Пулат развернулся и вылетел из комнаты, хватая Бакта за шиворот и увлекая за собой.
– Слушай, дверь, – вдруг сказал Воло, разглядывая резную створку, и Аяна замерла с бородой в руке. – Высокородный лев сказал, что не тронет шавку, с которой забавлялся его сын, если он впредь и до конца своих дней поклянется не отходить от своей львицы.
Он вышел, и Аяна сжала кулаки.
– А-а-а-а-а! – орала она отчаянно. – А-а-а-а-а!
Она выскочила на балкон. Огни двигались по городу, уже почти у порта. Толпа с факелами, как в книгах о смутных временах, когда один человек начал утверждать, что мир создан невидимым, но всемогущим существом, которое и оставило заветы добра и совести... и всё закончилось войной и руинами. Она вспомнила картинку пылающего города. Луси... Вараделта. Видана, Вилмета... Если запылал низ, огонь распространится и наверх, а сверху спустится на нижние этажи. Они не виноваты! А что если они дойдут сюда... Кимат!
– Кир Пулат сказал, что Анвер может выйти, – сказал Бакт, заглядывая в дверь.
Она рванула сумку. Камзол, рубашка, штаны. Борода. Сумку на плечо. Анвер стоял перед зеркалом в тусклом красном камзоле, и его трясло так, что руки ходили ходуном.
– Открой! – заорала она, колошматя в дверь. – Открой!
Дверь открылась, и она выскочила, налетев на Пулата, который брезгливо отшатнулся. Рядом с ним стоял человек в красной куртке, расшитой золотом, и она злобно зыркнула на него.
– Быстрее, – воскликнул он. – Кир Пулат, с тобой я поговорю потом...
Аяна сбежала вниз и вылетела к воротам. Начальник стражи бежал за ней, ей дали поводья какой-то лошади. В ворота, к порту...
– Пошёл! – заорала она. – Инни!
Кипарисы мелькали по бокам. Дорога отзывалась гулко, так же, как её сердце, отчаянно стучавшее в ушах. Один поворот, второй. Третий. Мимо гостевого дома Нелит... К порту. Она осадила лошадь.
59. Две луны
Толпа была огромной. Несколько десятков верховых, испуганно всхрапывающие лошади... Аяна металась взглядом по людям, которые шли на берег кирио, а за её спиной конные стражники всё прибывали. Откуда? А... дворец наверху...
– Стойте! – крикнула она, поднимая обе руки. – Я жив! Я здесь!
В толпе, гудящей, как осиное гнездо, раздались восклицания.
– Это он! – заорал кто-то. – Анвер, ты жив!
– Я жив! – крикнула Аяна. – Меня не запирали!
Толпа всколыхнулась, и по ней прошёл тревожный и какой-то нехороший гул. Заржала лошадь. Несколько человек из впереди стоящих шагнули вперёд, и стражники за спиной Аяны начали переговариваться.
Аяна замерла. Факелы, вилы, какие-то палки... Она вцепилась в воротник камзола. Пальцы почти не гнулись. Огни плясали в её глазах, освещая головы людей, державших факелы.
Она не хотела этого! Она хотела лишь быть с любимым, в покое и ласке!
– Я не этого хотел! – отчаянно заорала она. – Остановитесь! Я жив!
– Они должны ответить! – звонко крикнул кто-то из толпы, и голос был мальчишеским. – Довольно это терпеть!
Аяну бросило в холодный пот. Кто-то из юных анверов... Почему здесь дети? У кирио клинки...
– Остановитесь! – крикнула она, и голос почти сорвался. – Там, на берегу кирио, и наши друзья, наши братья! Севас и катьонте, такие же, как вы или я! – Толпа роптала, люди переглядывались. – Я нёс вам свет грамоты, а не зажжённые факелы восстания! За что вы собираетесь мстить?
Она неловко спешилась и негнущимися ногами сделала шаг к толпе. В голове стучало отчаянное искушение. Кимат... Если она скажет, что там заперт её сын, они разрушат дом Пай до основания, и Кимата вернут ей. Одно лишь слово сейчас, один взмах руки, и весь этот пылающий многоглавый дракон пойдёт за ней, поглотив, пожрав конных стражников... Пулата, Айлери...
Но там Конда, Рида, Луси! Как можно приказать пожару обойти отдельные стволы?
Беззвучное рыдание судорогой свело её нутро.
Нет. Она не может.
