– Вараделта, я могу спросить?
– Я догадываюсь, о чём. Я была капойо. Меня привезли из эйнота как подругу кирьи Эфнер, когда ей было пятнадцать. Почти год её отец перебирал предложения, которых было очень много, а потом выдал её за кира Сатгар. Я стала ками в их доме. Брат кира Сатгар как-то крепко выпил и завёл меня в свою комнату.
Вараделта мучительно зажмурилась.
– Меня выгнали. Я по ночам мыла полы в таверне на окраине, потом родила ребёнка, но кир даже не помнил, что тогда сделал. Он отказался посмотреть. К счастью, дитя умерло через неделю. Девушка, которая помогала мне, вскоре вышла замуж и уехала, и я оказалась в порту. Наутро я впервые за долгое время досыта поела.
– Я работала в борделе, – сказала Аяна. – Девушки там не выходили на улицу. Гости приходили к ним.
– Ты работала в борделе?!
– Я там учила девушек музыке, а потом переехала в Орту и стала служанкой в доме радости, а это примерно то же, что и бордель.
– Меня не... нанимают в борделе. Я уже слишком старая, чтобы меня наняли при свете. Кому нужно сморщенное прошлогоднее яблоко, когда рядом лежат сорванные чьей-то жестокой рукой свежие персики.
– Так ты умеешь читать и писать? И знаешь музыку?
– Да, – вздохнула Вараделта. – Мы в эйноте иногда сидели с вышивкой в гостиной, где катис занимался с братом кирьи Эфнер, и я быстрее него решала задачи, которые катис ему задавал. Как-то раз я не сдержалась и выпалила ответ, потому что кир Эфнер никак не мог решить, и тогда он выгнал меня и запретил приходить.
Холодный воздух заставлял ёжиться и укутываться плотнее в два плаща. Аяна разглядывала дома, большие, красивые, чистые, как и сами улицы, на которых они уверенно стояли, гордо выпятив балконы.
– Тебе не холодно, любовь моя? – спросил Конда, который вышел из коляски впереди и стоял, поджидая, пока телега поравняется с ним. – Возьми ещё и мой. Я нагрел его собой.
Он залез на телегу и обнял Аяну, накрывая кожаным плащом.
– Вот, Айи. Скоро приедем. В доме натоплено. Тарделл постарался. Вараделта, тебя не растрясло?
– Нет, кир. Прости за беспокойство.
Светильники на стенах горели ярко, и Вараделта тревожно оглядывалась.
– Вараделта, успокойся, – сказала Аяна, открывая дверь небольшой комнатки. – Переночуешь здесь, а завтра выберешь себе комнату по вкусу. Тут есть те, которые выходят в сад, на подъездную дорожку и на ограду. Ну что ты...
Вараделта плакала, вытирая лицо, и Аяна подсела к ней на кровать.
– Кира, это правда происходит со мной? Я семь лет жила в сарае, после того, как меня выкинули из борделя... Чем я заслужила такое добро от тебя?
– А чем ты заслужила зло? – горько спросила Аяна, кусая губу. – Чем ты заслужила всё это?
– Не знаю. Я столько раз думала об этом, но я не знаю. Почему ты возишься со мной? Ты чистая, как вода из того озера наверху, зачем ты мараешься об меня?
– Я любовница женатого кира, – сказала Аяна, хватаясь за переносицу. – Я совершила преступление, пока ехала сюда, и родила ребёнка без бумаг. Ты называешь меня чистой?
– То, что я видела между вами, не может быть грехом, – сказала Вараделта, закрывая глаза. – Я не думала, что такое существует ещё в этом отвратительном мире. Это настолько иное, что я не могу даже завидовать. Мы мечтали о другом. Одна девушка рассказывала, что как-то раз случилось такое, что кир влюбился в... ночной цветок. Он снял ей домик и приходил к ней иногда. Мы все жили мечтой, что с каждой из нас может случиться такое чудо, но шли годы, и мы прозревали. Одна за другой. Это лишь красивая сказка. Так не бывает. Никакой кир не купит ни одной из нас платьев и не представит своим друзьям как дорогую любовницу. И уж тем более не повезёт в театр на ту запрещённую скандальную пьесу, где актриса умирает от неизлечимой болезни, пока выбирает между любовниками. И, уж конечно, никогда не приедет на карете в трущобы и не женится... Но мы рассказываем это тем, кто приходит в порт. Они тоже живут этой мечтой. Хотя я иногда думаю, что милосерднее было бы сразу заканчивать... всё это.
