– У меня не сходится эта история, – сказал Пулат, не вставая из-за стола. – Поясни мне. Кто-то из вас явно искажает факты.
– Я уже говорил, – сказал Конда, отворачиваясь. – Это было мимолётное увлечение.
– Мимолётное? Она сидела с тобой в качестве няньки, судя по тому, что мне стало известно, – сказал Пулат, вглядываясь в лицо Аяны. Его собственное лицо оставалось жёстким и непроницаемым. – Будь это мимолётным, ты бы не вбухал всё, что имел, в постройку шхуны. Это же и есть та "Айи", чьё имя я выцарапывал из Эрланта... У меня нет больше веры твоим словам. А ты, – сказал он, брезгливым жестом показывая в сторону Аяны. – Ты просчиталась. Грязной бордельной подстилке я содержание платить не собираюсь.
В дверь постучали, и Рейделл открыл её. Пулат посмотрел на него, за спину Аяны, и вышел, тихо переговаривался с кем-то, потом вернулся.
– Оставь её, – сказал Конда. – Я понял свою ошибку. Ты был прав. С женщиной из борделя мне не подняться выше. Ты знаешь, что я верен клятвам. Отпусти её, и я поклянусь быть верным жене, пока меня не оплачут и не погребут.
– Изысканные цветы растут в саду Хад, – сказал Пулат. – Садовник приложил немало сил, чтобы довести их до совершенства. Ты слишком молод и глуп, Конда. Я не могу отпустить её. Она уничтожит нашу репутацию. Её брата тоже надо найти.
– Я наигрался в семейную жизнь. Отпусти её. Пусть уходит. Брат обеспечит её. Я сделал ошибку. Давай закончим это сейчас.
– Я не могу её отпустить. Усто и его жена не будут молчать. И ты не понял свою ошибку, – сказал Пулат. – Я вижу это по её глазам.
В дверь снова постучали.
– Кир Пай, начальник стражи к тебе, – сказал кто-то из-за двери.
– Останься тут, Рейделл, – сказал Пулат. – И ты, Бакт.
Дверь за ним закрылась, и Аяна сжала виски ладонями.
– Конда, – тихо позвала она, и он обернулся. – Конда, даре ме. Кимо...
– Иэ, – кивнул он, закрыв глаза, и снова отвернулся.
Аяна выдохнула. Его лицо было спокойным. По крайней мере, с Киматом всё в порядке.
-Конда...
Рейделл повернулся к ней, и она осеклась. Пулат шагнул в комнату, и лицо его было очень, очень жёстким.
– Пени тие раконто, дара ма. Ласу ми ири, – медленно и чётко проговорил Конда, не поворачиваясь. – Ласу ми ири.
Аяна застыла. Конец этой истории, сказал он. Отпусти меня. Нет!
– Конда! Нет!
– Иэ, ма даре, ма коре.
– Что ты болтаешь? – злобно воскликнул Пулат, перешагивая порог. – Что это за игры?
– Сказал, пусть вернёт мне мои вещи, – сказал Конда, глядя в окно. – Она таскает в сумке мои вещи. И пусть идёт. Не хочу больше мараться об это всё. Хватит с меня ошибок.
Пулат хмыкнул, глядя на Аяну, которую снова била крупная дрожь.
– Что же это за вещи?
– Мой пропуск в хранилище. Не хочу терять пятьдесят золотых, – пожал плечами Конда. – Анвер как-то одолжил его у меня.
– Принесите её сумку, – кивнул Пулат. – А её уведите.
Аяна дёрнулась было к Конде, но Рейделл сделал шаг, перегораживая ей дорогу. Она с ненавистью покосилась на Айлери, которая сидела в кресле, не поднимая глаз, бледная, печальная. Вцепиться бы сейчас в её бледные патлы! Грязная скейла, вонючий кусок афедасте!
В дверях комнаты Гелиэр она разминулась с Бактом, который нёс её сумку. Рейделл втолкнул её за дверь. Ключ два раза повернулся в замочной скважине. Да, сказал он. Да, любовь моя, сердце моё. Конец этой истории.
58. Они не найдут его!
Она рухнула на кровать, пытаясь соединить обрывки мыслей в голове.
Дремота навалилась на измученный рассудок, неодолимая, скверная. Она будто сомлела, но стук копыт по дороге разбудил её. Возгласы и шум были достаточно громкими, и Аяна, пошатываясь от голода и усталости, вышла на балкон. Скоро закат. Сколько же она провела в этом состоянии?
Несколько верховых подъехали к боковым воротам, и кто-то вышел к ним. Рейделл? Похоже на то. Вдруг совершенно не к месту вспомнилось, что она приглашала девушку от Аплайты, чтобы снять мерки на платье. Та приехала и не дождалась...
