шкаф, окно, машина за окном», – думал Петров. Недавно он наткнулся на свои первые рисунки детсадовского периода, которые мама бережно хранила в канцелярской папке с завязками. Все было нарисовано предельно просто: круг – Земля, на нем квадрат с нахлобученным треугольником – это дом с крышей. На крыше прямоугольник поменьше – это труба, спираль над трубой – дым. Машина из двух прямоугольников с маленькими кривыми квадратами окошек и кругами колес. Все ясно и понятно.
Татьяна Петровна объясняла про грани, ребра и вершины прямоугольного параллелепипеда, демонстрируя их на пластмассовой модели и на схеме, начерченной на доске. Что такое грани, Петров знал. В любом доме можно было найти двухсотграммовый граненный стакан с шестнадцатью гранями. Дядя Володя говорил, что столько граней на стакане это в честь дружбы народов – 15 республик плюс Карелия. Валька не был уверен, что дядя Володя хорошо разбирается в географии, но в стаканах он разбирался хорошо, это точно. Про ребра тоже все понятно. Ребра как ребра, есть у каждого.
С вершинами было сложнее. Дядя Володя говорил, что вершина у каждого своя, да только не каждый может ее достичь. Это как гора Джомолунгма, Петров видел по телевизору. Высокая и красивая, столько людей пытались на нее забраться, но только единицы сумели. А какая у него, Петрова, вершина? Может холм какой, что виден из окна, а может пик Ленина или самая высокая Джомолунгма? И как узнать, что это твоя вершина? И зачем на нее лезть, на эту вершину? Конечно, оттуда, должно быть видно все хорошо. Но уж больно тяжело лезть. А у параллелепипеда аж восемь вершин, зачем ему столько?
– Какой длины понадобится шпагат, чтобы перевязать посылочную коробку с измерениями 30, 20 и 20 см? – Татьяна Петровна дала задание на закрепление нового материала и начертила на доске схему такой коробки. Петров прикинул, получилось, как минимум, 180 см на обвязку плюс 10 см на узел. «Почти два метра шпагата на такую малюсенькую посылочку, ничего себе», – изумился Петров своему подсчету. «А если бы коробка была величиной со школу?» – фантазировал он, – «Это же сколько шпагата надо потратить?»
Он вспомнил, как зимой перед Новым годом мамины дальние родственники из Ставропольского края прислали им посылку – фанерный ящик, перевязанный шпагатом, с припечатанными сургучом для сохранности концами узла. На ящике химическим карандашом крупными буквами был написан их адрес и мамино имя, а сам ящик был обклеен какими-то бумажками со штампами. Всю дорогу, пока они шли с мамой от почты до дома, Валька пребывал в радостном возбуждении, ему не торопилось посмотреть, что же там прислали родственники. В посылке оказались целлофановый пакет с овечьей шерстью для вязания и небольшой пластмассовый бидончик меда. Все свободное пространство посылки было заполнено грецкими орехами, сверху лежала новогодняя открытка. Содержимое посылки было прикрыто газетой «Ставропольская Правда», на первой странице которой рассказывалось о встрече во Владивостоке генерального секретаря ЦК КПСС Л.И. Брежнева и президента США Д. Форда.
Открытка была повешена на елку, а орехи они с мамой очень быстро съели, сохранив, впрочем, несколько штук для новогодних украшений. Из шерсти мама вскоре связала носки, в которых он пробегал всю зиму, ну а мед мама оставила как лекарство на случай простуды. Валька, впрочем, иногда залазил в бидончик ложкой, но исключительно с практической целью. «Что-то мы давно мед не пробовали, как бы он не испортился», – с озабоченным видом говорил он маме. «Да, действительно, давно не пробовали, надо попробовать», – улыбалась она.
– Что у тебя получилось, Петров? – спросила Татьяна Петровна, заметив, что Петров отвлекся на свои мысли.
– Орехи, мед и…, – Петров осекся, поняв вдруг, что отвечает что-то не то.
Все рассмеялись.
– Опять в облаках витаешь, Петров, – Татьяна Петровна была серьезна, но глаза ее смеялись. – Достанется тебе скоро на орехи.
– Два метра почти, – попытался исправиться он. – С хвостиком.
Все опять рассмеялись.
– А что я сказал такого? – Петрову было обидно, что народ в классе смеется над ним. – Узел же будет. И концы сургучом надо припечатать, правильно? – он пытался быть последовательным в своих рассуждениях.
– И откуда ты все знаешь? – неосторожно произнесла Татьяна Петровна.
– Это он, это он, ленинградский почтальон, – опять развеселился класс. – С толстой сумкой на ремне, ха-ха-ха.
Одна лишь соседка Семыкина смотрела на него спокойно и серьезно, словно пытаясь что-то сказать, а может понять, чего еще можно ожидать от него. И от этого внимательного взгляда ее серых глаз всё негодование на обидный смех класса и иронию учительницы, всё несогласие и протест, которые Петров пытался как-то подавить в себе, вдруг стали быстро подниматься откуда-то из глубины, как поднимается неотвратимо вскипающее молоко, чтобы через мгновение вылиться через край, и Петров вдруг почувствовал, что сейчас заплачет от обиды. Он вскочил на подоконник, шагнул в приоткрытое окно на ветку тополя и через мгновение уже карабкался по дереву вверх, продираясь сквозь ветки к голубому небу. Никто ничего не успел понять, только Татьяна Петровна ахнула и бросилась вначале к окну, а потом выбежала из класса. Все сгрудились у окон, пытаясь разглядеть Петрова среди ветвей старого тополя. И только Семыкина сидела на своем месте с прямой спиной, спокойно глядя перед собой.
Петров быстро добрался до вершины, насколько позволяли ветки старого дерева. Тополь слегка покачивался на легком ветру, шелестя всеми своими листьями и суставами. Петров прислушался к себе. Страха не было. На смену обиды и негодования пришло любопытство. С дерева Петрову хорошо была видна огороженная металлическими леерами школьная железная крыша, на которой кто-то оставил испачканное бурой краской ведро и красильный валик, привязанный к длинной палке.
Петров никогда раньше не задумывался, насколько маленьким был их Сердобольск. С высоты городок был виден почти целиком, с улицами, домами и частными дворами. Людей на улице в разгар рабочего дня почти не было и взгляд Петрова фиксировал что-то не совсем обычное: отъезжающий от здания милиции жёлтый милицейский газик с включенными сигнальными огнями; стоящий у здания почты синий почтовый грузовик ГАЗ-51 с белой диагональной полосой на борту; блестящая на солнце хлебная будка на заднем дворе продуктового магазина; бордовая пожарная машина, выезжающая из ворот пожарки.
Приближающаяся перекличка сирен милицейской и пожарной машин вернули остальные звуки. Под деревом стояли люди. Их не было видно сквозь крону дерева, слышны были только тревожные голоса. «Надо спускаться», – подумал Петров и стал осторожно спускаться вниз, нащупывая ветки ногами. «Дядя Володя не сказал почему-то, что спускаться с вершины гораздо сложнее, чем на нее подняться».
На следующий день после уроков к ним домой пришла Татьяна Петровна. Она долго сидела с мамой на кухне, Петров слышал их приглушенные
