Аттестат зрелости - Илана Петровна Городисская

– Почему ты меня утешаешь? – как бы из ничего возник вопрос у Шахара, чей голос был еще сдавлен и плаксив. – Чем я заслужил от тебя такое отношение?

Одед, казалось, был давно готов к такому вопросу. Он ответил:

– Ничем. Возможно, мы никогда не были особыми друзьями, но и врагами мы тоже не были. Если мы длительное время были влюблены в одну и ту же девушку, то сейчас это подавно не имеет никакого значения, поскольку она уже – ничья. Не твоя и не моя. А, значит, нам с тобою нечего делить. Почему бы мне сейчас не поддержать тебя, по-дружески?

– Мужская солидарность? – искоса взглянул на него Шахар.

– Нет. Просто таков мой взгляд на вещи.

– А я шел сюда боясь, что оскорблю тебя, чего доброго, своим хныканьем о Галь, – поспешил оправдаться Шахар. – Как по мне, ты мог прекратить наш разговор в любую минуту!

Одед дружелюбно ухмыльнулся, покачав головой, и поднялся, давая этим понять, что сейчас их разговор, действительно, подошел к концу. Шахар тоже встал напротив него и, положив ему руки на плечи, искренне и с теплом произнес:

– Я должен тебе кое в чем признаться, старина Одед, только ты, пожалуйста, не обижайся. Долгие годы я видел в тебе натурального лопуха, которому бы самому набираться знаний от более опытных мужчин. А ты – настолько мудрый человек!

– Неопытность – не порок, – залился краской тот. – А за комплимент – спасибо!

– Знаешь, я впервые тебе завидую, – продолжал Шахар. – Ты – молодец. Мне есть, чему у тебя поучиться, хоть мы и настолько разные.

– Я всего лишь попытался поддержать, – скромно заметил Одед.

– Я не забуду твоей доброты, мой брат, – подчеркнуто произнес Шахар. – Благодарю тебя!

– Не стоит благодарности! Давай-ка мы выпьем за твои успехи, и я пойду. А то сегодня был трудный день, и завтра тоже. Мне нужно здорово отдохнуть, чего и тебе советую.

Две открытые бутылки пива ждали их на столе: одна та, которую отставил Одед, и другая – начатая Шахаром. И еще три оставались в упаковке. "Будут мне для опохмелки", – подумал Шахар, и взял свою одновременно с товарищем. Они не чокались, а просто вместе поднесли их к губам и выпили до последних капель. После этого Одед отправился домой, предварительно пожав Шахару руку, а тот еще немного посидел за столом, перед тем, как зашагать в сторону машины.

Легкая тошнота подступала к его горлу от всего выпитого им на пустой желудок, и голова кружилась тоже. Видимо, ему придется вести машину крайне осторожно, если он хотел, чтоб его жизнь продолжалась. Но хотел ли он этого на самом деле? Конечно, разговор с Одедом придал ему немало душевных сил, за что он сейчас мысленно нескончаемо благодарил его, но, тем не менее, объяснение с Галь было еще слишком свежо в его памяти. Шахару было безмерно тяжко сознавать, что он во всем остался с носом.

Пытаясь справиться со своими дурными ощущениями, он склонился под скамью, на которой сидел, и вырвал. Рвота помогла ему, облегчив. "Надо, надо жить дальше", – убедительно твердил он сам себе. – "Ведь все живут, и, как оказывается, все прекрасно всё переживают. А я чем хуже? Я – как все".

С этими мыслями он взял в руки оставшиеся три бутылки с пивом и поплелся к машине. Его родители, наверно, уже давно тревожились за его отсутствие, и ему следовало поскорее добраться домой, чтоб успокоить их. Каким же он был, однако, эгоистом!

Пройдет еще немало времени перед тем, как он сможет влюбиться опять, если только проклятие Галь утратит свою силу. Как вулкан после извержения долго бездействует, так и он будет долго приходить в себя, прежде чем какая-нибудь другая девушка ворвется в его жизнь. Ибо он страшно издержал себя в этом году по отношению сразу к двум своим партнершам, и сейчас буквально призывал усталость, скуку и смирение поселиться в его душе. Ни о какой такой Офире для него, как в случае с Одедом, не могло быть и речи. Пусть сначала тягостные воспоминания о Галь покинут его сами, если он, следуя словам Одеда, не станет бороться с ними. Потом будет видно.

Но самое яркое воспоминание о Галь останется в нем навсегда. Воспоминание об их последнем свидании. Том, на котором она победила его во всех отношениях, при этом настойчиво прося не спрашивать ее о ее чувствах.