Она отвернулась к стене и замолчала, и Аяна тихо встала, поправляя одеяло, потом так же молча вышла.
Луси сидела на кухне с Арчеллом и Тарделлом, который резко встал, когда Аяна вошла, и беспокойно глянул на Арчелла, потом на Луси.
– Не вскакивай. Не надо. Мне хватает вечного мельтешения Кимата.
– Но кира...
Аяна встала и налила себе ачте, придерживая медный бок заварника прихваткой. Тарделл дёрнулся, глядя на Луси.
– У нас немного по-другому, Тарделл, – мягко сказала Аяна, грея ладони об бока большой красивой белой кружки. – Я не знаю, что тебе известно обо мне. Расскажешь?
Тарделл снова вскочил и опустил блуждающий взгляд.
– Прошу прощения.
Аяна устало покачала головой.
– Ладно. Я знаю, как некоторые воспринимают такие вещи. Просто скажи мне честно, у тебя есть какие-то предрассудки по поводу того, что ты видишь? Я должна знать заранее.
– У меня нет, но Файтелл бы не одобрил, что ты заходишь на кухню, кира.
– Ты будешь звать меня кирой?
– Я буду звать тебя так, как ты распорядишься, госпожа. Я получаю жалованье за это, – пожал плечами Тарделл. – Мне нужно думать о том, как устроить свою жизнь, а не о чьих-то принципах, конечно, если это не нарушает заветов совести.
– Разумный подход, – одобрительно кивнула Аяна. – Ладно. Спокойной ночи. Надеюсь, мы сработаемся.
Она прошла наверх, в спальню, пытаясь поверить, что этот дом действительно её, и она действительно хозяйка... Ну ладно, не она, а Анвер, что, в общем-то, то же самое.
– Что-то у меня опасения по поводу управляющего, – сказала Аяна, стягивая нижнее платье и ныряя под тёплое, мягкое пуховое одеяло.
– Разберёмся, – сказал Конда сонно, притягивая её к себе. – Иди ко мне.
– Эта кровать просто неприлично мягкая, – прошептала Аяна, ощущая, как одеяло обволакивает тело. – Это одеяло касается меня так, что тебе пора начинать ревновать.
– Уже ревную, – сказал Конда, подминая её под себя. – Я касаюсь и грею получше какого-то там одеяла.
– Ты сказал, что скоро уедешь?
– Да. На несколько дней. Справишься с таким количеством помощников?
– Думаю, да. Конда, я буду скучать и ждать тебя.
– Я пока не уехал. Я рядом.
– Недостаточно близко.
4. Просто котик
Холодный ветер шумел, путаясь за окном в шарообразных кронах маленьких деревьев, которые стояли на длинных тонких стволах, подобно нахохлившимся зелёным птицам, застывшим на одной ноге. Аяна сонно тянула ачте с молоком, а Кимат так же сонно ковырял ложкой взбитые на сковородке яйца с кусочками ветчины.
– Кира, там экипаж приехал. – сказал Арчелл, заглядывая на кухню. – Помощь потребуется?
– Думаю, да, – сказала Аяна, доставая мешочек с каприфолью. – Ещё нужны будут мясные обрезки. Ишке, наверное, голодный, это нам на руку.
Экипаж остановился около двери дома на улице Венеалме, и Аяна выдохнула.
– Ну что, поехали, – сказала она. – Давай сюда ящик.
Гнедая лошадка уверенно шагала по центру города, и Аяна с невозмутимым видом выглядывала в окошко, покусывая ноготь. Ящик, стоящий рядом с ней, сотрясался, издавая звуки души, сошедшей в лейпон, но мучительно сопротивляющейся этому.
– Кира, я так больше не могу, – сказал очень, очень бледный Арчелл. – Может, просто выпустим его... на свободу? Мне кажется, вся часть города, которую мы проехали, задумалась об искуплении грехов, услышав эти вопли.
-А-а-а-а-а-о-о! – выл ящик. – У-у-у-у!
– Он просто немного беспокоится. Если бы в ящике было окошко, ему было бы не так страшно.
– Ма-а-а-а-о-о! – хрипло завывал ящик. – М-а-а-а-у-о!
– Кира, я не могу, – сказал Арчелл, вытирая пот со лба. – Это выше моих сил. Можно, я выйду?
– Пожалуйста, севас, умоляю, прекратите это, – сказал такой же бледный извозчик, оборачиваясь и заглядывая в щель занавески. – Меня не предупреждали, что вы будете перевозить душу, вырванную из тела. Эти звуки и мёртвого в могиле заставят ворочаться. Что вы везёте такое?
