Ладно. В любом случае, ей нужны травы. Она может поехать к гватре, но бордель?
10. Серебряные уголки
– Бордель?
Арчелл поднял глаза. Лицо его отражало крайнюю степень непонимания.
– Да. Мне нужно, чтобы ты поехал в бордель и спросил, не продадут ли они рэйберас. И дайанту.
– Если кира так желает, то я съезжу, – сказал Арчелл недоуменно. – Но почему в бордель? Их нет в аптекарских лавках?
– Это редкая трава. Арчелл, не задавай вопросов, хорошо? Привези нам экипаж. Ригрета едет в город.
– Сию минуту, – оживился Арчелл. – Сделаю!
Аяна покачивалась на сиденье коляски, наблюдая, как Арчелл пытается украдкой разглядывать Ригрету. Та время от времени поднимала на него лукавые глаза, и Арчелл отводил взгляд, смущаясь. Парни в таверне сказали, что ему двадцать шесть, но, когда он так просто обнаруживал своё смущение лёгким румянцем, в это было довольно сложно поверить. На вид ему можно было дать не больше двадцати... с небольшим.
У порта Арчелл оставил их, с явной неловкостью ища глазами нужное заведение, и коляска затряслась дальше.
– Высади меня в центре, – сказала Ригрета. – Зайду в галантерейную лавку. Вернусь сама, за меня не беспокойся.
Она вышла на одной из центральных улиц, с удовольствием скинула капюшон, расправила плечи и сразу же широко улыбнулась какому-то солидному мужчине, исчезая в дверях лавки.
– Мне на улицу Лидем, – сказала Аяна кучеру, размышляя о Ригрете, Луси и о том, какой всё же странный этот мир.
Коляска остановилась у дома гватре Этемаре, и полный, крупный катьонте проводил её в приёмную.
– О, – сказал гватре. – Давно не виделись. Не могу сказать, что скучал.
– Я хочу купить рэйберас, – решительно сказала Аяна. – Я слышала, что его почти не найти.
Гватре посмотрел на неё задумчиво, потом поднял бровь.
– Для чего тебе эта трава?
– У моей подруги произошло несчастье. Она носила дитя, но что-то пошло не так. Мы опасаемся, что тело не отторгнет мёртвый плод. Мне нужно средство, чтобы ускорить... очищение, если это не случится само. И нужен рецепт этого средства.
– У подруги?
– Да.
– Ты понимаешь, что поступаешь против законов совести, убивая собственное дитя во чреве? – нахмурился Этемаре, вставая. – Я должен заявить на тебя стражникам. Это преступление.
– Я клянусь, что это правда! – Аяна тоже вскочила. – Клянусь родовым именем Нелит, что я не собираюсь убивать нерождённое дитя! Мне претит то, как у вас тут относятся к людям! Новая душа, приведённая в мир, считается недостойной из-за отсутствия какой-то бумажки!
Гватре внимательно посмотрел на неё, склонив голову к плечу.
– Ты мне не нравишься. Ты дерзила мне и мешала, но я согласен с тобой. Жизнь должна быть священна вне зависимости от наличия бумаг. Я не продам тебе траву, потому что не хочу отягощать свою совесть этим грехом. Я не дам тебе рецепт этого средства. Могу только порадоваться, что книга Распо Микрета, в которой он, возможно, содержится, и которая, возможно, находится на нижнем этаже хранилища, тебе, как женщине, недоступна.
Аяна вытаращила глаза на гватре Этемаре, и он снова нахмурился.
– Чего ты ещё ждёшь от меня, Нелит? Твой братец и так навёл тут шороху своим сэйнаном. Не хочу впутываться в ваши дела. Надеюсь, я ничем тебе не помог.
Всю дорогу домой Аяна нетерпеливо ёрзала на мягком сиденье коляски, размышляя о странном гватре. Кучер, которого она попросила подождать, безучастно проводил глазами Аяну и так же, совершенно безучастно, кивнул, когда странный юноша Анвер, запихивая в сумку листы бумаги и грифель и на бегу откусывая от свежей лепёшки с мясом, запрыгнул в коляску, поручив довезти его до площади Врейт.
Светлая перевёрнутая чаша купола хранилища под серым небом казалась ещё светлее. Аяна поднялась по ступенькам к мощным дверям справа, и, затаив дыхание, потянула на себя створку, вновь поражаясь её толщине.
