– Рейделл, Бакт, помогите девушке сесть в седло, – сказал Пулат, забираясь на лошадь. – Бакт, выясни, где этот Анвер. Хочу поговорить с ним.
Чёрт. Чёрт... Бакт поедет искать Анвера. Он будет искать его долго, очень долго... Он найдёт Харвилла или одного из юных анверов... Гамте! Он притащит его к Пулату, и Като или кто-то из катьонте скажут – нет, не тот! Тот был бородатый и тощий! Тогда Пулат пошлёт кого-то в этот дом, и они найдут Кимата...
– Мой брат в отъезде, – торопливо проговорила она. – Он сейчас не в городе. Он уехал... на какое-то время.
Она смотрела на Пулата, пытаясь разглядеть его лицо в темноте, но он молчал, потирая большое кольцо на указательном пальце.
– Тогда мне нужны гарантии, что я его найду, когда он вернётся. – сказал наконец он. – Рейделл, осмотри дом. Может быть, он оставил тут что-то ценное.
Чернота перед глазами пульсировала красными всполохами. Аяна кинулась, в неистовом, бешеном прыжке пытаясь догнать Рейделла, но Бакт перехватил её, зажимая рот рукой.
– Тихо. Нам не нужны лишние пересуды, – жёстко сказал Пулат. – Хватает того, что мой сын связался с безродной.
Аяна рвалась и билась в руках Бакта. Гамте! Его ладонь приглушала крик, и Аяна заплакала, обмякая, не веря в то, что это всё происходит с ней. В какой момент она допустила ошибку?
– Кир, полагаю, тебе нужно взглянуть, – сказал Рейделл, высовываясь из дома с фонарём в руке.
Кимат! Аяна рванулась было за ним, но Бакт держал её, и она задыхалась, и мир крутился, уносясь куда-то вниз, вниз, в черноту.
Пулат спешился и прошёл в дом мимо них. Аяна смотрела ему в спину, мыча, и снова пытаясь вырваться, но Бакт с силой тряхнул её. Бесполезно. Бесполезно...
Мгновения тянулись, как часы. Дверь открылась. Пулат шагнул через порог, а за ним шла бледная, насмерть перепуганная, всклокоченная Луси.
И на руках у неё, клюя носом, сжимая в руке бархатную лошадку, сидел сонный, вялый Кимат.
Аяна завизжала так, что захлебнулась под ладонью Бакта. Почему, почему она не попросила Конду научить её вырываться из захватов? Нет! Нет! Нет!
– У нас будет о чём поговорить, – сказал Пулат, внимательно всматриваясь в лицо Аяны. – Бакт, сопроводи мою... гостью в покои. Рейделл, возьми ребёнка у этой женщины. Не советую поднимать шум. – Он глянул на Луси так, что она попятилась. – Я полагаю, ты няня?
Луси, бледная, дрожащая, как осина на ветру, кивнула. Аяна отчаянно смотрела на неё, и Луси заплакала.
– Кира, прости! – прошептала она, прижимая Кимата к себе. – Я не успела убежать... Я спала... ничего не слышала!
Аяна зажмурилась, рыдая. Что теперь? Что?
– Давай в седло, – сказал Бакт, подталкивая её к лошади. – Полезай и не вздумай поднимать шум, иначе пойдёшь пешком.
– Отпусти меня! – воскликнула она, как только он убрал руку. – Кир Пулат, отпусти нас!
– Замолчи. Ты мешаешь мне думать, – тихо сказал Пулат, морщась. – Сейчас же, иначе Бакт угомонит тебя.
Аяна затравленно глянула на Бакта, который мрачно смотрел на неё, похожий на угрюмую собаку, и закрыла лицо руками. Может, упасть в обморок? Но тогда её просто забросят поперёк лошади или потащат на руках. Да и в ином случае... Куда она убежит без Кимата? А с ним – далеко ли? Нет, нет... Думай, Аяна!
– Кир, что с ребёнком? – спросил Рейделл, перехватывая сонного Кимата поудобнее.
– Неси тихо. Проснётся – будет шум, – сказал Пулат, залезая на светло-серую, почти белую, лошадь. – Завтра разберёмся, что делать. Катьонте, я предупреждаю, – повернулся он к Луси. – Чтобы ни звука.
56. Та ложка
Бакт вёл в поводу лошадь Аяны, и она сидела, дрожа, не понимая, что делать. Если разбудить Кимата, он начнёт вопить и привлечёт внимание, но выйдет ли кто-то к ним? Крик ребёнка посреди ночи... Он лишь испугается. Дадут ли ей утешить его?
Рейделл шёл сбоку, и она не отрывала глаз от сына. Тот спал, убаюканный мерными шагами Рейделла, и в ней поднималась ярость.
