– Я помню это имя, – сказал Конда очень тихо. – Значит, это не катис Эрсет отдал мне дом. Верделл, скажи ему, пусть заходит.
Светлая каюта, подсвеченная лучами вечернего солнца, пахла свежим деревом. Конда поглаживал пальцами страницу книги, большой, переплетённой в кожу. Вязь арнайского перемежалась буквами общего и символами языка долины, похожими на стрижей на верёвке.
– Утром? Мудрое решение.
– Да. Я уже прилично вижу.
– Ты оставляешь много незаконченных дел, брат. Поедешь дальше искать свой ключ от знаний?
– Пай Конда умер. Его здесь больше нет. Я плыл в звенящей пустоте, но голос Айи вывел меня на свет. Я ослеп и прозрел, умер и ожил. Путь был долгим и каменистым, но я нашёл тот ключ. Она протянула его мне. Но он всегда был там, внутри меня.
– Она остановила восстание.
– Я знаю. Мне сказали. Надеюсь, вы с Эндой позаботитесь, чтобы не начались преследования тех, кто встал на защиту Анвера. Мы вернёмся однажды, чтобы проверить уровень масла в этом фонаре, который она зажгла во мраке.
– Я закончу дела, которые ты начал.
– Род Хад забрал у меня деньги... Обратись к ним. Эти деньги должны пойти на сэйнан и приют. Харвилл знает.
Аяна вздрогнула. Айлери!
– Они ещё и деньги забрали? – с отвращением проговорила она. – Эта скейла сдала меня, преступив кровную клятву, а теперь ещё и...
– Она не преступала. – Воло явно был удивлён. – Пулат забрал её дневник. Она умоляла не делать этого, но он был непреклонен.
Так вот оно что. Дневник! Гелиэр ведь упоминала...
– Теперь она моя вдова, – хмыкнул Конда. – Интересный случай.
– Я присматриваюсь к ней, – пожал плечом Воло. – Не хочется разрывать связь между Атар и Хад. Она теперь действительно вдова, и мне не придётся надрываться, зарабатывая на брак. Большую часть того выкупа я потратил на то, чтобы достроить "Айэне".
Аяна ужаснулась тону, которым он говорил это. Ей не было жалко Айлери, но говорить о ней, как о вещи...
– Как ты можешь так говорить? – возмутилась она.
– Это связи. Я чувствовал неловкость, когда вёз её из Тайкета, потому что понимал, что она вряд ли сойдётся характером с Кондой. С самого начала было ясно, что этот брак – плохое решение. Но это решение Пулата. Кто я такой, чтобы оспаривать его?
– Ты вёз её из Тайкета?!
– Да. – Воло посмотрел на неё недоуменно. – Мне было по пути. Мне пора. Я не прощаюсь, брат. Я ухожу, но не прощаюсь.
Он вышел, и Конда прижал к себе Аяну.
– Устроились внизу? – спросил он у Верделла и Лойки, и те смущённо кивнули. – Подарил гребень жене?
– Она сама отобрала, – Верделл смутился ещё больше. – Я так переживал за него... оберегал. А она просто залезла в мои вещи и начала им причёсываться. Беспардонная иррео, которая лазит там, где ей вздумается, вот ты кто. – Он повернулся к Лойке, которая сидела, корча ему рожи. – Между прочим, этот гребень – доказательство того, что я хороший человек. Я купил его в два раза дороже первого, у торговца, у которого вся семья болела... Он так сказал. А ты, кир Конда, подошёл и начал бранить меня на весь торг.
– Я бранил тебя за то, что ты опять плевал на руку, заключая ту сделку – нахмурился Конда.
– Но я сразу же помыл руки, как только мы вернулись на "Фидиндо"! – возмутился Верделл.
– Знаю я, как ты их моешь. Надеюсь, такого не повторится.
Облака, подсвеченные закатом, ярко-синие и оранжевые, застыли между склонов над заливом Ордалла, словно пылая над портом и кораблями, чьи мачты были воткнуты в небо, как иглы в холст, украшенный выпуклой вышивкой. Чайки над пристанью скользили на фоне этого пламени, чертя кончиками крыльев неведомые письмена, а может, просто рисуя сбивчивые линии судеб, Ветер всё гладил поверхность залива тёплой ладонью, заставляя рябь, зажжённую закатом, накатывать небольшими волнами на каменную пристань. Птички пасси, вездесущие, неутомимые, прыгали по навесам торговых палаток, пытаясь улучить момент и украсть пару семечек или зёрен кукурузы, а потом дрались за добычу.
– Прет, Тиквелл, Кугелл, Беренис, – перечислял Верделл. – Литмелл, Арчелл, Веспелл, Римелл, Онодоре, Фирсад, Скимелл, Месмералл, Лойка.
– Вы хорошо подумали? – спросил Конда. – Это не то, чем вы занимались тут, на бриге Исара.
– Так для чего же мы учились, капитан Конда? – удивился Онодоре. – Верделл всю кровь из нас выпил за каждый грош жалованья!
– Но их мало, – шепнула Аяна, глядя на рыжие, словно пылающие, волосы Берениса. – Это же рыжий с "Фидиндо"?
– Да. Пусть будет, – хмыкнул Конда. – Думаю, в долине его заждались. Нас более чем достаточно. Для косых парусов не нужно столько народа. Распределите койки и гамаки, – сказал он парням. – Арч, сходите к Онэйлосу. Зерно, уголь, вода... сотню бочек. Мука, рис, сыр, солонина, вино, сушёные яблоки, изюм. К утру нужно погрузить. Давай, не мешкай.
– Слушаюсь.
– Проверю всё лично.
Кимат раскинулся во сне на кровати за перегородкой. Ишке сидел, не отводя немигающего взгляда от кровати, на которой спал Конда. Аяна юркнула под одеяло. Конда сонно поворочался, потом нашарил её рукой и прижал к себе.
– Полежи со мной, и я пойду командовать, – сказал он, не открывая глаз. – Капитан Конда, надо же.
– У нас тут уже есть капитан. Вон он. Капитан Ишке.
Конда поднял голову, и его глаза расширились. Он долго, не мигая, смотрел на Ишке, и наконец улёгся обратно.
– Так вот он какой, твой котик. Неудивительно, что он тебе так понравился.
– Красавец, правда?
– А теперь ещё и весь мир повидает. Даром что поросёнок.
– Иногда – порядочная свинья. Конда, а что дальше?
Он приподнялся на локте и весело прищурился.
– Дальше? Дальше – те миры, которые наверху. Помнишь?
– Я вижу их в твоих глазах.
– Ты перевернула меня. Я вышел за границы этого холста, как твоя игла, и теперь я над ним... над словами. Я думал, что падаю в бездну, но ты позвала меня, и я понял, что лечу наверх.
– Что было внизу – стало наверху?
– Да. Как в твоих песочных часах. И в каждой песчинке – весь мир. Он перед нами. Да, эйстре? Возьми меня за руку, друг мой любимый...
– И путь свой теперь начинаю сначала, – напела Аяна.
– Колесо великой повозки. Вверх и вниз, и каждый раз немного иначе, пока миры не сплетутся.
– Все миры?
– Все. Но мы можем начать с наших. Знаешь, что нужно, чтобы миры сплелись?
– Чтобы они были достаточно близко, – прошептала Аяна.
Конец
