить еврейское национальное чувство и революционизировать сионистов, и поэтому направил аппарат репрессий против национальных организаций. В июле 1903 г. был разослан всем губернаторам «совершенно секретный» циркуляр, в котором предписывалось принять решительные меры против пропаганды идей сионизма, который отклонился от своей первоначальной цели, переселения евреев в Палестину, и «направил свою деятельность на укрепление еврейской национальной идеи, проповедуя сплочение в замкнутые организации на местах их нынешнего пребывания». На основании этого циркуляра полиция в разных местах воздвигла гонения на сионистов: запрещали продажу акций Палестинского Колониального банка, сборы в Национальный Фонд, собрания и съезды сионистских кружков. Вскоре борьба с еврейским национально-революционным движением привела к новой катастрофе.
В бойком торговом городе Белоруссии, Гомеле, где евреи составляли большую половину населения, сионисты и бундисты сформировали свои отряды самообороны на случай погрома. Им удалось прекратить драку крестьян с евреями на рынке, которая грозила перейти в погром, причем был убит один крестьянин (29 августа 1903 г.). Гомельские христиане, в особенности рабочие при железной дороге, не могли мириться с нарушением установленного порядка, по которому христиане должны бить евреев, а не наоборот. Через два дня (1 сент.) из железнодорожных мастерских вышла толпа русских рабочих и начала громить еврейские дома и синагоги: к ним присоединилась и часть мещан. На площади буянов встретил отряд еврейской самообороны в несколько сот человек. Погромщики, несомненно, отступили бы перед смелым отпором обороняющихся, но в этот момент появились солдаты и дали ружейный залп в сторону евреев; трое защитников пало на месте и несколько было ранено. Видя поддержку со стороны войска, погромщики ободрились и с большим рвением продолжали дело разрушения. Везде цепь солдат охраняла их от еврейских групп самообороны; смелых защитников, пытавшихся прорвать цепь, солдаты отгоняли ружейными прикладами и штыками, а погромщикам не мешали бить, разрушать и грабить. К вечеру погром прекратился, дав следующие результаты: 12 убитых и тяжелораненых евреев, 8 убитых и раненых христиан, много евреев избитых и легкораненых, около 250 разграбленных еврейских квартир и лавок. Арестовано было полицией гораздо больше евреев, чем христиан.
Через несколько дней в Гомель приехал могилевский губернатор, созвал представителей еврейского общества в Городскую думу и произнес такую речь: «Вы сами виноваты во всем случившемся. Евреи теперь стали руководителями, зачинщиками во всех антиправительственных движениях. Весь этот Бунд и социал-демократия — все евреи. Вы пропагандируете среди нецивилизованного населения непокорность, борьбу с правительством, но масса русская этого не хочет и обращается против вас самих». Устами губернатора говорил сам Плеве. В появившемся после погрома лживом «правительственном сообщении» все случившееся в Гомеле было представлено как результат нападения евреев на русских горожан и солдат, вследствие чего «обороняющиеся» солдаты вынуждены были стрелять. Вывод гласил: «причина беспорядков — крайне враждебное и вызывающее отношение к христианам со стороны местных евреев». Так извращалась правда в официальном акте, так превращали героев самозащиты в виновников насилия.
Осенью 1903 года было закончено судебное следствие по делу о пасхальном погроме в Кишиневе. Следствие велось так, чтобы замести все следы предварительной организации погрома. Были тщательно изъяты из следствия все представители власти и русского общества, участие которых с очевидностью выяснилось на допросах, и суду преданы были только наемные убийцы или добровольцы разбоя из простонародья,
