– То, что ты улыбалась мне в моих комнатах в Чирде, когда я поцеловал тебя, а ты треснула меня, сойдёт за талант. Там не требуется играть глазами или из последних сил изображать что-то. Ты выходишь на сцену в образе, а остальное додумывают оголодавшие по зрелищам кирио, понимаешь? Они приходят в театр не искать несостыковки и оплошности, а верить в то, что там показывают, а ещё выгуливать драгоценности на своих актрисах. Показывать, кто и что себе может позволить.
Лиля вспомнила чистенького, хорошего кира, и кивнула. Да. Люди тут не искушены спецэффектами. Достаточно подогреть воображение.
– Мне теперь кажется, что это какой-то узаконенный бордель.
– Так и есть. Так и есть. – Ларат достал бутылку вина и вытащил пробку. – А ещё театр – способ найти покровителей девушкам, которых подложили под крейта. Лилэр, почему ты так смотришь на меня? В свиту креи присылают девушек из знатных родов, чтобы повысить статус рода... Чаще всего такая кирья сразу после спальни крейта выходит замуж, но иногда – остаётся в театре. Так было испокон веков.
– Девушки идут на это?!
– Не они идут. Их присылают, ты не слышала? Они покорно выполняют свой долг. Это делается ради рода. Но, конечно, для девушки это большая честь.
– Но он же женат на красавице из Койта!
– Да. Фактически – двенадцать лет. Она дочь валда Калеша. Формально брак был заключён сразу после её рождения. Крейту тогда было года четыре.
– Жениться по любви не может ни один король, – печально сказала Лиля. – Ларат, у вас тут хоть кто-то женится по любви?
– Я женился. Благодаря тебе. – Ларат почесал бровь. – Я впишу это в завещание. Я прикажу выбить это на своём гробу в склепе. Всем своим сыновьям, внукам и правнукам завещаю жениться на той, с которой у них будет взаимность, не взирая на род. Я помню отношения отца с матерью. Лилэр, знаешь, как ты тогда уязвила меня, показав на Ирэл? Я подумал – какого чёрта эта женщина мне что-то указывает? Но я решил положиться не только на холодный рассудок, и изумился, когда вдруг она покраснела, глядя на меня, а потом в том тёмном углу...
41. Это не было чем-то большим
Он облизнул губы и сглотнул, прокашлялся и отпил вина.
– Я не крейт, слава небесам. Если у меня родится дочь, я не стану торговать ею. Пусть всё будет так, как будет. Моё будущее сейчас зависит от тебя. Я налаживаю связи здесь, на берегу кирио, а ты наладишь там. Ты клялась на крови? – вдруг нахмурился он, глядя на заживающую царапину на её ладони. – А ну, дай руку!
– Клятва взаимная. Не навредить друг другу ни словом, ни делом, – сказала Лиля, пряча руку в карман.
– Клятва равных, – хмыкнул Ларат. – С Миррим?
– Нет. С камьером из севас, – сказала Лиля.
Который не может из-за этого жениться на мне, добавила она про себя.
– Ясно. Ладно. Хорошая дружеская клятва. Она ведь дружеская? – Он смотрел на неё очень внимательно. – Кирио не потерпят шашней с низкородными. У тебя не будет репутации в обычном смысле этого слова, но на самом деле она будет, и будет ещё более уязвима, чем у любой киры. Никогда не спускайся ниже. Если ты вступишь в связь с сыном советника, следующим может быть либо такой же сын, либо советник.
– Мне мерзко говорить об этом.
– Твой долг передо мной и перед собой. Представь себя девушкой из моего рода, которая идёт в спальню крейта выполнить свой долг. Лилэр, о чём ты говоришь? Ты ведь не девственница! И я за что не поверю, что Дилтад пристроил тебя ко мне за красивые глаза! Ты же была и с ним!
– Да. Он мне нравился. – Лиля опустила взгляд на свой стакан с вином. – Это не было чем-то большим.
Поверхность вина в стакане слегка дрожала. Она теперь не была уверена, было ли у неё до этого вообще что-то большее. С Джериллом всё становилось неважным, кроме него. Даже если бы она пришла к нему в такую халупу, как у Ромки в Текстилях... Нет. Джерилл бы не потерпел тараканов. Она вспомнила чистые простыни его узкой кровати, его белые рубашки с запахом корицы. Его тёмную, влажную от пота кожу, по которой скользила её рука, вспомнила его пальцы и язык, которым он переиначивал не только её имя, но и всю её саму, лишая разума, слов и силы воли, превращая в исступлённо стонущий сгусток страсти в его руках.