– Не вздумай орать, – сказал Бакт, всматриваясь в неё. – А то лишишься катьонте.
Он приподнял полу плаща, показывая ножны, и Аяна задохнулась на вдохе. Луси шла, спотыкаясь, за Рейделлом, и лицо её белело в полумраке, освещённое убывающей Габо.
Айдерос открыл боковые ворота, кланяясь Пулату.
– Вниз? – спросил Рейделл, кивая на Аяну.
– Сбежит. Наверх. Запри. Охрану под окно. Ребёнка – на мужскую. С няней запри.
Дом был пуст. Аяна шла, не видя ничего. Заорать? Но Луси... И Кимат испугается.
– Я позабочусь, кира, – прошептала Луси, давясь слезами, когда Рейделл подтолкнул её в сторону двери на мужскую половину. – Прости...
Сливовый ковёр стёр звук шагов, как стирает набежавшая волна рисунки на песке. Ключ два раза повернулся в двери, и Аяна осталась одна.
Она стояла, вцепившись в волосы. Вино полностью выветрилось из головы, зубы стучали, а губы немели. Сбылся самый страшный кошмар. Она тут, в безумном жёлтом доме, на женской половине, а Кимата забрали у неё.
Ладно... Ладно. Мысли лихорадочно метались в голове, пока Аяна так же беспокойно металась по комнате. Пулат увидел Кимата и узнал его. Он не навредит собственному внуку. Скоро вернётся Конда, и всё устроится. Они расплетут этот вонючий клубок.
Или не устроится. Она остановилась, хватаясь за шею. Аяна и Ондео слились в одного человека. Всё. Весь их с Кондой план рухнул. Он не сможет жениться на ней, потому что она актриса. На актрисах не женятся... Усто Дулар, кусок вонючего афедасте, который щупал её, как курицу на рынке!
Отчаяние душило её. Дождаться Конду и бежать вместе? Клятва... Его чёртова клятва! Кимат! Как его вызволить оттуда?! Надо предупредить Конду... через Арчелла. А Арчелла – через Ирселе!
Она подскочила к шнурку у двери и дёрнула за него, раз, потом другой, и спохватилась, что перебудит всех внизу. К чёрту!
В дверь постучали.
– Заходи!
Она бросилась вперёд, но отшатнулась.
– Я не трону тебя и не обижу, – сказал Рейделл с порога.
– Мне... мне нужна горничная, – сказала Аяна, вцепившись в подол.
– Мне говори, – сморщился Рейделл.
Аяна замерла, перебирая складки ткани. Что бы такое придумать...
– У меня... у меня начались те самые дни... – пробормотала она, стараясь, чтобы на лице отображалось очень, очень сильное смущение. – Мне нужна... ткань и вода...
Рейделл вздрогнул и отвёл глаза.
– Сейчас, – пробормотал он. – Сейчас...
Дестрикта испуганно зашла в комнату с тазом тёплой воды, оборачиваясь на Рейделла, стоящего в коридоре, и чуть не выронила таз.
– Поставь таз, – торопливо зашептала Аяна. – Дестрикта, мне нужна твоя помощь, срочно!
– Что ты тут делаешь?
– Тихо! Неважно! Ирселе вернулся? Мне нужно поговорить с кем-то с мужской половины! Найди кого-то... Там мой ребёнок!
– Я не могу, – суетливо прошептала Дестрикта. – Не могу! У нас приказ... Мне отрежут уши за нарушение! Что происходит?! Какой ребёнок?
– Дестрикта! – прозвучало снаружи. – Долго ещё?
– Сейчас! – крикнула она. – Аяна, что происходит?
– Мой сын связан с родом Пай, – прошептала Аяна. – Пулат забрал его... Помоги!
– Та ложка! – ахнула Дестрикта. – Я не могу помочь тебе... Ирселе в городе!
Тьма, непроглядная, густая, липкая и холодная, смыкалась со всех сторон.
– А где Воло?! – тихо воскликнула Аяна, цепляясь за последнюю соломинку. – Хотя бы он?
– Завтра вернётся...
– Дестрикта!!!
Дестрикта выскользнула за дверь, оставив стопку тряпиц и таз на столике у двери.
Ночь длилась бесконечно, и наконец рассвет заглянул в стекло двери балкона. Телега молочника прогрохотала к боковым воротам, а за ней последовала повозка мясника, потом мальчишка с листком новостей.
Солнце медленно, медленно ползло по небу. Аяна сменила дурно пахнущее нижнее платье и дёрнула за шнурок.
– Мне нужно сменить ночной горшок... где Дестрикта? – спросила она у Рейделла, который явно спал под дверью, судя по помятому виду. – Можно в купальню?