Она шла по коридору, нащупывая в кармане сумки пропуск и вдыхая холодный сухой воздух, пропитанный бумажным духом и запахом выделанной кожи.
Мужчина в проходной комнате, которому она отдала плащ, взял её пропуск и недоуменно сморщился.
– Что с ним произошло?
– В сумке... обточился, – сказала Аяна, чувствуя жгучий стыд. – Это ничего?
– Ничего, – с сомнением сказал мужчина. – Имя, пожалуйста.
– Нелит Анвер.
Мужчина опустил перо и обернулся на Аяну.
– Анвер?
Он вновь повернулся к книге с записями посетителей, потом, изумлённо, к Аяне.
– Ты уже там, – сказал он, показывая в сторону хранилища. – Как это понимать?
– Что тут у тебя? – спросил ещё один мужчина, заворачивая в комнату. – Кто-то испортил книгу?
– Нет... Тут пришёл человек, который уже записан.
– Записан? – второй мужчина поднёс к глазу линзу и взглянул в книгу. – А. Полагаю, Нелит? Понял. Иди, Ларделл. Я разберусь.
Он подождал, пока Ларделл, оглядываясь, зайдёт за поворот коридора, потом удручённо посмотрел на Аяну и на сверкающие заточенные края треугольного пропуска в её руках.
– Такого вы ещё не устраивали, – сказал он, доставая перо. – Полагаю, ты... родственник по отцовской линии? Вас назвали... в честь друг друга?
Аяна растерянно кивнула, глядя, как мужчина записывает ещё одного Нелит Анвера в книгу посетителей. Он проскрипел металлическим пером по бумаге, потом неожиданно с улыбкой обернулся.
– Не ожидал увидеть сразу и целого, и взрослого Анвера, – хмыкнул он. – Вы не перестаёте удивлять, парни.
Аяна поднялась наверх, к свету, и шла между полок, с удивлением отмечая, что людей стало значительно больше по сравнению с предыдущим её визитом сюда. Юные кирио сидели за несколькими столами рядом с катисами, молодыми и постарше, и переписывали что-то в большие тетради или просто слушали катисов, которые объясняли им что-то, показывая в книги.
– Ого! Анвер! – шёпотом воскликнул один из мальчишек, и Аяна с удивлением распознала в нём Бертеле. – Не ожидал!
Он подошёл, оправляя новенький камзол, справно на нём сидящий, одёргивая нарукавники.
– Я тут с катисом Нелит, – хихикнул он. – Катис Анвер, посмотри, кто пришёл!
Шако встал навстречу Аяне, протягивая руку, потом пару раз моргнул и отдёрнул её.
– Но... – прошептал он, показывая то на бороду Аяны, то на свой подбородок.
– Пришлось отрастить, – прошептала она. – Что поделать...
Шако чуть не рассмеялся, но вовремя спохватился, прикрыв рот рукой.
– Ладно. Я на нижний этаж, – сказала Аяна, глядя на разложенные на столе листы бумаги и книги, над которой они трудились. – Как ваши занятия?
– Отлично, – тихо сказал Шако. – Сэйнан растёт. Передай добро другому, – улыбнулся он. – Удачи, кира.
Аяна спустилась по тёмной холодной лестнице на этаж ниже и шла между рядов огромных книг в толстых переплётах, окованных металлом, под неусыпным оком хранителя, который следовал за ней, словно тень, немного раздражая.
– Ты так и будешь стоять надо мной? – спросила она жалобно, когда он донёс до стола тяжёлую книгу Распо Микрета, написанную щедрым, не сдерживаемым ничем, включая размах страниц, почерком на пожелтевших листах, заключённых в толстенную кожу, с металлическими углами.
– Положено, – сказал хранитель, явно скучая. – Как-то раз юный кир серебро ободрал с родового списка крейтов, с тех пор велено следить.
Серебряные уголки были действительно примечательными. Украшенные мутноватыми плоскими зелёными камнями, тяжёлые, как и на других книгах, они уж точно могли привлечь куда больше внимания, чем список крейтов с краткими жизнеописаниями.
Аяна листала книгу, слегка отодвинувшись, потому что увесистые жирные буквы не позволяли окидывать взглядом страницу целиком, и гадала, сколько бы листов такая книга заняла, будучи напечатанной, как те бесполезные книги для дэсок. Она внимательно читала рецепты, выписала пару тех, что показались ей полезными, и наконец нашла нужный. Ускорение родов...