– Остановитесь! За что вы вышли на улицы? За справедливость? В чём справедливость, если вы сожжёте те дома? – Аяна махнула рукой назад, сжимая горло, в котором билось обезумевшее сердце. – Там, в комнатах, заперты женщины и дети, невинные, ни о чём не подозревающие! Вы начинаете пожар, и он поглотит не только их, он поглотит и вас! Вы уничтожите Ордалл! Вы уничтожите надежду!
– Нас хватают и запирают! – крикнул кто-то, и гул толпы усилился. – Как тебя! Змею надо уничтожать в яйце! Довольно!
– Меня не запирали!
– А нас запирают! Нам рубят уши и руки и клеймят, как скот, по ложным доносам!
– Заря разгорается! – заорал кто-то из толпы. – За-ря! За-ря!
Люди топали в такт словам, и от топота дрожала земля.
– Вперё-о-о-од!
Конец. Это был конец. Сзади послышался тихий звук, с которым Айол доставал фальшивый клинок из ножен, но этот звук и этот клинок за спиной были самыми настоящими. Сейчас огонь ринется вперёд, и дома запылают. Вонь палёной шерсти от ковров, смолистое потрескивание баснословно дорогих инкрустированных столиков, лопающиеся чистые зеркала, звон стёкол в оранжевых клубых дыма, кровожадные крики...
Аяна шагнула ещё и рухнула на землю. Гул слегка притих, и ближайшие из толпы подались к ней.
– Хорошо, – сказала она, расстёгивая камзол. – Убейте тех людей и сожгите их дома. Но сперва убейте меня. Там, за мной, позади этих красно... стражников, – мой дом. Там детская моего сына. Ему нет и трёх лет. Я не пущу вас туда ценой моей жизни. Кто нанесёт первый удар? Или вы не собирались защищать меня? Разве не за меня вы пришли мстить?!
Аяна закрыла глаза, слушая, как по толпе распространяется шёпот. "Что он сказал? Что он говорит?"
– Оружием вы обратите против себя лишь оружие! – крикнула она, вцепляясь в борта камзола. – Кусачую собаку сажают на цепь! Но мы люди!
– Мы люди! – отозвались в толпе, и гул прошёл дальше.
– Мы люди! Заветы добра и совести соблюдают не все, но если рядом с тобой преступник, зачем смотреть на него? Обратите свой взгляд из вонючего болота к тем, кто чище и лучше! Перестаньте оправдывать свои грехи тем, что рядом грешники! То, что вы подожжёте большие дома, сделает вас преступниками! Убив палача, ты становишься убийцей! Вы слышите меня?! Вернитесь и действуйте законными способами!
– Нас не слушают! – крикнул огромный мужчина, похожий на волка. – Нас не слушают!
– Придите толпой! Придите без оружия, выберите тех, кто говорит за всех! Огнём вы не заставите слушать вас, вы обозлите всех! Лавина погребает всё, всё, она погребёт и ваши дома! Вернитесь домой, и выберите старосту каждой улицы, и пусть все жалобы поступают ему! Создайте свои союзы, но, ради небес, не поджигайте этот холст! Умоляю вас ради всего, что мы успели создать на нём! Ради уничтожения змеи вы сожжёте всё поле!
– Так-то парень дело говорит, – сказал пожилой мужчина, оборачиваясь к толпе. – Мы сейчас всё тут пожжём, а через неделю нас хватать начнут и в тюрьму пихать. Моя старуха одна не справится. Она даже читать не умеет, как ей дела вести?
Один из факелов в переднем ряду толпы опустился, потом погас. Аяна сидела на холодной мостовой, и стражники за её спиной перешёптывались. Она повернулась к начальнику стражи, который стоял сзади, сжав челюсти.
Если эти люди сейчас разойдутся по домам, что им будет? – спросила она беспокойно. – Они могут сейчас просто уйти?
– Куда они уйдут? – сипло пробормотал он. – Я бы и рад не ввязываться в это, но они уже пылают... Ох, Анвер... Они не уйдут без крови!
– Клянусь вам своей кровью! – крикнула Аяна, вскакивая на ноги и выхватывая у него из-за пояса нож. – Что вас никто не тронет, если вы сейчас разойдётесь! Если хоть одного из вас тронут, пусть его семья придёт ко мне и потребует мою жизнь! Ты слышал? – повернулась она к начальнику стражи, поднимая окровавленную руку над головой. – Моя жизнь за жизнь любого из них!
Он побледнел, кивая.
– Если тебя тронут, мы сами потребуем жизнь этого ублюдка, – крикнул кто-то из толпы.
