Он молча забрал ночной горшок и помотал головой, а спустя некоторое время вернулся с подносом.
– Вот.
Дверь закрылась. Аяна рассматривала кувшин молока, кашу и два варёных яйца, потом подозрительно обнюхала их.
– Я могу поговорить хоть с кем-нибудь? – крикнула она. – Увидеть ребёнка?
– Нет, – еле слышно донеслось из-за двери.
Кимат там с Луси. В незнакомой комнате, без игрушек, и она не может его увидеть. А что если с ним что-то сделают...
Багровое пламя охватило комнату. Она рванулась вперёд, к двери, летя в неё плечом, но в трёх пальцах резко остановилась. У Тави она тоже кидалась на дверь, но всё, чего добилась – огромные синяки и невозможность соображать из-за боли. Надо остановиться. Надо попытаться думать, а не кидаться на дверь, как дикий зверь в клетке.
Дыши, говорила олем Ати. Дыши! Аяна села на пол там, где стояла, и закрыла глаза. Мягкий ковёр. Она же в комнате Гелиэр. Щедрый, благородный Пулат! Гостеприимно предоставил ей такие покои! В голове метнулась безумная мысль. Сумку не обыскивали. А что если достать нож, и, когда Рейделл зайдёт... А потом всех, кто встретится ей на пути в мужскую половину, одного за другим...
Она замерла, но не от того, что мысль внушала ей ужас. Нет. В сумке нет ножа, а пропуск, который там лежит, не заточен. Если бы она хотела убежать, то простыни и занавески можно порвать и руками. Надеть бороду, и с балкона... Привезли-то Аяну. Кто же знает, что она позаботилась о возможности стать Анвером! Но тут Кимат. Бросить его нельзя.
Стамэ... Она не может поговорить ни с кем за дверью, но ведь есть балкон!
В несколько широких прыжков она выскочила наружу и тут же отпрянула. Лысый сторож сидел внизу, водя пальцем по листку новостей. С катьонте при нём поговорить не получится. Но в доме есть не только катьонте! Айлери... А что, если...
Она кинулась в комнату. Балкон Айлери... Между их комнатами – ещё одни покои. Перепрыгнуть... Нет. Далеко. Это было бы безумием.
Она трясущимися руками схватила стаканы. Надо привлечь внимание. Айлери наверняка ещё спит.
Первый стакан пролетел мимо балкона, приземлившись на клумбу у внешней стены купальни. Гамте! Она размахнулась, прицеливаясь. Рука дрогнула, но раздался звон стекла.
Она стояла, дрожа, поглядывая вниз, на лысого, увлечённого новостями, и наконец двери балкона скрипнули.
– Ай! – вскрикнула Айлери, наступившая на осколок. – Что...
– Эй! – яростно замахала Аяна, косясь на сторожа. – Эй!!!
Айлери покосилась направо, потом вздрогнула и повернулась всем телом, отшатываясь.
– Помоги! – тихо и яростно воскликнула Аяна. – Айлери, помоги!
Айлери резко отвернулась и шагнула в комнату, захлопывая двери балкона и погружая Аяну ещё глубже в отчаяние.
57. Пени тие раконто
Солнце медленно ползло к полудню. Хотелось пить. Она ещё раз обнюхала молоко и отодвинула кувшин. Нет. В молоке можно растворить что угодно... Кто знает, что задумал Пулат.
Она села к зеркалу и уставилась на своё отражение. Надо найти способ передать весточку. Сторож всю ночь сидит там, у него нет ночного горшка. Неужели он прямо в саду... Нет. Его кто-то сменяет...
Грифель крошился в пальцах. Мало ли, кому в руки попадёт записка! "Кирье Рэн Элфрианэм. Улица Анемостре, доходный дом. Твой бородатый брат и племянник в беде. Пусть катис сообщит тому, кто устроил его брак". Четыре стрижа, чистящих перья на верёвке, вместо подписи.
Она выскочила на балкон и села у решётки. Солнце нещадно пекло голову.
– Подмени меня, – наконец сказал сторож кому-то за углом. – Последи за балконом. Сейчас вернусь.
Шу! Сердце прыгнуло от радости. Он вышел из прохода между купальней и домом и кивнул лысому. Не веря своей удаче, Аяна окликнула его, и он поднял голову.
– Помоги! – тихо воскликнула она. – Шу, передай Ирселе! Я заплачу!
Он встревоженно нахмурился, потёр виски и закрыл глаза ладонями, потом кивнул. Аяна нашарила в кармане платья серебряный и завернула в записку. Белый комок скользнул в воздухе. Шу поднял его и положил в карман.