– Очнись, – сказал Ларат, нахмурившись. – Завязывай с этим. Завтра с утра отвезу тебя. Допивай вино и ложись спать, а то опухнешь спросонья. Лилэр!
Она дёрнулась, вырванная из воспоминания. Гамте! Даже в шестнадцать было проще! Что он делает с ней?
Память сразу же начала услужливо подсовывать воспоминания о том, что он делал с ней, и Лиля с размаху шлёпнула себя по щекам. Чёрт... Это тоже пробудило к жизни ещё пару воспоминаний.
– Я пойду, – твёрдо сказала она, растирая уши. – Надо настроиться.
На кухне сидели почти все катьонте, кроме няни, Окелты, которой Лиля в глубине души сочувствовала. Весь день проводить с двумя очень бойкими девочками, крикливыми и задорными, да и ночь, в общем-то, тоже... Миррим помогала теперь в детской, потому что Рисвелда строго распорядилась не давать той даже подходить к мужской половине. "Ей нужно время", – сказала она таким голосом, что ни у кого и мысли не могло возникнуть оспорить её распоряжение.
– Я уезжаю завтра, – сказала Лиля, обводя их глазами. – Хотела попрощаться. Не знаю, когда вернусь, и вернусь ли.
Девушки ошарашенно замолчали.
– Жаль, – сказала Салва. – Навещай, если будет возможность...
Лиля посидела с ними немного, потом кивнула Миррим и ушла спать.
Сон был дивный. Она летела над землёй, и видела её будто глазами птицы. Она была этой птицей, с сероватыми упругими крыльями, и летела над холмами Арная, к узкой полоске моря, и дальше, над каким-то городом, сбегавшим со склона горы, красивым, занесённым розовым снегом сливовых лепестков, над взгорьями и низинами, мимо маленьких зеркальных осколков озёр в тростниках, и дальше, дальше, над огромной травянистой равниной, цветущими лугами, громадным лесом, серебристой, седеющей тундрой с родинками круглых юрт, к сияющей золотой долине, к пульсирующему сердцу света, которое влекло её и манило.
– Грит! – Рисвелда осторожно гладила её по плечу. – Грит, там экипаж ждёт.
Лиля встала, не желая отпускать сон, и встряхнула волосами, потом бросилась в купальню. Умыться хотя бы!
Она тёрла зубы грубой тряпицей с завёрнутой веточкой менты, разглядывая зеленоватую мозаику купели, потом долго плескала водой на лицо, оттягивая момент, когда придётся выйти и сесть в экипаж, что увезёт её в очередную главу её жизни, мерзкую, липкую, гадкую. Почему она не может быть как Пиррита?
Она не Пиррита. Но она и не Миррим. Перед глазами стояло лицо Ирэл, которое она видела лишь раз, но запомнила, казалось, навсегда. Страсть, которая выжигала изнутри годами прививаемую скромность. Как же повезло им с Ларатом... Взаимное желание в браке тут было, казалось, чем-то вроде единорога. Кто-то что-то слышал, но никто всерьёз не верил... "Стерпится – слюбится", – говаривали тут. Да уж...
42. Я будто еду в клетку
Берег кирио бежал назад, и кипарисы на фоне серого неба неровными зелёными зубами торчали из густой пожелтевшей травы обочин. Ограды домов и рощи олли встречали её и провожали, и дорога доходила до самого мыса берега кирио и поворачивала обратно к городу, а там, будто передумав, разворачивалась обратно.
– Это парк, – сказал Ларат, показывая на огромные ворота в каменной стене, увитой увявшими стеблями плюща. По обе стороны ворот два фонтана в виде девушек с кувшинами мирно журчали в тишине. – Сюда ходят гулять и кататься на лодках кирио. Выше по склону – решётка дворцовой части.
– Я будто еду в клетку, – сказала Лиля, когда они завернули на высеченную в сером склоне дорогу. – А это тот тоннель, про который ты говорил?
За деревьями мелькнул и скрылся неприметный тоннель, уходящий вглубь склона.