Рейделл вернулся в дом, а верховые скрылись за рощей в направлении Ордалла. Она вернулась в комнату и увидела сумку у двери, кинулась к ней в надежде...
Записки от него не было. Пропуск исчез, но всё остальное было нетронутым.
Круг по комнате, второй... Она ни на миг не поверила бы его словам... "Я наигрался в семейную жизнь". Чёртова Айлери. Он имел в виду, что наигрался в семейную жизнь с этой кетермой, которая подставила её, предав кровную клятву. Чтоб она сдохла!
Аяна с силой пнула пуф у кровати и скорчилась от боли в ноге, но тут же выпрямилась, потому что дверь открылась.
– Где твой брат? – спросил Пулат, заходя внутрь. Тон его был крайне тревожным. – Быстро говори, где он!
– Я же сказала, что он в отъезде! – воскликнула Аяна, косясь на Бакта у него за плечом. – Кир, позволь мне увидеть сына!
– Это не твой сын, – поморщился Пулат. – Это дитя рода Пай. Твоё имя не должно быть связано с нашим родом.
Аяна обмерла. От его тона ей стало страшно. Страшно настолько, что она попятилась.
– Скажи, где твой брат. Нам надо найти его.
– Он в отъезде! – крикнула Аяна. – Вы не найдёте его!
Пулат развернулся и вышел. Дверь за ними захлопнулась. Аяна закрыла лицо руками, но тут на балконе раздался звон.
Она выскочила наружу, еле успев замедлить шаги: осколки стакана покрывали каменные плиты. С балкона Айлери ей махала Рида.
– Аяна! – Она пыталась говорить так, чтобы лысый сторож, дремавший внизу, не услышал её. – В городе неспокойно! Арчелл говорит, твоего брата ищут!
– Я знаю! – сипло воскликнула Аяна, приставив руки ко рту. Конечно, ищут... Только вот не найдут. – Рида, что там происходит?
– Кир Конда пригласил киру Айлери к себе, – проговорила Рида, и Аяна почувствовала, как ледяные щупальца огромного полпо увлекают её на дно у Одинокого острова. – Там в его комнатах ребёнок... Все с ним носятся. Говорят, это ребёнок кира Конды... Ой! – она вздрогнула, оборачиваясь, и заметалась, потом кинулась внутрь, в комнату.
Кто-то, по-видимому, пришёл... Ладно. С Киматом носятся... Конда не позволит его обидеть. Но Айлери... Неужели он всё-таки поклялся Пулату?..
Кимат... Кимат... Кимат....
Она ходила по комнате кругами, когда дверь снова открылась.
– Где твой брат? – яростно проговорил Пулат, шагая внутрь, и Воло с Бактом зашли следом. – Быстро говори, где он. В городе начинается восстание. Им указали на мой дом. Говори сейчас же!
Аяна вскинула руки к шее и метнулась на балкон, и Пулат поспешил за ней. Огни города двигались, и двигались необычным образом.
– Там внизу начальник стражи, – сказал Пулат. – Ты, тварь! Зачем ты сделала это? Где твой чёртов брат? Его ищут! Если они не увидят его, весь берег кирио будет полыхать через полчаса!
Аяну заколотило, и зубы стучали друг об друга. Кто это сделал?
– Кто ищет? Кто это сказал? Кто сказал, что брат тут?
– Тебе лишь это интересно? Говори, где он!
Аяна метнулась к двери и обратно, потом снова к балкону.
– Я не могу сказать! – крикнула она. – Отпусти меня, я найду его!
– Я не отпущу тебя, – мелко затряс головой Пулат. – Ты пытаешься улизнуть. Ты сбежишь и снова явишься порочить имя Пай! Говори!
Аяна стояла перед ним, и её трясло.
– Ты, тупая алчная девка, – свирепо проговорил Пулат. – Ради чего ты покрываешь этого Анвера? Тебе всё равно не жить... Подумай не о себе! Подумай о своём сыне! Они придут сюда, и дом запылает!
Аяна вцепилась в виски и зажмурилась.
– Ты не понимаешь! – выкрикнула она. – Они не найдут его! Я и есть Анвер!
Она выдернула из сумки камзол и трясущимися руками вытащила бороду из кармана.
Пулат стоял, свирепо дыша, и его лицо медленно краснело.
– Ах ты...
– Её придётся выпустить, – сказал Воло, до этого не издавший ни звука. – Чем раньше, тем лучше. Стража говорит, там уже несколько сотен катьонте, и все крайне разгневаны.