– Я всё, – сказал сторож, выходя из-за угла. – Можешь идти.
Пить хотелось нестерпимо. Аяна постучала в дверь.
– Слушаю, – сказал Бакт, оглядывая комнату цепким взглядом.
– Чистой воды... прошу! – воскликнула Аяна. – Пожалуйста!
– Ты лгал мне, – донеслось из коридора. – Ты не оправдал моё доверие.
– Кир Пулат, я не узнал её, – сказал Воло. – Она была очень грязная. Я видел её в Нанкэ, и подумать не мог...
– Тем не менее, – отрезал Пулат.
Бакт отпрянул в сторону от двери, и Пулат шагнул в комнату.
– Теперь узнаёшь? – спросил он, и Воло хмуро кивнул. – Что у них было?
– Ничего особенного. Он нашёл её в борделе и отмыл. Видимо, она решила прицепиться к нему... посредством ребёнка.
– Бордель? – хмыкнул Пулат. – Да. В Фадо она занималась тем же. Она работала в доме радости, а потом пять месяцев ублажала покойного Тави.
Аяна вздрогнула и оторопела, пытаясь унять дрожь. Покойного... Тави?
– О. Тебя связывали с ним... чувства, – сморщился Пулат, покосившись на неё. – Конечно. Он был сыном орта. Богатым и щедрым. Если бы не твоя попытка устранить его фаворитку, носившую его дитя... Но, по-видимому, ты слишком глупа. Или это твой брат потащил тебя в Ордалл?
Аяна стояла, сжав зубы, которые начали предательски стучать, и беспокойно крутя кольцо на пальце.
– Она явно не представляет опасности, – пожал плечами Воло. – Она тупа, и ею движет алчность. Иначе бы она не действовала так открыто.
– Хочу ещё кое-что узнать, – сказал Пулат, закрывая за собой дверь. – Иди со мной.
Воло опять солгал... Плевать на бордель... Он лгал, чтобы защитить себя. К чёрту клятого Воло. Паршиво было то, что Пулат свернул не налево, к выходу с женской половины. Он пошёл направо. На лесенку для катьонте, вниз?.. Вряд ли.
Айлери!
Кровь отхлынула от лица. Айлери поклялась... Она поклялась клятвой равных! Но что вообще она может сказать?
Мысли бились в ушах с ударами сердца. Что Аяна рассказала тогда? Что она пришла к любимому, и они заключили брак по местному обычаю, а потом его увезли силой... Это не совпадает с историей про бордель. Никак не вяжется. Кому поверит Пулат – Воло или Айлери? Если Пулат начнёт копать, что он выкопает? Соображай, Аяна...
Долина. Она ляпнула тогда, что Конда приехал к ним в долину. Где Нанкэ с борделями, и где какая-то долина? А ещё она сказала, что три недели сидела с Кондой, когда он сломал ногу. Тупая, тупая! Кто тянул её за язык?! А если уж Пулат начнёт считать... Если Кимат был зачат в Нанкэ, он должен быть по меньшей мере на полгода старше! Ладно, он крупный мальчик... Это, может, и сойдёт.
Бакт постучал в дверь и сунул ей графин с водой. Аяна обнюхала её и долго смотрела на просвет, потом налила в один из двух оставшихся стаканов и попробовала языком. Если там и есть отрава, то без вкуса и запаха.
Она отпила глоток, следя за ощущениями. Ничего. Вода как вода... Ладно.
Вечер наступил. Она всё ходила кругами по комнате, дрожа. Опять она в тюрьме. Опять! Кимат! Эти мысли погружали в отчаяние.
Сон настиг её на балконе, когда усталое тело и усталый разум не выдержали напряжения последнего дня. Она вынырнула из сна в холодное утро, разбитая, с затёкшими конечностями. Со стороны ворот слышался шум подков по мостовой, голоса и восклицания, но разглядеть что-то за углом дома было невозможно.
– Пойдём, – сказал Рейделл, заглядывая в комнату.
Сливовый ковёр, как трясина, засасывал неверные, слабые ноги. Дверь мужской половины тихо открылась, и Рейделл открыл перед ней другую, соседнюю.
Конда стоял там, у окна, серый, как скалы вокруг замка крейта, и смотрел куда-то в сторону залива. Аяна смотрела на него, подсвеченного таким же серым утренним светом, и всё внутри сжималось от отчаяния. Пулат, Воло... Айлери. Айлери сидела в кресле, опустив глаза. Аяна сглотнула.
